Дракон мелового периода - Гурова Анна Евгеньевна (читать книги без TXT) 📗
Джеф неожиданно направил луч фонаря мне в лицо.
– А может, это ты отдашь вырванную страницу?
Жмурясь от яркого света, я отступила на шаг к двери. Джеф следовал за мной.
– Какую страницу?
– Не трать время на отговорки, я знаю, что она у тебя.
– С чего ты взял? Убери ты этот чертов фонарь!
– Тебе нужны доказательства? – Джеф отвел луч в сторону. – Изволь. Когда ты забралась в развалины, начался пожар. А я давно заметил: как только из библиотеки пытаются вынести какие-нибудь бумаги, пожар возобновляется. Вывод – ты что-то утащила. Надо было обыскать тебя сразу, но тогда мне было не до того. Второе – овчарка-оборотень. Кто-то поместил ее в библиотеку специально для охраны Книги Корина. Когда овчарка начала преследовать тебя в реальном мире, тогда у меня впервые возникли подозрения, я побывал в твоей квартире и устроил небольшой обыск – извини, если напугал. И наконец, на следующий день, после того как ты от меня ушла, я отправился в библиотеку, спустился к завалу на третьем ярусе и частично разобрал его.
Я затаила дыхание. Джеф заметил мое волнение, и зубы блеснули в усмешке.
– Да-да! Там под штукатуркой лежал труп. Он был почти не поврежден – наверное, вора оглушило, а потом он задохнулся в дыму. В правой руке он сжимал клочок бумаги. Хочешь знать, что там было написано?
Джеф достал из кармана обрывок листа. Он выглядел братом-близнецом моего.
«Ночью 21 августа 1928 года я проснулся в мастерской, где обычно ночевал в теплое время года, чтобы не тратиться на съемный угол, и увидел, что на верстаке расцвел золотой цветок, похожий на огромный лютик. Я слегка удивился, поскольку в то время по заказу Наркомпроса работал над „башней солнца“. Вдруг я услышал голос цветка: „Матвей! Возьми перо и запиши то, что я скажу“. И он начал говорить, а я записывал: „Черное – безлунная ночь; белое – восход луны; красное – утренняя заря. Из хаоса тьмы является совершенное; в свете луны разрозненное становится целым, а тайное – явным; рассвет несет преображение, необъяснимое и неизъяснимое словами. Звезды говорят мне, что настало время пробуждения. Я открываю глаза…“
«Я выхожу из тьмы луны…» – мысленно продолжила я.
– Признайся, где вторая половина страницы, – настойчиво повторил Джеф. – Я ведь не отступлюсь, сама понимаешь. Я всю жизнь потратил на поиски этой книги. Я не злодей и не испытываю к тебе никакой враждебности, но если ради этого клочка бумаги понадобится тебя убить, я не задумаюсь ни секунды. Если отдашь обрывок добровольно, я выведу тебя отсюда хоть сейчас. Если нет – просто унесу книгу, а тебя оставлю здесь. Возможно, лет через десять завал все-таки разроют. Не знаю, удастся ли опознать твои кости…
Я заколебалась. Умом я понимала, что положение безвыходное и надо соглашаться. Но при виде Книги Корина в руках Джефа во мне разгоралось иррациональное упрямство. Чего ради я сюда проникала – чтобы меня вот так кинули? Отдать? Ни за что! «Что же делать? – мучилась я. – Он ведь может просто обыскать меня. И, разумеется, найдет обрывок. Вот он, родимый, мокнет в сжатом кулаке. Сбежать? Джеф не выпустит… Он меня все равно не выпустит, – поняла вдруг я. – Зачем ему оставлять такого свидетеля? Он же понимает, что едва я отсюда выберусь, как сразу побегу в академию и все о нем расскажу. Ему даже убивать меня не надо. Как он сказал – просто уйдет…»
То, что последовало за этим озарением, возможно, было подсказано мне кем-то из иных сфер мира, но в тот миг я просто совершила спонтанный, отчаянный и бессмысленный поступок. Я выхватила из кармана обрывок страницы, засунула его в рот и, давясь, проглотила. Через мгновение Джеф осознал, что я делаю. С диким воплем ярости он налетел на меня и принялся разжимать мне челюсти. Но опоздал. Старая бумага мгновенно расползлась в неаппетитную кисловатую кашу. Я с трудом проглотила ее и показала Джефу язык. Сторож отшвырнул меня. Он выглядел, как буйный сумасшедший. Я упала на пол, проехалась по нему, подняв тучу черной золы, и осталась валяться, корчась от истерического смеха. Я смеялась и не могла остановиться, хотя и понимала, что через несколько секунд меня, скорее всего, просто придушат.
– Ты хоть понимаешь, что натворила?! – заорал Джеф, обретя дар речи.
– Я выхожу из тьмы луны! – задыхаясь от смеха, цитировала я. – Я цветок, рожденный в ночь равноденствия! Моя тень… падает на землю… а образ… ха-ха-ха!.. отражается в воде!
Вопреки моим ожиданиям, Джеф не стал душить. Он отошел к постаменту Луначарского, на котором лежала Книга Корина, и долго стоял, повернувшись ко мне спиной. Если бы это был не Джеф, а кто-нибудь другой, я бы сказал, что он плакал. Постепенно мой истерический смех утих, и я приняла сидячее положение. Джеф наконец обернулся. На вид он был спокоен. Бесполезная книга была у него в руках.
– Ну что, закончим, – сказал он. – Нет, можешь не вставать. Всего несколько слов на прощание. Лишив силы единственный в мире экземпляр Книги Корина, ты, безусловно, заслуживаешь смерти. Но я тебя не убью. Это было бы слишком просто.
Джеф склонился ко мне, и я отшатнулась – ни на одном лице я еще не видела столько ненависти.
– Я обещал рассказать, что такое субпространство. Оно выглядит именно так, как ты описывала, – жуткий серый и безлюдный мир. А знаешь, почему он серый? Потому что цвет – это иллюзия. Наш мир насквозь пропитан иллюзиями. Людям комфортнее и приятнее жить в окружении миражей. Субпространство – это истинный облик нашего мира. Так он выглядит, когда иллюзия полностью уничтожена. Вспоминай об этом всегда, когда захочешь заняться Чистым Творчеством. Если захочешь.
Джеф выпрямился, обошел меня и направился к двери.
– И еще, – донесся с лестницы его голос. – Когда ты в следующий раз провалишься в серый мир, не удивляйся, если встретишь там оборотня.
Шаги Джефа затихли на лестнице. Я еще несколько минут сидела на полу, не веря своему счастью. Угрозы не отложились в сознании. Главное – я осталась жива! И Джефу не досталась Книга! Впрочем, не досталась она и мне. Мне досталось проклятие. И – черт! – как же отсюда выбраться?! Эйфория мгновенно прошла. Я вскочила на ноги, нащупала стену и побрела в кромешной тьме к дверям. Проклятый Джеф, все-таки отомстил! Мы пришли сюда через серый мир. В реальности тут завал, значит, надо выбираться тем же путем. Но в сером мире меня поджидает оборотень. Получается, я здесь похоронена заживо?
В любом случае, оставаться в подземелье я не собиралась. Нащупав лестницу, я отправилась искать выход. Я одолела два пролета, а лестница все не кончалась. Еще этаж, еще… никаких следов завала, никакого запаха гари… воздух свежий, как из кондиционера. Последний пролет… и передо мной забрезжил свет. Бледный естественный свет. Я бегом кинулась наверх и оказалась в вестибюле – совершенно целом, пыльном, с рядами вешалок и скамейками по стенам. У входной двери в кадке стояла, растопырив мертвые листья, засохшая пальма. Сквозь закрытые жалюзи внутрь пробивался рассеянный свет. В просветах между пластинками мелькала темная зелень деревьев.
Я подошла к входной двери и толкнула ее. Она оказалась не заперта. Небо, перламутровое по краям, над головой было голубое, а ближе к закату – холодно-розовое. Обычное июньское небо ясной белой ночью. Когда глаза адаптировались, я осмотрелась. Меня окружал знакомый пейзаж. Заросший двор библиотеки, бетонный забор, проходная. Ворота настежь. Веет теплый ветер. Я поглядела наверх и увидела пять этажей кубического белого здания библиотеки.
«Мне почему-то казалось, что она серая, – подумала я, выходя из библиотеки. – А на самом деле она белая».
Оказывается, горящая библиотека на самом деле никогда не горела. Все десять лет это была потрясающе правдоподобная, устойчивая и сложная наведенная иллюзия.
