Горе господина Гро. История, рассказанная сэром Кофой Йохом - Фрай Макс (чтение книг txt) 📗

Тари сразу понял, что я не прочь поболтать, в смысле, готов слушать, и тут же перебрался за мой стол. О моих делах он даже спрашивать не стал — то ли из чувства такта, то ли, как это часто случается с записными сплетниками, считал, что знает обо мне куда больше, чем я могу рассказать. Но скорее всего, ему просто не терпелось сообщить последние новости о наших бывших сослуживцах: один умер, причем, говорят, от проклятия, наложенного еще в Смутные времена, а что ж, и так бывает, у другого родилась дочка; бывший курьер, да-да, тот самый одноглазый мальчишка, с отличием закончил Высокую школу и теперь пишет для "Королевского голоса", а наша Тилли Шлапп наняла корабль и уже совершила несколько рейсов в Ташер, возит оттуда пряности, горя не знает, дом на Левом берегу купила вот буквально только что, летом, — большущий, с садом. Интересно, с укумбийскими пиратами она договорилась, или талисманов хороших раздобыла, или ей просто везет?…

Я слушал, кивал в нужных местах, одобрительно или печально — по обстоятельствам. Обед, кстати, был не так уж плох, зря я все-таки не верил в здешнего повара. До совершенства ему далеко, по растет на глазах, молодец.

— А леди Брину помнишь? — спрашивал тем временем Тари. — Ей, бедной, сейчас несладко приходится.

— Почему несладко? — удивился я. — Как такое может быть? Совсем на нес не похоже. Даже не верится.

Дело в том, что я очень хорошо помнил Брину Клайвис. Такую, поди, забудь. Красотка, умница редкостная, храбрая как дюжина подвыпивших младших магистров, только, в отличие от них, глупостей никогда не делала. Одна из лучших моих офицеров, работала — как в куклы играла, до сих пор приятно вспоминать. Сотофа Ханемер на Брину заглядывалась — в том смысле, в каком она всегда заглядывается на способных девочек: дескать, как славно было бы забрать ее в ученицы. Но Брина всегда полагала магию инструментом, а не целью, и уж никак не делом своей жизни, хотя могла бы далеко пойти, — я, конечно, не Сотофа, но хорошую ведьму сразу видно, великой мудрости тут не надо. Однако о поступлении в орден Семилистника не могло быть и речи, тем более что в конце Смутных времен Брина по уши влюбилась в какого-то мальчика из Куманского халифата, не то купца, не то простого моряка; едва дождавшись окончания войны, выскочила за него замуж и была такова — в смысле, вышла в отставку. Я знал, что они остались в Ехо, несколько раз видел их в Старом городе — ребята были похожи скорее на влюбленных студентов, чем на супругов, живущих вместе не первый год, — но специально делами Брины не интересовался. Жива, здорова, довольна, и хвала магистрам.

— У нее муж заболел, — сказал Тари. — И кажется, дело плохо. Не то Искру утратил, не то просто симптомы похожи, знахари один за другим к ним ходят, никто ничего не понимает и сделать не может.

— Плохо дело, — я покачал головой. — Надо бы ее навестить. Конечно, от меня в таких делах толку мало, но я могу попросить Абилата…

— В смысле, молодого королевского знахаря? — изумился Тари. — А так можно? В смысле, король разрешает ему лечить простых горожан?

— Насколько я знаю, Абилат особо и не спрашивает. Лечит, кого сочтет нужным. Ну, положим, если он вдруг срочно понадобится королю, тогда, конечно, все прочие дела придется бросить. Но молодой Гуриг, хвала магистрам, болеть не приучен. И придворным своим не велит. Во всяком случае, жаловаться на здоровье теперь считается при дворе плохим тоном. А знахарю без работы оставаться нельзя. Так что он только рад будет, если я попрошу.

— Мне в голову не приходило, что так можно. А то бы я тебе давно зов послал. Ну, в смысле, сразу, как узнал Он, вроде, уже полдюжины дней болеет или даже больше…

— Тогда так, — сказал я. — Вот тебе дюжина горстей, заплати за мой обед, а я побежал. Куда еще откладывать. Где они живут?

— На улице Красных Крыш, в Новом городе. Причем у их дома крыша не красная, а, знаешь, такая пестрая, как перья ташерской индюшки, в общем, перепутать невозможно. Очень удобно, когда первый раз к ним в гости идешь.

— Узнаю руку Брины, — невольно улыбнулся я. — Любит она выпендриваться — так, чтобы с пользой для дела.

С Хумхой я столкнулся уже в дверях. Он, надо думать, сперва обижался на сыновнюю неблагодарность, сидя дома, а потом смекнул, что гораздо интереснее будет страдать у меня на глазах. Впрочем, «на глазах» в данном случае не совсем точно сказано, до вечера было еще далеко, так, что отец оставался невидимым, поэтому я сперва в него шагнул и только, потом понял, что случилось. Отпрянул тут же, конечно, — очень уж неприятно соприкасаться с призраком. Не могу сказать, что именно мне так не понравилось, потому что это не больно, не мокро, не холодно, не горячо — то есть можно долго перечислять, на какие неприятные ощущения это не похоже, а что толку, все равно объяснить не получится. И по правде сказать, я бы предпочел до сих пор не знать, как оно бывает.

Но я быстро взял себя в руки. Нельзя было допустить, чтобы Хумха меня задержал. Поэтому я сразу сказал, торопливо и твердо:

— Прости, я очень спешу, у меня неотложное дело. Можешь идти за мной, можешь подождать дома, пока я вернусь, вообще делай что хочешь, хоть с дворецким моим ругайся, а если непременно нужно со мной, придется подождать до вечера.

Выпалив все это, я аккуратно обошел место, где по моим расчетам мог находиться призрак, и направился к дому, вернее, к мосту, где на специальной площадке у въезда обычно стоит мой амобилер. Я им почти не пользуюсь, но в Новый город пешком ходить — нашли дурака.

— Надеюсь, ты передумал, есть этот омерзительный суп с голубым салом? — скорбно спросил призрак откуда-то сверху.

— Не передумал. Просто я его очень быстро съел, — мстительно сказал я. — Одним глотком, как горькую микстуру, чтобы не мучиться.

— Можно подумать, я когда-то поил тебя горькими микстурами! — оскорбился отец.

— Ты — нет. Но в ордене пришлось пару раз хлебнуть. По-моему, тамошние знахари специально портили вкус лекарств, чтобы послушникам жизнь медом не казалась.

— Наверняка так оно и есть, — подхватил призрак. — Очень на них похоже. Заметь, я никогда не хотел отдавать тебя в орден Семилистника! Ты сам просился.