Игры Боэтии (СИ) - Старк Джерри (книги без сокращений .TXT) 📗
Р'Нат жалостливо мяукнула, встопорщив шерсть на загривке.
— По всем законам, Старк-младший должен был умереть, — после краткой паузы продолжил Незаметный. – Но старый лорд прогнал прочь рыдающую Валентию, наорал на ярла Ховарда, велел отнести тело ребенка в свои покои и заперся там. Безутешных родителей и прислугу впустили спустя несколько часов, когда Ховард уже собирался отдать приказ рубить двери. Мальчик был жив. Он сломал руку и здорово перепугался, но был жив. Кости срослись, и с того дня маленький Эдвард никогда больше ничем не хворал. О том, что у ребенка больное сердце, как-то позабылось – ибо дитя носилось по замку и городу, как молодой жеребец, не ведая устали. Старый лорд прожил еще с год и тихо отошел во сне.
— Ты предполагаешь, лорд Дион спас ребенка с помощью заклятий либо же использовал некий талисман из своего чародейского собрания, — не вопросительно, но утвердительно произнес альтмер. – Опытному магу это вполне по силам, а Милий Дион, как ты уверяешь, был достаточно искушен в чародействе. Возможно, при сплетении заклинания Дион позаимствовал часть могущества Розы. Из чего неоспоримо следует…
Взгляды присутствующих скрестились на Тони. Тот сделал попытку отодвинуться подальше вместе с тяжелым стулом. Вырезанные из каменной сосны ножки жалобно скрипнули по полированному камню.
— Годы и трудности здорово меняют людей, — в шелестящем голосе Незаметного крылось нечто, похожее на сочувствие, — но Клинки развивают в себе способность надолго запоминать имена и лица. Николетта узнала тебя, Эдвард Старк.
— Даже если так, что с того? – огрызнулся Тони. – Думаете, я сейчас вскочу и побегу спасать мир? А вот выкусите. Все, что случилось тогда, происходило не со мной, а с Эдвардом Антонио Старком, ныне покойным. Он утонул в заливе. Пусть там и остается. Вы не представляете, каких трудов мне стоило все позабыть, — он стиснул кулаки, заметив, что пальцы начали мелко вздрагивать. – Я не хотел помнить. Не хочу вспоминать. Мне все едино, что станется со Скайримом, императором и даэдрой. Все, чего я хотел – найти тихое, уединенное местечко. Где никто не будет лезть ко мне с вопросами и и где я могу спокойно заниматься любимым делом, — он уже не говорил, но, задыхаясь, быстро выплевывал короткие злые слова: — Мои отец и мать давно умерли, и знаете что? Я ничуть не огорчен. Мать, сколько я ее помню, все тосковала по столице. Ярлу то не было до меня никакого дела, то вдруг он принимался рьяно натаскивать меня на роль истинного наследника престола. Он всегда был для меня ярлом Ховардом и никогда – отцом. Дед – да, тот возился со мной, интересовался моими планами, пытался чему-то научить. Но старика схоронили и все пошло наперекосяк…
Он вскочил на ноги, пошатнувшись. Заполошно колотившееся сердце рвали изнутри когтями, такими же кривыми и острыми, как на лапах хаджитки, окружающий мир истлевал в алом мареве.
— Вы все слышали, каким прозвищем меня наградили в Скайриме. Трусливый принц. Отлично! Да, я именно таков. Я трус, обожающий жизнь. Кровная месть, охота за головами – это все не для меня и не про меня. Мне наплевать. Из моего рта – прямиком в ваши уши, отчетливо и понятно: наплевать. Делайте, что хотите. Тычьте своей Розой даэдре в задницу, режьте глотку императору и его присным, мстите за поверженный Саммерсет и разогнанных Клинков. Я не хочу иметь с этим ничего общего!..
Спотыкаясь и почти ничего не видя перед собой, Тони ринулся прочь. Сослепу врезался в стул, опрокинув его, отшатнулся вбок и налетел на книжный шкаф. Судорожно зашарил руками по полкам, роняя шелестящие книги, пока не наткнулся на ободверину и не ввалился в одну из примыкающих комнат. Захлопнул двери, нащупал выступающую рукоять поворотного замка и рванул ее, услышав, как внутри створок сочно щелкнули сомкнувшиеся металлические челюсти.
Никто к нему не ворвется.
Никто его не увидит.
Ох, только бы не сейчас.
Рот наполнился вязкой, пенящейся слюной с тошнотворным привкусом гнилых снежных ягод. Больше нет двемерской головоломки. Нечем отвлечь страдающий рассудок, нет кирпичей для спасительной стены против кошмаров. Зачем, о зачем они взломали дверь заброшенного склепа, выпустив на свободу призраков его воспоминаний? Уж лучше бы Снежный всадник, чем ненавистный лик отца, бросающего в холодном раздражении: «От тебя никогда не будет никакого проку!» Снег идет, снег валит из низко нависших над Солитьюдом туч, кровь пятнает сугробы, и отец истошно кричит: «Уходи, уходи ради всего святого!» Он не хочет уходить, он должен остаться, но кто-то хватает его за локоть, тащит вниз по обледенелым ступенькам, над головой зло посвистывают стрелы. Его спутник вдруг начинает заваливаться и оседать, хрипя пробитым горлом, он остается в одиночестве и бежит, бежит по заснеженным галереям и качающимся под ногами деревянным причалам. Он бежит, задыхаясь и захлебываясь влажной моросью, бежит, спасая свою жизнь. Не зная, что вся его жизнь с этого дня станет одним безостановочным бегством.
Тони съежился на кровати, сунув кулак в рот и яростно грызя собственные пальцы. Соленая кровь смешивалась с горькой слюной, голова кружилась, надрывно бухало сердце. Его заметало пургой и накрывало гневно клокочущей волной, его пронзали копья и спятивший босмер выламывал ему ребра, пытаясь добраться до судорожно колотящегося теплого комка мышц, гонящих кровь по еще живому телу. Как и положено обреченному на погибель трусу, затерявшийся среди кошмаров Тони умирал тысячи раз. Неудивительно, что возникшую рядом хмурую физиономию Рингилла он счел очередным явившимся по его душу призраком.
— Уйди, — взмолился Тони, — уйди, тебе нечего с меня требовать. Тебя я точно не предавал. Сгинь, оставь меня в покое.
Альтмер размеренно повел головой слева направо. Какой-то слабый, чудом сохранивший здравомыслие отголосок рассудка Тони завизжал, что альтмер может оказаться самым настоящим, а вовсе даже не наваждением. Невесть почему это подарило Тони крошечное облегчение и малость ослабило сковавшие его рассудок цепи.
— Знаешь, что он натворил? – торопливо захрипел Тони, осознав, что способен внятно говорить. Может, это был всего лишь еще один виток кошмара, но иметь возможность произносить слова – это такое счастье. – Мой дедуля. Я хотел забыть, но вспомнил. Взял треклятую Розу, оборвал с нее несколько лепестков и затолкал в меня, — он расхохотался, подавился смехом и несколько раз ударил себя кулаком в грудь, туда, где пойманной в сети рыбкой трепыхалось сердце. –Представляешь? Р-раз – и они внутри. Было ужасно больно, аж слезы из глаз. Я решил, что умираю. А потом ничего не болело. Никогда. А сейчас снова болит, — он сглотнул. — Слушай, окажи мне услугу. Не могу так больше. Болтаюсь, как дерьмо в проруби. Ни кола, ни двора, ни друзей, ничего. А у тебя есть цель. Высокие идеалы, мать их ёти. Твой обрывок черного знамени Доминиона, если ты его еще не посеял в боях. Тебе есть, за что сражаться. Ты последний воин Талмора и людишек ненавидишь до глубины своей непостижимой эльфячьей души. Прикончи меня и выковыряй эту колдовскую дрянь. Договоришься с Клинками, они тебе помогут. Оживите Розу, наваляете даэдре. Она сдохнет и все сразу станет хорошо. Люди заключат мир с эльфами и заживут большой дружной семьей…
Тони закашлялся, дергаясь всем телом. Болтовня не отогнала кошмары, они оставались рядом. Терпеливо ждали, притаившись и оскалив ряды поблескивающих во мраке зубов. Сейчас альтмер уйдет, и они набросятся на свою жертву, раздирая ее в кровоточащие ошметки.
— Тихо, — велел Рингилл. Протянул руки, опустив тяжелые ладони на плечи Тони и словно пригвоздив человека к одному месту. – Хватит блажить.
Альтмер совершил то, отчего у Тони любые мысли разом вылетели из головы, оставив после себя приятно звенящую пустоту: подался вперед и поцеловал захваченного паникой человека. Крепко, умело и очень спокойно, словно имел на это полнейшее право. Тони слабо икнул. В последние годы с ним творилось много странных, несусветных и пугающих вещей, но эта с легкостью затмила все предыдущие. Альтмеры из разоренного Саммерсета не целуются с людьми. Альтмеры вообще стараются держаться подальше от смертных, обливая холодным презрением тех, кого угораздит связаться с созданием низшей крови. Альтмеры никогда ничего не делают просто так…
