Бирит- нарим (СИ) - Медведникова Влада "Emy Olwen" (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Лабарту развернулся и схватил Нидинту.
-- Вот кровь, которую я привез из Аккаде, -- сказал он. -- Она не принадлежит Лагашу. Пей!
И толкнул рабыню вперед.
Та не успела даже вскрикнуть -- Инанна-Атума поймала ее и вонзила клыки в горло.
Нидинту, скованная чарами, безвольно обвисла в ее руках. Запах крови наполнил воздух, заслонил гарь и привкус войны. Лабарту закрыл глаза, а когда открыл, жрица Инанны осторожно опустила на землю мертвое тело и выпрямилась.
Глаза ее снова стали ясными, движения -- уверенными и сильными. Она поклонилась и сказала:
-- Это сладкая кровь.
Лабарту опустил взгляд.
Жертва, подарок Илку, лежала неподвижно, жизнь ушла из нее вместе с кровью. Волосы, неровно и коротко остриженные, разметались в уличной грязи, порванная рубашка сползла с плеча. Но лицо казалось спокойным -- разве что тень удивления успела его коснуться. Умерла во власти чар.
Она расчесывала мои волосы... служила мне и поила своей кровью,хотела, чтобы я любил ее...Я говорил тебе, Илку, я не держу жертв!
-- Да, -- сказал Лабарту и поднял взгляд. -- Чище утренней росы.
Инанна-Атума взяла его за руку и, казалось, хотела ответить, но вдруг замерла.
Совсем рядом был экимму, уверенный и сильный.
Солнечный свет, кровь и смерть отвлекли меня. Я должен был почувствовать раньше.
Лабарту встретился взглядом со жрицей, и та кивнула.
-- Да, -- проговорила Инанна-Атума. -- Это он.
Глава девятая
Сила
1.
Солнце палило нещадно. Полуденный огонь лился с небес, и тени отступили, съежились у ног. В этот час люди прерывают работу, спешат укрыться, ищут прохладу... Но битва на пристани -- прервалась ли? Или некому уже там сражаться, лишь убитые остались и раненые? Корабли, должно быть, сгорели, и река уносит пепел их вниз по течению, к морю...
Но я рожден был в полдень, и если придется сражаться, то полдень для этого -- лучшее время.
Лабарту выпустил руку Инанны-Атумы и сжал кулаки.
Чужак не заставил себя ждать.
Сила его, подобно приливу захлестнула пустую улицу, опередила хозяина. Сердце учащенно забилось и, еще не увидев противника, Лабарту знал:Он ровесник мне, жил до потопа. Две тысячи лет ему, не меньше.
Чужак вышел из-за угла и остановился, не дойдя пары шагов. Прищурился, небрежно облокотился о стену. С виду -- обычный человек, не слишком высок, и лицо из тех, что не запомнятся, если увидишь в толпе. Легкий кожаный доспех, иссеченный в битве, но оружия нет. И ни украшений нет, ни амулетов... Свалявшиеся волосы скручены в узел на затылке, а по губам блуждает ленивая усмешка.
-- Ты нарушила уговор, -- проговорил он, глядя на жрицу. -- И должна покинуть город.
В моем Лагаше он смеет...
Лабарту сам не заметил, как шагнул вперед.
Инанна-Атума попыталась остановить его, но не успела. Рука ее лишь задела край рубашки, а возглас пронесся мимо сознания.
-- Кровь, что пила она -- мой дар, -- сказал Лабарту. Еле слышное эхо повторяло слова. -- Кровь моей жертвы, тебе не принадлежащей. Инанна-Атума ни в чем не преступила правила и не нарушила уговор.
Чужак окинул его внимательным взглядом, склонил голову набок. Легонько стукнул пальцами по стене -- посыпалась пыль. Из пролома серой тенью метнулась кошка и тут же исчезла за углом, остался лишь след ее страха.
-- Я так не думаю, -- проговорил чужак и усмехнулся шире.
-- Она не нарушила правил, -- упрямо повторил Лабарту.
Ярость закипала в груди, яркая, как пламя жажды. И на миг показалось, что не дома вокруг, нет -- пальмы и берег канала. И будто не незнакомый экимму стоит впереди, а тот, рыжеволосый, надменный и гордый. Тот, кто пришел в Лагаш и нарушил законы. И после вызвал гнев людей и погубил пьющих кровь в земле черноголовых...
Эррензи.
Тот, из-за кого сошел с неба колдовской огонь и обрушился на Лагаш.
Белый, сияющий, прозрачный... И земля замерзает под ногами, а глаз не отвести -- вот идет навстречу пламя, убивает все на своем пути, обрывает дыхание жизни.
-- Ты откуда явился такой, защитник? -- со смехом спросил чужак, и морок развеялся.
Лабарту сделал глубокий вдох. На языке осел вкус пепла, крови и страха.
-- Из Аккаде, -- сказал он. -- Я хозяин Аккаде.
Чужак расхохотался еще громче, мотнул головой, привалился к стене. Лабарту стиснул зубы, крепче сжал кулаки. Азу шевельнулась у него за спиной, тронула за плечо, но он не обернулся.
-- Аккаде? -- переспросил, наконец, чужак, и в голосе его все не стихало веселье. -- Недолго тебе осталось быть там хозяином! Разве что захочешь владеть развалинами, где поселятся дикие звери?
Развалинами?Стены Аккаде несокрушимы, многочисленны войска лугаля. Аккаде не может...
Лабарту смотрел на чужака, не понимая, а тот продолжал:
-- Хотя, ты ведь и сам уже знаешь это, верно? Оттого и пришел сюда, искать новую землю? Только слишком слаб ты, чтоб быть хозяином Лагаша, да и любой другой город вряд ли сможешь удержать!
Лабарту взглянул на солнце -- лишь на краткий миг -- и сердце забилось ровно. Свои мысли слышал словно издалека и был спокоен.
-- Ты прав, -- сказал он. -- Я слишком слаб, чтобы драться с тобой.
И рванулся вперед, схватил незнакомца за руку, сжал запястье, крепко, как только мог. Чужак ничего не успел ответить, лишь встретился взглядом.
-- Весь мир погас для тебя, -- проговорил Лабарту, тихо, но ясно -- каждое слово отдельно. -- Запахи, звуки и чувства исчезли. Есть лишь мой голос, и он для тебя путеводная нить, и больше не на что опереться.
Чужак застыл. Из глаз его, цветом похожих на ненастное северное небо, казалось, исчезла жизнь. Брови его остались нахмуренными, а губы полуоткрытыми.
-- Ты слышишь меня? -- спросил Лабарту.
-- Да, -- отозвался тот. Голос его звучал глухо, словно со дна колодца.
Ты была права, Тирид.Лабарту невольно улыбнулся и разжал пальцы. Рука незнакомца не упала, осталась висеть в воздухе, словно на невидимых нитях.Пьющие кровь подвластны мне, как и люди.
-- Мое имя Лабарту, -- заговорил он. Чужак не шелохнулся, глаза его были по-прежнему пусты. -- И отныне, каждый раз, когда ты услышишь это имя, или увидишь меня, или вспомнишь обо мне, тебя будет охватывать страх. Сковывающий, безумный, не дающий пошевелиться, лишающий воли и силы. Пожелаешь бежать прочь, но не сможешь. Захочешь молить о милосердии, но голос тебя покинет. Решишь драться -- не сможешь сдвинуться с места. И всем приказам моим будешь повиноваться, до единого.
Ни ответа, ни тени понимания. Даже ресницы не дрогнули. Словно и не живой экимму это, а изваяние.
-- А теперь, помня все, что я сделал, пробудись, -- сказал Лабарту и отступил на шаг. -- Пусть вернутся к тебе образы, чувства и звуки.
Чужак вздрогнул, словно просыпаясь, и вновь встретился взглядом с Лабарту.
И в тот же миг изменился, мгновенно, словно подменили его -- кровь отлила от лица, испарина выступила на лбу, и воздух, казалось, задрожал от запаха страха. Рука вцепилась в стену, кроша кирпич. Рот дергался, словно чужак пытался заговорить.
-- Уходи! -- велел Лабарту. -- И больше никогда не возвращайся в Лагаш!
Чужак развернулся и ринулся прочь, не разбирая дороги. Пыль не успела осесть -- а он уже скрылся из виду.
-- Как ты это сделал? -- спросила Инанна-Атума.
Что-то новое было в ее голосе, но почтение или же испуг -- Лабарту не понял. И потому несколько мгновений помедлил, глядя на остывающее тело Нидинту, и лишь затем ответил:
-- Это мой дар. -- И прибавил, не поднимая глаз: -- И в нем моя сила.
