Странствие (СИ) - "Алексис Канте" (мир бесплатных книг txt) 📗
Лойон и Кани редко приходили в дом, еще реже приводили кого-то. Гости оставались поблизости, рядом с хозяевами, под полом комнат, закопанные достаточно глубоко, чтобы в доме не воняло. Не та смерть, что полагается, хотя явители по-прежнему не пришли к согласию в спорах о мертвецах, не отпущенных в море.
Они засели в глухой комнате, зажгли толстую свечку, дабы видеть песочные часы. Пахло раскуроченными досками, сыростью и землей.
— Где встреча? — спросил Лойон.
— У плавилен, там есть разрушенный барак возле карьера. Карьеры скоро начнут засыпать, милорд.
— Знаю.
Отсюда недалеко. Гед решил прекратить разработку черного камня внутри города. Лойон поддержал племянника: карьеры подходили к стенам, часто топились водой, а ветер нес грязную пыль даже к королевским дворцам.
— Вампир сам выбрал место?
— Я предложил несколько, а он захотел карьер. Вблизи много входов в катакомбы.
Колдун не может летать, как его подопечные. Интересно бы узнать о его отношениях с духами…
— И он сразу тебя нашел?
— Я поднялся в Лабиринт вчера, встал в условленном месте в этот же час. Мыши вились вокруг — колдун появился тремя часами позднее.
Чтобы встретиться с колдуном нужно приходить ночью. Лойон помолчал, но вскоре вспомнил о Рассе.
— Почему ты не навещаешь отца?
Кани заерзал в мерцании свечи.
— Он только ругается, милорд. И мать избивал. Она же умерла от побоев.
Лойон счел нужным разъяснить.
— Ты жнец, а жнец, он как Око, принимает людей такими какие они есть. Ты должен ходить к нему. Пусть это станет твоей работой.
— Слушаюсь, милорд.
Так они просидели несколько часов, изредка переговариваясь, словно два отшельника в келье. Снаружи затихли шорохи далеких шагов; за межевым заборчиком уснули охранники-псы; пьяный сосед пришел домой и устал по нему слоняться. Примолк даже сверчок на чердаке — стойкий воин уходящей осени. Колыбель впала в оцепенение, а Безжалостная на небесах приговорила к казни второго мужа. Лойон проследил за очередной струйкой просыпавшегося песка и поднялся на ноги.
— Пора.
Кани подал такие же как у себя бедняцкие лохмотья, старые сапоги и парочку тонких коротких ножей. Лойон снял балахон, переодевшись так, как подобает ночному бродяге. Когда они вышли за дверь Маурирта предупредил помощника:
— Возможно я уйду с колдуном. Возвратишься в дом и будешь ждать.
Стены Облачного замка выросли неприступными — стояла темень, хоть глаз выколи. Ночной же глаз Безжалостной все не приходил — через пару дней он приоткроется, наступит получше время. А пока часы казней — часы бед… Кани, знающий ночной город не хуже чем крот свои подземелья, шагал впереди, Лойон за ним, все больше возбуждаясь. Он вступал в места неизвестные, что-то темное, никому не подвластное…
По кривым улицам добрались вскоре. Обогнув очередную хибару, Лойон различил темный провал с кособоким зданием на краю. Слева, чуть дальше виднелись еще карьеры, за ними отблески огней. Печи и кузни плавилен. Лойон оставил Кани, проходя к бараку.
Верткие твари давно носились в воздухе, и одна из них вдруг приземлилась ему на плечо. Колдун здесь! Мышь пищала, казалось, стрекоча клыками, но Лойон постарался не спихнуть ее. Он не боялся. Игра продолжалась — оба они пытались выяснить, что же нужно другому?
Когда он вошел в разрушенный проем барака, наощупь пробираясь вглубь, летучая мышь сорвалась с плеча, шарахаясь от стен, пролетела дальше. И приземлилась. Не иначе на колдуна.
— Ты звал, я пришел, — сказал его голос, самый обычный.
Они встречались только ночью, хотя Лойон был уверен — колдун высок и не старше его самого.
— У меня к тебе дело, но вначале порадуй чем-нибудь.
— Полукровку, которого освободили клещи, зовут Яростный Хут, — сказала темнота.
«Неплохо, — подумал Лойон. — Когда полукровку схватили — он прозывался по-другому».
— Это я знаю, — не смутился он.
— Важный человек, — продолжил колдун. — Соратник Беспалого лорда. Он ведь человек или тонка?
— Просто мерзость, — ответил Лойон. Тревожная весть! Фаалаату почти объединил Спорные земли. — Ты знаешь, что ему нужно в столице?
— Мои друзья не всесильны.
— Давай покончим с этим! Найди мне, где залегли клещи и у тебя станет одним врагом меньше.
Колдун тихо хихикнул.
— Клещи мне совсем не враги, впрочем, как и ты, жнец. Наоборот они близки мне по духу.
«Кто же тогда твой враг?»
— Однако ты помог убить Зеваку.
Когда у тебя во владении сад, — задумчиво протянул колдун, — приходиться следить за ним, иногда прореживая молодую поросль.
— А еще новости? — Лойон хотел извлечь из собеседника побольше.
— Что-то произошло, — сказал колдун отрешенным тоном. — Глупые что-то видели, а я не узнаю, что! — произнес он с досадой.
— Глупые?
— Мыши. Их тысячи. Ты же не думаешь, что я понимаю любую?
Раньше Лойон так и думал.
— То, что произошло… Это важно?
— Очень! Я чувствую, но не могу найти. Когда я начал защищать зверьков, их оставалось меньше полусотни. Было намного легче.
Колдун замолчал, и Лойон, наконец, признался:
— Я хочу побеспокоить Культ!
Даже если бы их разделяла стена, Лойон уловил бы радость вампира.
— Что ж! Отлично! Культ никогда не спит. Он ждет. Тебе придется пойти со мной, Лойон Маурирта.
— Пойдем.
Колдун не шелохнулся.
— Сперва ты должен заплатить мне.
— Как обычно? — усмехнулся жнец.
— Да.
— И какую историю ты хочешь услышать сегодня?
— Историю о женщине, которую ты знал. Историю о дочери Неумолимой богини.
Вот как…
— Я не против, расскажу по пути.
Глава 11. Сухая Деревня
Подарок отлеживался в Убежище не меньше декады — у него все-таки началась лихорадка. Его выхаживала старуха Кэр: непрестанно закрывала рану липкими мазями, не давая вредным испарениям проникнуть внутрь; поила настоем каких-то болотных цветков; кормила жирной рыбой, капустой с хлебом и даже куриным супом. Но главное она молилась Страннику, чтобы Подарок исцелился. Он помогал ей в такие моменты, бухался на колени рядом, рьяно вымаливая жизнь у Странника и Госпожи: очень глупо подыхать молодым от простого пореза.
По милости бога уже несколько дней, как демонское дыхание отступило. В Убежище всегда царила темень — свечи обычно приносила старуха Кэр и редкие гости. Один раз приходил Лапка — приносил малую кубышку эля вместе с хвостом копченого палтуса; еще один раз проведывал Укор — старший брат угостил вкуснейшей сметаной и наказал поправляться быстрее. По ночам Подарок переходил в дом Кэр, а днем часами лежал на топчане, дрыхнул, бродил по продолговатому каменному мешку, в общем, маялся со скуки, а также от затхлой вони, идущей из отхожего места в дальнем углу.
Наконец-то донесся шорох ключа и скрип отворяющейся двери! Путей из Убежища два: один, привычный, вел в дом старухи Кэр; второй, куда ходила только она, как говорят, спускался в катакомбы. Подарок нашел фляжку для воды, набросил куртку, собрал одеяло. Пора выбираться отсюда.
— Ну как, отдохнул? Идти готов? — в проеме стоял Укор с тонким огрызком свечи. Ее крохотный огонек издавал толику света — как будто око замерцало в подземной тьме.
— Давно! Я уж думал про меня забыли!
— Не говори ерунды! Братству ты нужен здоровым. Ты, кстати, выспался?
— Еще бы! Мне уже сны стали казаться явью.
Укор пропустил собрата, закрыл крепкую железную дверь, у верхней рамы которой висела еще какая-то железяка, и клещи двинулись по узкому туннелю. Подойдя к короткой, с широкими ступенями лестнице в его конце, старший брат спросил:
— Справишься?
— Конечно, — ответил Подарок
Укор, однако, потянулся за его поклажей.
— Я справлюсь! – вскричал Подарок, отступив на шаг.
— Не спорь, — строго сказал Укор. Он забрал флягу, замотал ее в одеяло, и сунул себе в подмышку. Поднимался вверх он с удивительной ловкостью, даже не погасив свечу в руке. Впрочем, по этой лестнице умудрялась лазить даже старуха Кэр — сколько ей стукнуло лет лишь бог знает.
