Королевский дракон - Эллиот Кейт (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Однажды ему пришлось служить загонщиком во время соколиной охоты, устроенной Лавастином и Жоффреем вместе с другими знатными господами. Алан присматривал за собаками, чтобы они случайно не сожрали кого-нибудь из гостей. А в лесу, неподалеку от руин, когда загоняли матерого хряка, смертельно ранили юного сына лорда Жоффрея от первого брака.
Каждый день в течение часа Алан сидел с Агиусом, старательно изучая письмо и счет, зазубривая наизусть фрагменты из писаний. По вечерам он со слугами и вассалами ел и пил в большом зале, таская оттуда для Лэклинга кое-какую еду, слушал музыку, смотрел, как шуты дурацкими выходками развлекают графа, семью и гостей.
А когда пирушки заканчивались, ускользал к себе, забирался в соломенную постель, укрывшись теплым одеялом, еще осенью присланным тетушкой Белой через знакомого коробейника. Он ночевал на псарне, оставаясь наедине с собаками и закованным в клетке варварским вождем. Дикарь переносил холод спокойно. Он зачаровывал Алана взглядом. Полуживотное-получеловек в первую неделю своего пребывания во время кормежки чуть не перегрыз глотку одному из псарей, подошедшему слишком близко. Человек остался жив, но потерял способность говорить. А вождь, казалось, с почтением относился лишь к графским псам, таким же ужасным, как и он сам.
Его кормление стало обязанностью Алана — один раз в полдень и один раз вечером. Под охраной рычащих собак юноша вносил в клетку котел с мясом и овсяной кашей — единственная пища, которую признавал вождь народа Эйка, — и, отойдя подальше, наблюдал, как тот ест. Это было забавное зрелище, ибо эйкиец имел странные привычки как в еде, так и в обращении с собой. Он не принимался с жадностью за пищу, хотя того пайка, который выделял граф Лавастин, ему явно не хватало. Наоборот, ел с необыкновенным изяществом, с манерами лучшими, чем у большинства дворян, сидевших за графским столом. Если ему требовалось облегчиться (а эту потребность, как казалось Алану, он испытывал реже, чем обыкновенные люди), эйкиец уходил в самый дальний угол клетки — насколько позволяла сковывавшая его цепь. Алан наконец сжалился над ним и стал чистить этот угол каждую неделю, так как никто другой не осмеливался приблизиться к клетке. Вождь смотрел на него, но никогда, даже когда для еды ему освобождали от цепи руку, не нападал. Может быть, потому, что на псарне за Аланом всюду, не отставая ни на шаг, следовали графские псы, не менее зубастые и отвратительные, чем меднокожий вождь. А может, потому, что, имея дьявольскую природу, эйкиец чувствовал ее и в ребенке, рожденном от нечистой силы. Так во всяком случае пробурчал однажды мастер Родлин, но обращался он с Аланом хорошо и никогда не бил, как делал с Лэклингом или другими своими помощниками, если они совершали ошибку или не проявляли достаточно сметливости и рвения. Но кем он все-таки был: рожденным от человеческой женщины и призрака эльфийского вождя или графским бастардом, прижитым со служанкой?
Вождь народа Эйка, как и полагалось пленнику, без единой жалобы перенес зимние холода и весну. Миновал праздник святой Херодии, прошел день Марианы, первый день весны и первый день нового года, семьсот двадцать восьмого с момента произнесения блаженным Дайсаном Божественной Речи, Святого Слова, — за что и прозван был этот святой Провозвестником.
Однажды в замок прибыл гонец, которого проводили в личные покои графа. Пробыв там два часа, он на новой лошади умчался на юг. По замку начались перешептывания.
— Так это правда? К нам едет госпожа Сабела?
— Неужто граф присоединится к восстанию? И принесет ей присягу?
— Мы будем сражаться против короля?
— Не нашего короля! Генрих — король Вендара, в Варре он всего лишь наследник своего узурпатора-деда.
Алан набрался мужества и в день святой Розины (что за неделю до дня Марианы) задал брату Агиусу несколько вопросов.
— Простите меня, почтенный брат, но должен ли я возвращаться в деревню, когда истечет мой год?
— Твой год? — Агиус опешил. Он перелистывал страницы Святой Книги, не читая их.
— Год моей службы. Через две недели будет день святой Эзеб.
Агиус нахмурился.
— Если хочешь вернуться, поговори с кастеляншей Дуодой. Это ее компетенция, а не моя. И конечно, решение зависит и от твоей тетушки. Но я не думаю, что граф Лавастин распустит ратников в этом году.
— Я не хочу домой, — быстро сказал Алан, боясь, что его неправильно поймут. Он не готов был вернуться в Осну и в самом деле хотел остаться. Не было ли это предательством по отношению к отцу и тете оставаться здесь так долго, в то время как его руки были нужны дома? Но они ведь всего только найдут ему другой монастырь. Агиус пристально смотрел на него. Алан задал второй вопрос:
— Правда ли, что к нам едет принцесса Сабела?
— Да, это правда, — отвечал Агиус.
— Но мы не подготовились!.. — Он не договорил. Агиус был занят тем, что подрезал ножом фитиль на масляной лампе и, казалось, не слышал слов Алана. И неудивительно! Кровь Господня! Сюда, в замок Лавас, едет принцесса из рода королей вендарских и варрийских!
В тот вечер во время общего ужина в зале граф Лавастин встал с места и обратился к своим домочадцам. Речь была краткой.
— Я получил послание от ее высочества госпожи Сабелы, дочери Арнульфа Младшего, короля Вендара и королевы Беренгарии Варрийской, чьи имена мы неизменно поминаем в наших молитвах. Она шлет нам приветствия и в десятидневный срок будет в Лавасе вместе со своим мужем, Беренгаром Варрийским, дочерью Таллией и свитой.
Повариха тихо кипела у себя на кухне:
— Десять дней! Придется послать вас, мои мальчики, по деревням собрать всех поросей и овец. Надо хотя бы голов пятьсот. А где я достану столько вина и эля в это время года, я вас спрашиваю? А зерно? А цыплят? Одной репы надо будет привезти пять телег. Если хоть что-то осталось в погребах!
Кастелянша и ее люди отправились в окрестности, чтобы добыть провиант и фураж, необходимый для целой оравы слуг. Алан работал от рассвета до заката, перенося туда и сюда различные предметы, доставая что-нибудь нужное, строя новые времянки для слуг. Не было времени для тренировок, не было и занятий у брата Агиуса, Алан же нуждался и в том, и в другом.
Церковный колокол прозвонил, возвещая верующим о начале праздника Всепрощения. Алан поднялся с постели, накормил собак и напился дождевой воды из бочки. Из окна псарни видно было дорогу, ведущую в долину городка Лавас и к храму. Он видел людей — некоторые из них ползли на коленях, другие просто согнулись, третьи сложили руки на груди, и все двигались к церкви. Там брат Агиус должен был провести утреннюю службу, ибо диакониса Вальдрада была больна.
Как человек, приписанный к конюшням и складам, Алан сначала выполнял свои обязанности, а потом молился. Так и блаженный Дайсан в свое время должен был пострадать за грехи верных, чьим пастырем он был, а потом получил освобождение от земной бренности и сквозь семь сфер вознесся прямо к сердцам Господа и Владычицы.
Кто-то смотрел на него. Алан обернулся. Это был вождь эйка. Его волосы, белые, как снег, странно светились на фоне потемневших от времени деревянных стен. Интересно, спал ли он когда-нибудь? Алану начинало казаться, что нет.
Мастер Родлин не отдал никаких распоряжений относительно пленника. Все ушли на службу. Но разве вождь варварского народа не поклонялся богам, пусть даже и ложным? И Алан решил, что будет благочестивым поступком накормить его. Он принес пищу, предназначенную для заключенного, и, пока тот ел, Алан заговорил голосом тихим и спокойным, стараясь не напугать варвара. Он рассказывал о жизни и деяниях блаженного Дайсана и Круге Единства. В конце концов свет истинной веры должен достичь сердец всех тварей Господа. Разве святому Мартину и его сестре, святой мученице Плацидании, не удалось однажды обратить в истинную веру семейство гоблинов с горы Гаренц?
— В этот день мы вспоминаем о наших грехах, — говорил Алан. Ранним тихим утром голос его раздавался, словно эхо. Он слышал, как его слова переплетаются с рыком собак, грызущих кости. Вождь наслаждался едой, не издавая ни звука. — А затем семь дней молимся и постимся, как это делал блаженный Дайсан в пещерной церкви Саиса, священного города. Эти семь дней мы называем Экстасисом. Когда он покидал этот мир, как и просил в молитвах, взывая об искуплении грехов всех, кто мог только прийти в Круг Единства, очерченный Господом и Владычицей, душа его поднялась сквозь семь сфер, и на утро дня седьмого он вступил в Покои Света. И Господь со Владычицей в милосердии своем приняли его прямо в рай. Написано в «Деяниях святой Теклы», Теклы Свидетельницы, что вся церковь, где он молился, внезапно осветилась светом Божьей милости, таким ярким, что видевшие ослепли и прозрели семь дней спустя. Но блаженный Дайсан уже ушел, пребывая в Покоях Света. В день Преосуществления мы празднуем и веселимся, ибо все можем получить милость Наших Господа и Владычицы.
