На грани миров (СИ) - Нарейко Оксана (читать полную версию книги .TXT) 📗
Что такое гадание? Умение видеть то, что скрыто от неопытного глаза. Ну и зачем тогда смотреть на чаинки, кофейную гущу, выливать воск? Это уж совсем крайняя мера. когда по другому не получается, а самое качественное, правдивое гаданье, оно может быть где угодно. В тот злосчастный для нее день, баба Нюра налила себе борща, наваристого, жирного, сваренного из хорошего куска молодой телятинки (у Жени, соседки, сноха рожать собралась, а мужики все на работе были, до больницы не доехать, вот и приняла бабка дитеночка, все довольны остались, отсюда и телятина), забелила щедро сметаной, взяла горбушку хлеба, ложку и … и аппетит у нее пропал. Потому что она явственно увидела мужской силуэт с чемоданом и оборванной веревкой на шее. Сметана быстро таяла в огненном вареве, силуэт расплывался, превращаясь просто в белые пятна на алом фоне. Но ворожея доверяла глазам.
— Неужто Ванька?
Подручных у нее было несколько, но только Иван Дмитриевич последнее время настойчиво просился на волю.
— Да не может быть такого! Силенок не хватит! Али помог кто?
Борщ остывал на столе, а баба Нюра быстро готовила зелье, погружающее в сон и показывающее нужного человека. По хорошему, надо бы ночи дождаться и тогда спокойно, без спешки, выпить настой и погрузиться в тяжелую дремоту, найти наглеца и привести обратно. Но не было терпения ждать. Уж больно явственно картинка показалась, если неправда, то успокоится, а если правда, то чем скорее меры примет, тем лучше. Она быстро выпила горячий настой, легла в кровать и приготовилась к путешествию. Ох, не обманул борщ! Вот он, предатель! Не с чемоданом, а с новомодным рюкзаком стоит в очереди на регистрацию в аэропорту. Ну–ка, ну–ка, куда это касатик собрался? Но как ведьма не напрягала зрение, она не смогла прочитать надпись на табло. «Ну, ладно, будет по плохому», громко сказала она Ваньке. Обычно тот ее слышал, как никак привязала она его к себе крепко, сразу начинал озираться и виновато переступать с ноги на ногу, знал, что за этим последует. А тут стоит, как будто ничего и не происходит. Потянулась к нему баба Нюра, хотела схватить и хорошенько потрясти, но как стена между ними выросла. Не может к нему прикоснуться, хоть плачь. «Да, что же такое, быть этого не может!» Она не могла поверить своим чувствам. А между тем, коварный Ванька прошел регистрацию и вышел в другой зал. Как она ни пыталась проникнуть за ним, прочитать надписи над стойкой, ничегошеньки у нее не получилось. И тут, откуда ни возьмись, опять эта девка в белом появилась. «Ну, что," говорит, «не получается, убег он от тебя, значит? Ты, бабка, уж доживала бы свой век тихо–мирно и не рыпалась, а то ведь хуже будет!» И пропала.
Очнулась баба Нюра в таком настроении, что верная Тешка спряталась за печку, а ведьмин домик скукожился и постарался врасти в землю, только бы не разнесла она его в пыль и прах. Тарелка с остывшим борщом полетела в печь, чугунок с отваром вылетел в окно, разбив его вдребезги, а баба Нюра, впервые за многие годы, плакала бессильными, злыми слезами.
В маленькое горное село Афанасий приехал к обеду. Остановился на берегу шустрой речки, перекусил вкусно. Повар Барсика очень полюбил, поэтому Афоне, как хозяину всегда куски получше, да пожирнее выбирал, ну и кота и Собаку, разумеется не обижал. В селе парня ждало сплошное разочарование. По–русски жители говорили плохо, когда разговор заходил об озере, вообще большие глаза делали и говорили, что нет здесь такого и никогда не было. Спрашивали, зачем оно ему сдалось, если вот есть чистая речка с ледяной водой, да и вообще, пусть он отдохнет, молочка попьет, сыра домашнего поест. Афоня не сдавался и методично обходил все дворы. Так он дошел до самого крайнего дома, что притулился на склоне горы. На стук вышел улыбчивый мужчина средних лет.
— Озеро? Какое озеро? Парень, ты о чем? Посмотри, — об показал рукой на слон горы, — ущелье заканчивается здесь, вот прямо на моем доме. Зачем тебе какая–то лужа? Вон, речка чистая шумит. Хочешь пей, хочешь стирай, хочешь ополоснись.
Посмеиваясь, он смотрел на Афанасия и словно чего–то ждал.
— Спасибо, но я все–таки поищу, — парню казалось, что над ним откровенно насмехаются.
— Как хочешь, потом заходи, молочка попьешь.
Мужчина закрыл калитку и пошел в дом.
— Исмаил, зачем мальчику врал?
Жена Фатима откровенно подслушивала разговор за сараем.
— Тебе трудно его к озеру провести? Ты сколько раз туда ходил, воду нам приносил. Может быть и у него кто–то болен, помочь человеку надо.
— Цыц! Нельзя!
— Да что эта твоя семейка такую тайну из этого делает?
— Раз делаем, значит надо, не твоего ума дело.
Фатима в сердцах схватила кипящий чайник и залила кипятком травы в кружках.
— Иди чай пить, интриган!
— Да не кипятись ты, как этот чайник! Вид у парня такой, необычный, если ему точно надо, он сам озеро найдет.
Фатима бросила посуду и жадно уставилась на мужа. Любила она тайны, сказки и загадки. Внукам на ночь сказку читает, а у самой глаза горят от любопытства и сердце заходится от волнения. Что же дальше будет? Как будто и не знает сама!
— Какой такой необычный?
— Потом расскажу! Если он вернется.
И Фатима поняла, что покоя ей теперь не будет, пока она все не узнает. Хотела даже тихонько из дома выскочить и парня нагнать, рассказать об озере, но Исмаил ее хорошо изучил. Посмотрел серьезно и пальцем погрозил. А тут еще и свекор из комнаты вышел и еще мрачнее сказал, чтобы язык за зубами держала.
Афанасий не хотел сдаваться. Обошел дом со всех сторон. Действительно, нет пути дороги дальше, а не хотелось ему уходить почему–то. Поднялся он чуть выше по склону, цепляясь за кусты и траву, нашел малюсенький ровный участок и сел подумать. Барсик, путешествующий в рюкзаке, вылез размять лапы, да пожевать целебных травок. Афоня в который раз подивился этому животному инстинкту лечиться самим. Бывало заболеет кошка или собака в тех Горках, пойдет на луг за урочищем, поест каких–то травок и через пару дней возвращается. Отощавшая, но здоровая. Барсик, вроде бы бодренький был. Решил, видно впрок здоровья накопить. А оно и верно! Ворожба бабкина теперь его не берегла. Собака тоже времени не теряла, бегала по склону, вынюхивала что–то, видно, что волновалась сильно. А потом, вдруг, завыла. Страшно, громко и тоскливо.
— Тихо, ты что, Собака! — Афанасий попытался подойти к ней, погладить, успокоить, но она с легкостью увернулась от него и продолжила свой сольный концерт. И только тогда, когда он услышал ответный вой, парню стало очень жутко. Жилье вроде бы рядом, добежать успеет, а ноги онемели, встать не может, как в дурном сне, когда хочешь убежать, а не можешь. Кошмар, тем временем, воплощался в жизнь. К нему подходили две огромные собаки очень сильно похожие на волков. Настороженно, принюхиваясь, останавливаясь, чтобы испустить очередной страшный вой, они подходили все ближе и ближе. «Да сделай же что–нибудь, возьми камень, ори, вставай, беги вниз, к людям!» Мозг, запертый в тесном черепе, бесновался, отдавая приказы вмиг ставшему непослушным телу. Сердце колотилось уже в горле, кровь стучала в висках и страх, тот, доисторический, парализующий волю, затопил его всего. «Ну, значит, вот каков будет твой конец," успел подумать мозг, хотел еще добавить, что он то действовал правильно и если бы это глупое тело прислушалось к его командам, то огромная колония клеток, бывшая Афанасием, счастливо бы спаслась.
Очнулся он от того, что влажный мягкий язык с упоением, не пропуская ни сантиметра лица, вылизывал его с таким удовольствием, что даже причмокивал. «Как еду моет перед употреблением," подумал Афанасий и открыл глаза. Один из грозных псов склонился над ним. «Я лежу, оказывается," удивился парень. Второй зверь с упоением потрошил рюкзак, дожирая бутерброды вместе с газетой, в которую они были завернуты. Собака и Барсик наблюдали за всем этим действом с огромным любопытством, не делая попыток вмешаться. Афанасий медленно и осторожно сел. Он был жив, не покусан и, вроде бы никто не собирался его душить, грызть и есть. Огромные собаки с удовольствием доели его сухпай, встряхнулись, подошли к нему и лизнули его в щеку. Отошли немного, обернулись, как бы ожидая, что он пойдет за ними. Он встал и увидел тропу, которую не заметил раньше. «Раз зовут, надо идти," сказал он сам себе, посадил Барсика в рюкзак, убедился, что его Собака следует за ними и полез вверх, по узкой и крутой горной тропе.
