На грани миров (СИ) - Нарейко Оксана (читать полную версию книги .TXT) 📗

Оксана Нарейко

На грани миров

Озерная история

1

О загадочном озере, дарящем молодость и долголетие, он узнал абсолютно случайно, аккурат перед Новым Годом. Занесло его на сайт любителей тайн и загадок и там он и увидел коротенькое описание озера. Маленького, в голубых горах, что не так далеко от его дома и, что, мол, находит его только тот, кому это действительно нужно. Он фыркнул и стал искать подтверждения того, что это как бы загадочное озеро действительно существует. На некоторых картах оно было, на некоторых нет, но он нашел объяснение и этому. Озерцо часто пересыхало, поэтому некоторые «умники» и не могли его отыскать. А в остальном, озеро, как озеро. Красивое, явно холодное, как и все озера в горах. И он выкинул всю эту чушь из головы. Новый год он собирался встречать как обычно. Лучший друг позовет его в гости, там, в очередной раз будет какая–нибудь подруга или знакомая, не замужем, но жаждущая обрести семью. Если уж совсем честно, это будут очередные смотрины. Близкие люди все никак не хотели смириться с тем фактом, что любил он только покойную жену и не желал искать ей замену, хоть прошло уже целых десять лет. «Всего лишь десять лет», поправлял он, понимая, что никак не может представить рядом с собой другую. Дочка с семьей как всегда позвонит, скажет, что любит и скучает, но приехать никак не может, потому что работа, дом, дети, кредиты и много проблем. Он, конечно, скажет, что понимает, а сам в очередной раз удивится, что дочь, вроде бы умная женщина, никак не осознает, что ему уже семьдесят и неизвестно, увидит ли она его живым вообще. Он не был несчастлив, вовсе нет. Он тосковал по жене, но понимал, что раз он живет, значит есть в этом необходимость, вот и жил, стараясь помогать другим, общаясь с друзьями и исследуя интернет.

Новый год прошел в точности, как он и предполагал. Очередная «невеста» была представлена, как замечательная хозяйка и кулинарка, в доказательство на столе стояли ее фирменные блюда: холодец и штоллен, а на елке висели несколько связанных ею мандаринчиков и испеченное ею же печенье. Он вежливо слушал ее разговоры о литературе (она оказалась книгоманкой), кошках и собаках, о ее работе и здоровье. Ничего его не трогало и не волновало. А если, общаясь с человеком ты не чувствуешь волнения и единения с ним, зачем тогда все эти разговоры нужны? Все было обычно и рутинно за одним малюсеньким исключением. Когда били куранты, он вдруг загадал желание. Для себя. Обычно он желал здоровья, согласия и денег дочкиной семье, а для себя не просил ничего, потому что все у него есть. А тут желание загадалось само. Он взял и загадал: найти то озеро.

Для себя он решил, что это будет Паломничество. Именно так. С большой буквы. Поэтому машина отпадала. Только пешком. Пешком триста километров по асфальту, а потом неизвестно сколько вверх по ущелью. Он подумал и понял, что не дойдет, но машина все равно категорически исключалась. Это он чувствовал. Решил пойти на компромисс. Велосипед. Ему нужен велосипед. Он вспомнил, как мальчишкой он гонял на велике и не было на свете никого счастливее его и того велика. Он изучил вопрос основательно, понял, что ему так же нужны палатка и спальник, рюкзак, горелка, котелок, чайник, теплое белье, хорошая обувь, да очень много ему было нужно. Он почувствовал необычное оживление и бурление крови, такое неожиданное и приятное, ему что–то нужно, что–то хочется, как же это здорово!

Экспедицию он назначил на конец мая. В горах будет еще холодно, но пока он доберется, пока будет искать озеро, неизвестно, сколько пройдет времени. Приведя в ярость и изнеможение продавцов спорттоваров, он купил все необходимое и даже больше. Что–то нужно для души, верно? Он купил электронную книгу и плеер. Он наполнил их книгами и музыкой — любимыми и известными и совсем новыми, незнакомыми. Он не переживал, что дочка будет о нем беспокоиться, она звонила только по праздникам, а никаких праздников летом не было. Осталось дождаться мая, купить продуктов и в путь.

Как же трудно, оказывается, телу вспоминать то, что было давным–давно! Мальчишкой он не понимал, как можно устать, катаясь на велосипеде. Он же сам едет, ты только рулишь, направляя послушную машину. Это же удовольствие! «Как же, удовольствие,» говорил он себе в конце первого дня пути. Тело не болело, оно было сама боль и просило одного — вернуться домой, на мягкую кровать, к газовой плите, холодильнику и горячему чаю, который так легко приготовить. Он наивно полагал, что после целого дня пути сможет отъехать от трассы в лесополосу, найти уютное местечко, поставить палатку, приготовить еду и отдохнуть. «Сдохнуть хочу!», вопил организм, целый день крутивший педали и с непривычки шарахавшийся от огромных фур, пролетавших по шоссе. Он не помнил, как он поставил палатку в жиденькой лесополосе, заваленной мусором, как заполз в нее и провалился в глубокий сон, и спал так, как не спал уже много лет. На следующий день он понял, что ехать никуда не сможет. Тело не повиновалось ему, налилось тяжестью и орало, что он идиот, кретин, сумасшедший старый козел, который вообразил себе невесть что. Что такое ругаться с собственным телом — он знал очень хорошо, когда занимался легкой атлетикой в школе. Он знал, что сегодня надо слегка пригрузиться, слегка отдохнуть и тело, ругающее своего хозяина всякой нецензурщиной, завтра будет ему благодарно и за нагрузку и за отдых и за само приключение. Так оно и случилось. Медленно, с трудом, организм стал вспоминать, каким он был когда–то, как он мог побежать просто потому, что этого хочется, каким был легким и послушным, как любое движение было не просто в радость, оно было необходимым. Он втянулся в ритм, жизнь обрела четкие очертания для него. Была дорога, было нужно каждый день готовить себе ночлег, кипятить чай, варить кашу или разогревать купленное в придорожных забегаловках. Он полюбил вечера, он наслаждался музыкой и чтением. Голова была свободна от всего того городского и информационного шума, который неизбежно давит на человека и грузит, грузит, грузит, не дает осознать ни себя, ни других, ни мир вокруг. И он наконец–то смог отпустить свою покойную жену. В один из вечеров, по привычке рассказывая ей, что с ним случилось за день, он вдруг осознал, что не дает ей уйти, что ей тяжело столько лет быть привязанным к нему, что ей нужно бежать, скорее догонять то, что она пропустила за эти годы. «Ее больше нет», он понимал это, приходя на кладбище на могилу, заказывая службы в церкви. Но он не осознавал этого. И вдруг это осознание пришло. Свалилось на него, придавило так, что он не мог дышать, почти с радостью подумал, что вот сейчас присоединится к ней там и они будут вместе, навсегда. Нет, тяжесть сменилась слезами. Они просто текли из его глаз, смывали его горе, одиночество и черную пустоту внутри. А жена наконец–то смогла уйти. Он почувствовал ее свободу и ему самому тоже стало легче.

Долго ли коротко ли, как говорится в сказках, добрался он до синих гор, величественных, неприступных и недружелюбных. «Позволят ли они мне пройти?» подумал он, разбивая свой лагерь невдалеке от поселка, в котором решил на следующий день порасспрашивать об озере. Вспомнилось ему, что в любом месте обитают духи и желательно бы их умилостивить. Он поставил палатку, сварил кашу и вскипятил чай, все делал быстро и ловко, сказывалась практика. Поев, он решил помолиться. Кому? Он не знал. Просто сел под звездным небом, звезды в котором, казалось, можно было черпать ложкой и закрывать в банки, настолько они были ярки, многочисленны и близки и постарался не думать ни о чем. Это легко у него получилось и, сливаясь с пустотой, небом и горами, он почувствовал, что летит. Но сейчас он не хотел умирать, нет, он хотел жить и дойти до озера и просил именно об этом. Просто найти его. Он не просил ни молодости, ни здоровья. Дойти и увидеть. «Дойдешь и увидишь», просмеялся кто–то невидимый и он вынырнул из этого странного сна бодрый и отдохнувший. Вытащил из рюкзака хлеб и сыр, налил в свою миску молока и оставил подношение недалеко от стоянки. Утром он увидел, что горы его не только приняли, но и прислали проводника. Около начисто вылизанной миски сидела большая собака или волк (?) и внимательно следила, как он выбирается из палатки. Страха у него не было. За это время путь превратил его в полнейшего пофигиста, слово хоть и грубое, но точное. Собака–волк не двигалась с места, наблюдая, как он кипятит чайник, нарезает хлеб и сыр и встала только тогда, когда он подошел к ней, чтобы забрать миску. Она отбежала совсем недалеко, но не ушла. Ему подумалось, что это хороший знак и что ему помогут.