Кащеева наука - Рудышина Юлия (читать книги регистрация TXT) 📗
— А чаво это вы к бабке-то идете? — прищурился луговичок. — По своей воле к ней редко кто захаживает…
— Нам бы надобно…
И тут я поняла, что Иван, как на духу, все расскажет!.. Но разве ж можно говорить лесным духам, что в Яви живут, что мы Кащея освобождать идем?
— Нам передать весточку ей надобно, — влезла в разговор я, перебивая Ивана, — от сестры ее молодшей, Василисы Премудрой!
Дух недовольно на меня зыркнул — мол, чего это девка рот открыла, а я потупилась, пытаясь с Иваном взглядами не встречаться. Ему, видать, тоже не понравилось, что я встряла, этим вроде как его принижаю. Ну и пусть! Зато живы останемся, не заведут нас лесные духи ни в трясину, ни в овраг бездонный.
— Путь к ней — мимо болота лежит, — луговичок все ж указал дорогу, — да только не каждый пройдет мимо чаровницы нашей, песни ее любого с ума сведут, ясности ума лишат. Не один путник остался в этой топи… сами кости увидите. Коль не боитесь — идите!
И откатился клубочком в кусты куманики, будто и не было его.
— Айда к болоту, — Иван меня за руку взял, — не бойся, я зову чародейскому не поддамся.
— Не боюсь, только вот… — Я от нижней рубахи с резким треском оторвала кусок да и уши царевичу заткнула. — Для спокойствия.
— И за что ты этого дурака любишь, — пока Иван не слышал, сказала Гоня, которая до этого тихонечко сидела у него на плече да бездушною притворялась. — Какого жениха упустить можешь! Царицей Навьего царства была бы! В алмазном звездном венце восседала бы на троне подземья, все нелюди да нави, все колдуны да ведьмы темные под твоей рукой были бы. Богатства у Кащея несметные — столько злата и каменьев ни у одного царя нет. А сады его дивные?.. Деревья да цветы из камней выточены — малахиту да рубинов, искряных топазов, сердолику огненного, кварца розового, словно небо рассветное…
— Хватит! — перебила я куколку, резко перебросила косу за спину, рванулась вперед, палкой своей, кою еще заранее нашла, прощупывая траву, чтобы не провалиться в трясину.
— Пожалеешь еще, — донесся голос Гони мне вслед. — Коронами разбрасываться коли, так и кокошника не надеть!
Не пожалею. Пусть и вовек в девках останусь, косы не расплетя.
Я свой выбор сделала. Мне с ним и жить.
А почитай через сотню шагов открылась нашему взору дивная поляна с небольшим водоемом — ветви деревьев, что спускались к озерцу, перевиты были крупными белыми цветами, похожими на водяные лилии, и лентами шелковыми. А одна ветка — толстая, мощная — нависала над хрустальной водной гладью, и с нее спускались качели, сплетенные из ивовых прутьев. По ним вились лютики, плющ звездчатый, а на огромной кувшинке — с котел величиной — сидела та самая болотница, о которой нас луговичок упреждал.
Иван тут же к ней пошел, а едва я его успела за руку схватить, обернулся, глазами стеклянными посмотрел, как на чужую. Видать, не только пением чародейским болотница приманить может.
И тут она запела — словно сотни колокольчиков зазвенели в тишине, встала в полный рост на цветке, прикрытая только волосами зелеными, закружилась, вскинув руки вверх, бедрами закрутила, а сквозь пряди шелковые тело светится, словно из снега вылеплено, белое-белое…
— Виренея… — прошептала она, умолкнув. Видать, имя это ее. В зеленом плаще волос приблизилась к нам, на царевича смотрит с хитринкой в бесовских глазах, а пальцы ее сморщенные, перепончатые. И по плечам ползет узор рыбьей чешуи, серебрится дивной сетью, спускается к груди, игриво обвивая ее, волосы то и дело ветерок колышет, они полощут, словно завеса из шелковых нитей, и видны тогда все ее прелести.
Хороша, чертовка! Я на месте Ивана тоже бы не сдержалась, а услышав голос чудесный, так и вовсе сиганула бы вслед за чаровницей в омут ее. Чтобы никогда не расставаться. Чтобы она моей только была.
Я нервно плечами передернула, тряхнув головой, — змея эта, видать, без разбору чарует, не важно ей, кто явился, хлопец, девка али вовсе дитя… Увидев острые зубки, подумала — без разницы нежити, чью плоть потом рвать, чем насыщаться.
Как миновать это проклятое место? Царевич мой вовсе обезумел, шепчет что-то едва слышно, рвется шагнуть вперед…
— Пропусти нас к Приграничному лесу… — Я царевича от болотницы оттолкнула, заступила путь. — На меня твое колдовство не подействует, потому как проклята я, а Ваню так просто не отдам… Не слышала про школу Василисину? Моими наставниками сам Кащей Бессмертный был да Марья Моревна!
И тут же я зашептала заговор — проклятие смертное, которое и на людей, и на духов, и на навий могло влиять. После него статуей соляной три года и три дня стоять проклятому…
— Тиш-ш-ш-ше… — Холодный палец болотницы коснулся моих губ, и я невольно сбилась.
А лесная красавица запрыгнула на качели и принялась раскачиваться — волосы ее змеями зелеными назад, на спину, скользнули, и в бесстыдной наготе своей болотница над поляной летала, с хитрецой на меня с царевичем глядя.
— Стой! — Я Ивана дернула, когда он к озеру шагнул. И крикнула нежити: — Оставь его в покое, пропусти нас к Приграничью!
— А что взамен? — сладко пропела болотница, склоняясь ко мне — и как в полете ухитрилась так выгнуться, будто костей в ее теле и не было? Жуть какая…
— А взамен я тебя не трону, — буркнула я, лихорадочно пытаясь сообразить, что бы отдать.
— Ленту! — подала голос Гоня. — Смотри, сколько их…
И правда, все ж вокруг перевито ими — алыми, синими, зелеными, белоснежными, а вот вишневого колеру, как моя, таких не было. Я тут же косу расплела, протянув подарёнку болотнице.
— Бери мою ленту, украсишь свои деревья…
— Хорош-ш-шо… — змеей прошипела она, ухватив ленту. Забралась на качели, тихо напевая мелодичным голосом чародейским. На нас больше не смотрела.
— А куда идти-то? — Я решилась напомнить о себе.
Не прекращая петь, болотница указала рукой на старую иву, вкруг которой росли кислица да брусника, — там тропа появилась, которой прежде не было.
Я Ивана за руку схватила и, пока девка болотная не передумала, потянула царевича в глубь леса…
Вот только после весь наш путь как в тумане был — как по ельнику блуждали, да как нашли кости среди мха и сухой травы, как избушку увидели… Странный путь, темный путь.
Приграничный лес не любил незваных гостей. И вытягивал он из меня силы, морочил туманом зеленым, звоном колокольчиков черных, криками невидимых взгляду птиц.
А царевич молчалив сделался, задумчив — и надеялась я, что не из-за нежити лесной, которую я еле отвадила от него.
Избушка на огромных куриных лапах протяжно скрипела, раскачиваясь из стороны в сторону, окнами узкими на нас пристально глядя, — вот что я помнила.
А еще… еще вспоминалось, как закат кровавый с небес лился, как скалились белые черепа на оградке, как кричали ночные птицы — пронзительно и громко. Спутники мои рядом стояли — куколка Гоня, проводница к загробному миру, да Ванечка, царский сын, которого хозяйка куколки, Василиса Премудрая, решила со мной в путь отправить…
Стояли и молча на избушку эту смотрели, словно не решаясь заветные слова сказать — про то, что, мол, повернись ты к нам передом, к лесу задом. Кричать заговор этот мне пришлось — и голос я свой не узнала. Охрипший, ломкий, словно я холодной колодезной воды в жару напилась или будто песка в глотку набилось.
Избушка покрутилась, покряхтела — и повернулась, угрожающе хлопая ставнями. И каждый звук этот отдавался громом на алеющих небесах. Засверкали молнии — словно бы деревья вдруг корнями в небо проросли, и в синих этих бликах казалось, что лес вокруг стал призрачным, сотканным из дымки туманной.
Воспоминания о том обрывистые какие-то были, словно бы туманом их закружило, будто завьюжило в летний ясный день, и не понимаешь ты уже — где находишься, в каком мире? Потому что как только Баба Яга — старуха в рваном платке и черном рубище — в дверях показалась, все вокруг переменилось. Я вперед шагнула — а лес посветлел, ягодами запахло, медоцветами… Яга тоже изменилась — вместо истощенной старухи, бледной, с черными провалами глаз, появилась молодица в алом платке и льняной рубахе, румяная, дородная, с кожей белой, но не мертвенной.
