Дочь творца стекла (ЛП) - Брайсленд В. (книга жизни txt) 📗
Он кивнул.
— Теперь ты говоришь как казарра, — она должна была радоваться похвале, но ощущала раздражение. Почему он в последнее время и злил ее, и вызывал благодарность?
Они оставили ее одну, и в голову пришла мысль, добавляя тьме больше веса. В главном доме казы было три этажа. Верхний был для Диветри. Из-за этого было просто забыть, что другие тоже жили в этом доме. На первом этаже были комнаты для использования семьи, но крылья в дальнем конце были для работников и их семей. А на уровне канала жили слуги, как Фита, которые были без своих домов в городе.
А если напавший был из дома, а не прибыл снаружи?
25
В Кассафорте больше каналов, чем зданий, так кажется. Это город воды, здания стоят на мостах легче воздуха. Это можно считать чудом света.
— художник Мойссофант в своем дневнике
— Глупости. Ты не можешь уйти, — Риса скрестила руки и смотрела на Эмиля, не моргая. Так делал ее отец, когда был строгим.
Работник хотя бы изобразил смущение.
— Прости, казаррина…
— Казарра, — перебил Мило.
Риса подавила раздраженный вздох.
— Я отказываюсь отпускать тебя, — она надеялась, что звучала твердо и спокойно.
Она злилась все утро. Каза была в ужасном состоянии. Свечи не заменили. Знамена на вершине дома запутались от ветра. Некоторые камины не чистили с прибытия стражей. В саду появились сорняки. Кто-то оставил печи без присмотра, и они остыли. Слуги покидали дом. Фита была почти в слезах, когда Риса встретила ее, и утешить ее не вышло.
— Безопасность казы под вопросом, — Эмиль нервно сжимал ладони. — Я не хочу работать в другом месте. Я могу вернуться, когда твой отец вернется.
— Кто сказал, что я позволю? — Маттио помрачнел от гнева. Он цедил слова, словно стрелял раскаленным стеклом. — Я не потерплю тут нечестных рабочих. Ты уходишь, и я тебя не пущу!
Риса попыталась спокойно обсудить это.
— Если уйдешь, у Маттио останется только кузен Фредо. Амо только начал работу! — Амо стоял в углу мастерской и готовил материалы для работы. От своего имени он посмотрел на нее и покачал головой, чтобы его в разговор не втягивали.
— Фредо нет, — Маттио хмуро смотрел на юного работника. — Он тоже ушел.
— Что? — хоть Риса и не любила кузена, она знала, что без ее отца Фредо был важен в мастерской. — Это невозможно.
— Возможно. Он оставил записку. Не смог даже сообщить сам, — Маттио злился. — Трус.
— Я видел его вчера вечером перед тем, как он ушел, — робкий голос Эмиля было едва слышно из-за шума печей. Он сжимал поеденную молью кепку.
Риса ощутила шок от осознания.
— Ты уходишь только из-за Фредо! — в ее груди стало жарко, пыл раскалял ее. — Ты хотел, чтобы он был казарро. Думаешь, я опозорю дом? Ты сам сказал так вчера!
— Если… если ты… — пролепетал он.
— Давай. Уходи! Иди за Фредо! Бросай корабль с другими крысами! — или от ее криков, или от ее жестов юноша сжался и попятился. Она знала, что выглядела ужасно. — Иди, я сказала. Уходи!
Эмиль подвинулся в сторону, как краб, побежал из комнаты в плаще и с мешком инструментов. Дверь захлопнулась за ним. Риса сделала несколько шагов через миг и открыла дверь.
— Больше ты в Казу Диветри не вернешься! — завизжала она ему вслед. Она хлопнула дверью.
— Риса! — Маттио был потрясен.
— Не хочу слушать, — рявкнула она. — Без него лучше. Без них обоих! — дверь открылась, вошел слуга. Она отвернулась.
Мило хмурился.
— Такая вспышка не подобает казарре, — сказал он в стороне.
— Что ты знаешь о казаррах? — закричала она, терпение лопнуло. — Почему ты постоянно напоминаешь мне, как себя ведет казарра? Что дает тебе право? — она на миг поразилась своей едкости. Но было приятно высказать это. Хотя ее пугало, что она так легко напала на него — на Мило из всех людей. Но она злилась. Злилась на Эмиля, на Фредо за то, что они ушли. Злилась на Мило, ведь он вел себя как ее отец.
— Все в Кассафорте знают, как должны вести себя казарро и казарры, как мы знаем, как королевичи не должны себя вести.
— Ты сравниваешь меня с принцем? — закричала Риса. — Я — тиран? Огр?
Обычно при других из дома Мило вел себя как бесстрастный страж. Тут были только Амо и Маттио, и он не притворялся.
— Я не такое говорил.
— Ты это имел в виду!
Он поднял руки.
— Я не хочу ссориться.
— Прошу, — сказал тихий голос за ними. Он был едва слышным из-за звуков в мастерской. Все повернулись, и Риса увидела Дома, старого слугу. Перед ним на столе стояла чаша с инжиром, грушами и прочими фруктами, присланная Фитой в извинение за плохой завтрак.
— Что такое, Дом? — голос Рисы еще дрожал от гнева, она пыталась говорить мягче.
— Ч-что-то не так?
— Все хорошо, — соврала Риса, хмуро взглянув на Мило. — Мы просто обсуждаем.
— Вы не должны…
Звучало так, что глупый старик собрался тоже дать ей совет.
— Я устала, что все указывают мне, что делать, а что — нет, — они все сговорились злить ее! Риса поджала губы, ушла из мастерской, оставив их.
Утомленная Камилла стояла снаружи. Риса не стала смотреть, чтобы узнать, сколько она слышала. Камилла вздрогнула и пошла за ней. Риса устремилась по двору к дому.
— Куда ты, казарра?
— В свою комнату!
Она услышала, как дверь мастерской хлопнула вдали. Мило. Или Маттио. Или все они гнались за ней, чтобы сказать, чтобы она не вела себя так. Но слов сзади не было, и она не слышала крики извинения.
Не оглядываясь, она прошла мимо статуй в нишах на южном конце дома и миновала мраморную арку, вошла в нижний двор. Она поспешила через столовую, а потом через зал и вестибюль. Она две недели назад отступала по этому пути после неудачного Осмотра. Но сегодня было иначе. В этот раз она искала убежища в своей комнате, чтобы не дать никому влиять на ее решения.
Она добралась до коридора сверху, Мило и Камилла догнали ее. Она видела их отражение в зеркале в конце коридора. Они мрачно шли за ней. Риса открыла дверь, шагнула в комнату и повернулась.
— Оставьте меня одну, — приказала она, не дав Мило заговорить. Она хлопнула дверью.
Риса не стала запираться. После прошлой ночи ее стражи стали бы шуметь от щелчка замка. И она не хотела запираться. Она хотела, чтобы Мило извинился. Он должен был. Она села в кресло, расправила юбку. Она ждала полчаса, что Мило войдет и извинится.
Он не пришел.
«Ты сказала ему оставить тебя одну, — строго подумала Риса. В ответ внутри вспыхнула боль. — Но я не хотела этого в прямом смысле!».
Она не хотела закрываться от него. Она хотела, чтобы он попросил снова быть друзьями, попытался извиниться. Она хотела внимания Мило. Ей нужна была дружба, но после вспышки гнева он не мог это предложить. Она ушла с шумом, а не признала, что вспылила. Если бы она не перегнула…
Конечно, он не сравнил ее с принцем. Если честно, она знала, что он пытался сказать ей, даже пока была в пылу спора. Все знали, как должен вести себя глава казы, как она знала обязанности стражи.
Из окон и балкона доносились звуки дневной активности на площади. Дружелюбно общались голоса, но они были не такими веселыми, как до падения каз на востоке и западе. Воды плескались об стены каналов. Порой кричали чайки. Эти звуки успокаивали, и Риса хотела, чтобы они прогнали ее плохое настроение.
Она любила эти звуки в детстве. Она хотела вернуться в детство — в жизнь без опасности, риска и борьбы. И она хотела снова быть счастливой в доме с семьей.
Она подумала о Доме, самом хрупком и зависимом из слуг. Риса грубо повела себя с ним. Она нахмурилась. Мило был прав, она вела себя как ребенок, а не казарра.
Что она могла? Если сделает вид, что ничего не произошло, про утреннюю драму могут забыть. Строгая Риса настаивала на извинении, но было сложно даже себе признать, что она была неправа, а озвучить — еще сложнее.
Она оглядела комнату, ощущая печаль, а потом посмотрела на стеклянную чашу. Она тихо прошла по полу и камню, чтобы шаги не слышали снаружи. Чаша была грязной от следов пальцев, которых не было видно в полумраке ночи. Они мешали видеть ее отражение. Она мягкой замшей и паром своего дыхания оттерла поверхность и заглянула в пруд света. Почему ее родители не попробовали снова связаться с ней? Она дала бы любое количество лундри, чтобы увидеться с ними, услышать их совет.
