Воровка (СИ) - Назаренко Анна Алексеевна (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
На глазах выступили слезы, но Рисса этого даже не заметила. Все, что накипело за эти бесконечно долгие дни на Коррибане, бурлило в ней вулканом и готово было вот-вот прорваться криком, плачем и злыми, обидными словами.
— Тихо! — Рисса вздрогнула от испуганного шепота Иллин. — Кто-то идет.
Дверь отсека открылась, и в проеме возникла Келла — единственная женщина в команде, сухощавая, когда-то симпатичная, но теперь потасканная и замотанная тви'лекка с бледно-желтой кожей.
— Чего шумите? — раздраженно осведомилась она, уперев руки в бока. — Плохо кому-то стало или что?
— Простите, мадам, — Иллин смиренно опустила глазки. — Нет, все хорошо. Просто младшенькой страшный сон приснился. Еще раз простите.
Келла сурово нахмурилась.
— Если снова начнет верещать, заткни ей рот как-нибудь. Я еле уговорила мужиков не выкидывать вас на улицу. Второй раз не стану.
Она ушла, сердито развернувшись на каблуках и тряхнув тонкими лекку.
"И чего все пацаны так по тви'лечкам балдеют? — вдруг подумалось Риссе. — Бабы как бабы, только вместо волос — гадость какая-то: то ли два лысых хвоста, то ли щупальца. Бе-е".
Рисса выдохнула. Вроде истерика отпустила — спасибо Келле хоть за что-то. Риссе даже стыдно за себя стало: сейчас бы сорвалась на девчонок, а то и навешала бы Милли оплеух сгоряча, и дальше что? Им сейчас только разругаться не хватало.
— Мелочь, ну ты точно в порядке? — Она присела рядом с Милли на корточки. — Может, расскажешь, что с тобой было?
Милли глянула на нее исподлобья:
— А ты не решишь, что я чокнутая?
— Мелкая, да ты бы себя пару минут назад видела! — Рисса фыркнула, но, поймав злобный взгляд Иллин, смягчила тон: — Если бы я считала тебя чокнутой, сейчас не разговаривала бы с тобой, а связала и закатала в спальник. Иллин говорит, что ты что-то видишь, и это не шиза, и я ей верю. Но мне же надо знать, от чего тебя так колбасит?
Милли неуверенно кивнула.
— Я даже не знаю, с чего начать. Я как-то пыталась рассказать все Илли, но у меня плохо получилось: это очень трудно объяснить тому, кто сам не видел. Я вижу… тени, наверное. Они не совсем призраки — призраки сильные, они себя осознают и знают, что мертвы. А эти не знают. Они просто застряли в каком-то моменте, который был для них очень важен, и переживают его снова и снова. Чаще всего это какая-то плохая смерть или что-то очень страшное. Иногда бывают и хорошие события, но редко. Наверное, это все связано с Силой, но я в этом ничего не понимаю. — Она прочистила горло и умоляюще посмотрела на Иллин: — Илли, а можно мне водички? Пить хочу.
Иллин протянула ей полупустую бутылку. Милли благодарно улыбнулась и надолго присосалась к воде.
— Так вот, — продолжила она, напившись. — Помните, как я того тви'лекка спасла? Нам с ним повезло… а тому рабу, который чуть не испортил потайную дверь, нет. Его забили до смерти, потому что он нечаянно повредил какой-то механизм, который ее открывает, когда укреплял проем. Я это увидела, и саму дверь — тоже. Но мне пришлось к нему… — она замялась, подбирая слово, — присоединиться ненадолго. Это… сейчас попробую объяснить. Обычно я просто вижу тени и какие-то картинки. Если всматриваюсь в картинку, начинаю что-то чувствовать. Если прислушиваюсь к чувству, оно становится сильнее, и так пока чувства того, кто умер, не становятся моими. Это… страшно, девочки. Я не люблю делать так. Когда я была маленькой, то не умела это контролировать, а сейчас — могу. Ну, чаще всего.
Рисса ободряюще потрепала ее по плечу. Услышь она что-то подобное раньше, поржала бы от души — или, если бы поняла, что весь этот бред говорится всерьез, убралась бы подальше от психа.
Но Милли не была психичкой. В гробнице-то дверь нашла. И они, в конце концов, были на Коррибане, где сказки про призраков на полном серьезе рассказывали на уроках истории, и попробуй ты не поверь.
— И в этот раз не смогла?
Милли понуро кивнула.
— Я раньше никогда не была в таких плохих местах. Обычно теней немного, и они не очень назойливые — ну, есть и есть. Шепчут что-то в уши, но на них можно не обращать внимания. Здесь другие. Более сильные и громкие. Их тысячи, девчонки. Тысячи умерших в один день. Я от них закрывалась, не хотела слушать, не хотела смотреть, но тот мальчик… — Милли всхлипнула. Иллин, присев рядом с ней, обняла ее; Рисса ласково взяла Милли за руку. Ее ладошка была ледяной и тряслась. — Он был такой маленький… Он играл на улице, когда зазвучала тревога… Его мама схватила за руку, потащила куда-то, начала кричать про эвакуацию, но он… он… ему уже стало плохо, прям на пороге дома… а потом и маме тоже. Она пыталась ему помочь, но она сама уже задыхалась… У нее был красивый браслет. Тот, который ты чистила, Рисса. Я его взяла посмотреть, и они ко мне привязались. Я не хотела смотреть, весь вечер не смотрела, но мне стало его так жалко… ему лет пять было, совсем маленький…
Ее трясло все сильнее. Ручонка, и прежде холодная, теперь была просто ледяной. Иллин еще крепче обняла Милли, но это не помогало: ее речь стала совсем бессвязной, слов было почти не разобрать сквозь слезы.
Дело дрянь. Еще один такой приход, и малявка точно рехнется!
Недолго думая, Рисса что было силы залепила Милли пощечину. Иллин возмущенно вытаращилась на нее и наверняка высказала бы Риссе пару ласковых, если бы не была так занята Милли. А ту после пощечины явно отпустило: взгляд прояснился, лицо, которое уже начало перекашивать, вновь стало нормальным.
— Спасибо, Рисса, — она вымучила улыбку. Рисса победно глянула на Илиин: ну, и кто был прав?! — Теперь понимаете, почему я не говорю об этом? Мне нельзя увлекаться. Тогда не обращать на них внимание становится труднее.
— М-да, — протянула Рисса. — Дико все это звучит, если честно. И как ты с этим живешь только…
— Нормально живу, — пожала плечами малявка. — То есть жила, пока мы на Коррибан не попали. Здесь стало хуже.
— Кстати, а ты разговорилась. — Рисса решила, что лучше сменить тему: а то еще накроет мелкую в третий раз. — То вообще с нами не разговаривала. Ты чего, стеснялась, что ли?
Милли смущенно опустила глаза и дернула себя за локон.
— Ну… да. Я дома общалась только с Илли и госпожой. Другие ребята в доме были старше и нас не любили. Одна кухонная девочка как-то попыталась мне лицо ножом порезать, чтобы я перестала быть красивой, и госпожа меня разлюбила. Повезло, что другая служанка подоспела, взрослая.
Рисса не стала говорить, что, в принципе, понимает ту девочку. Ножом резать — это, конечно, перебор, но бесит, когда у кого-то работа легче, постель мягче и еда вкуснее только потому, что мордашка миленькая. Ее всегда бесило. Наверное, будь у нее красивая мордашка, жить было бы куда проще.
— Ты сказала "дома". Это ж разве дом был?
— А что, нет? — Милли еще больше погрустнела. Казалось, вот-вот заплачет снова. — У меня другого не было. Это Илли своих маму с папой помнит, а у меня никого, кроме нее и госпожи Тиры, не было. Если честно, я по ней скучаю. Илли злится на нее, конечно, но тоже скучает. Мне кажется, она действительно нас любила…
— Хватит, Милли, — приказала Иллин неожиданно строго и холодно. — Ты знаешь, как я к таким разговорам отношусь. Мы были собственностью, если ты забыла. Животными, которых можно гладить и вкусно кормить, а можно придушить, если наскучат! Однажды с тобой поступили бы так же, как со мной, а то и хуже, бестолочь ты наивная.
— Почему? Илли, она бы тебя простила! Помнишь, я тебе еду, одеяло и лекарства принесла, когда тебя в кладовке заперли? Все потому, что госпожа разрешила. Ей было плохо после всего, что произошло, я же видела!
Иллин впилась ногтями Милли в плечо так, что она вскрикнула.
— Перестань! — Осознав, что Милли смотрит на нее испуганными, полными слез глазами, Иллин попыталась снова надеть маску "мудрой старшей сестры". Правда, та плохо налезала на лицо обиженной, готовой расплакаться девочки. — Извини, Милли. Я не должна была на тебя кричать, особенно после такого. Но рабство — это отвратительно. И если мы попадем в него снова, ничего хорошего не будет.
