Мастер сновидений - Ниоткудина Алинна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
— А! Ну, то есть, не о желудке и не о прочих плотских наслаждениях? О том, что конкретно выше пояса? Давай! Давай о высоком. Смыл в жизни — просто жить. И жить так, чтобы пока живешь было что есть, пить и где спать, а уже потом в старости не было за это все стыдно. Смысл моей жизни — выполнять слой долг, заботиться о детях и подданных, помогать людям, если они об этом попросят….
— У тебя же, вроде, нет детей?
— Это ты верно заметил, собственных действительно нет. Ничего, детки подождут. Нам с тобой повезло, нас время не поджимает, торопиться некуда… Или ты уже поторопился? Как, кстати, дела с горничной? — Одрик от напоминания вздрогнул и как–то потускнел.
— Там кроме меня претендентов достаточно.
— Это кто же? — Полковник ведь божился, что чист как стеклышко.
— Кто, кто…Берни.
Вот об этом варианте я не подумала, как же я упустила Берни. А девица–то не промах, полковник ей не по зубам, это вполне вероятно, а молодой денщик самое то. Парень перспективный, его уже в адъютанты перевели, почти офицерская должность. Чем не выгодная партия для горничной. Однако я готова поклясться, что ее ребеночек — ведьмачек. Хотя какое мне дело, что–то с воза — кому–то легче.
— Он тебе это сам сказал?
— Сам…. Просил не вмешиваться.
— Ну и замечательно, всех им благ. А ты сначала разреши свои высшие вопросы, а то с детками о них уже не подумаешь, там надо о насущном думать. Вот я думаю о насущных проблемах пусть не детей, но своих подданных. И здесь я выполню все свои обязательства. Или ты считаешь, что этого мало? Для этого я готова убрать все препятствия. Вот такой у меня получается смысл.
— А если в выполнение этого смысла тебе придется кого–нибудь убить?
— Убью…, и совесть меня мучить не будет. Если ты про это…
— А если надо будет убить ребенка?
— Какого возраста?
— А что есть разница?
— Разница есть, если до десяти лет, то возможно убивать не буду, а постараюсь, найти ему другую семью, чтобы его перевоспитали, а если старше, то…
— А почему до десяти лет так, а потом иначе? Почему именно этот возраст?
— А что ты, мудрейший мой, знаешь о халифских мальчиках?
— Ну…, они маги и наемные убийцы. Но ты не переводи разговор на другую тему!
— А я и не перевожу… Так вот, свое первое убийство, причем жестокое и кровавое, будущий «мальчик» совершает именно в десять лет. Примерно в это время у детей формируется характер, и после этого возраста переделать привычки и повлиять на характер ребенка почти невозможно.
— То есть, ты хочешь сказать, что все дети старше этого возраста перевоспитанию не поддаются?
— Это все зависит от многих обстоятельств… Но, если будет надо выбирать между моей жизнью или жизнью моих близких и жизнью какого–то абстрактного ребенка, то я долго думать не буду, и тебе не советую…
— А как же…
— Что «как же»?
— Нельзя убивать детей, это уже за границами добра и зла. У тебя что, вообще никаких принципов, кроме собственноручно установленных?
— Ты о морали и нравственности? Ну, ты загнул… Одрик, где я и где эти моральные принципы? Ты их в своей жизни много видел? Ты посмотри по сторонам… Больше всего про эти твои «принципы» кричат ханжи, сами не на что не способные, и которым в глубине души, на эти «ценности» глубоко плевать. Для них это просто способ привлечь к себе внимание и выглядеть при этом чистенькими и беленькими. Все хватит философствовать, я есть хочу… Пошли в трактир.
— Нет, я, пожалуй, еще погуляю…
— Ну, гуляй, гуляй… философ. Действительно, подыши морским воздухом, проветри мозги, может поможет.
Он прерывисто вздохнул и стал спускаться к полосе прибоя. Мара озадачено посмотрела Одрику в след, подняла лапу, чтобы почесать за ухом, но раздумала:
— Чё за фигня с ним? Часом не приболел, не мог он у мэтра что–то подцепить?
— Да… — машу рукой, — не забивай голову ерундой. Если бы здесь была Торкана, здоровая и адекватная, то у него и аппетит никуда бы не пропадал, и цвет лица был свежее, и пафос другим местом выходил.
— Так мы не на необитаемом острове, девицы вон косяками ходят, есть с кем душу отвести.
— Тут рыжих почти нет, а на других он не ведется. Эстет, елки–палки.
— Ты его не позовешь?
— Еще чего! Пусть попоститься малость, говорят полезно.
— А мы?
— А мы пойдем, оскоромимся.
Ужин я все же решила немного отложить, не смотря на ворчание Мары, надо было подготовить хотя бы еще одно лечебное плетение для мэтра, полежать в водичке и еще всячески привести себя любимую в порядок. Так что с Одриком мы встретились внизу за столом. Я спустилась вниз, а он уже сидел за столом в обществе абсолютно пьяной полненькой разбитной блондинки. Она обнимала Одрика за плечи и громким пьяным голосом жаловалась ему на свою жизнь. Мара в облике наемницы, шедшая позади меня, при виде этой сцены захрюкала, пытаясь сдержать смех.
— Вот, а ты говорила — только на рыженьких…. И ничего подобного, и на блондинистых он тоже очень даже ведется…
Одрику к этому времени уже надоело общество девицы, он увидел меня с мрачной рожей, и быстренько, и с явным облегчением, выпроводил девицу от нашего стола.
— И чего она такого ценного рассказывала? — Мрачно поинтересовалась я, усаживаясь за стол.
— Ты знаешь, какая у нее тяжелая судьба?
— Догадываюсь…
— Она тут работает, чтобы накопить на учебу младшей сестры, она подает большие надежды как маг. И еще у нее престарелая мать. Их бабка оставила все имущество их тетке, а та выгнала их на улицу…
— Ага, а если бы бабка оставила все матери девицы, то на улице оказалась бы ее тетка со своими детьми….
— Ну, зачем ты так…
— Одрик, ты что ей поверил?
— Да, она совершенно не врала, это и Учитель подтвердил.
— Угу, а Учитель не рассказывал тебе о случаях, когда люди настолько верят в то, что говорят, что слова их в ауре выглядят, как чистая правда. — Одрик к чему–то прислушивается, и краснеет.
— Вот почему ты всегда думаешь о людях плохо?
— Почему всегда? Не всегда… Просто в то, что рассказывают пьяные девицы легкого поведения, я не верю НИКОГДА. И тебе не советую… Кстати, а чего это они сюда перебазировались?
До сегодняшнего вечера, девицы и юноши сидели в другом конце трактира, а теперь переместились за соседний столик, и мне это соседство совершенно не нравилось. Мало, того, что этот миловидный Альфонсик постоянно строил мне глазки, так они еще и вели себя шумно. А ведь и не прогонишь их отсюда, вон заступничек сидит, и сегодня в трактире на редкость много народа.
Одрик обиженно изучал содержимое тарелки, а меня больше интересовала публика. Я уже ела десерт, как на пороге нашего трактира появилась очень колоритная парочка. Крупная женщина с властными замашками и красавец мужчина. При взгляде на него у меня сразу потянуло внизу живота и стало мокро в штанах. Я так и застыла, не донеся до рта очередной пирожок. Высокий, под два метра ростом, фигура… Обалдеть… Широкие плечи, тонкая талия, правильные черты лица, усики и маленькая бородка как у мушкетеров, темные длинные волосы, заплетенные во множество косичек и голубые глаза.
— На кого ты так уставилась? — Поинтересовался женишок…
— Ты посмотри — какой красавец!
— Этот ветродуй что ли?
О так это маг, да за красивой внешностью и не заметила… Да какая разница, маг он или нет. Какой мужчина! Хочу!
Я положила пирожное на место и стала вставать…
— Ты куда? — Поинтересовались в один голос Мара и Одрик.
— Знакомиться, хотя можно и не знакомиться…
— Зачем? Тебе что сейна мало? — Удивился Одрик.
— Одрик, сейн там, а я здесь… И я хочу этого мужчину, здесь и сейчас.
— Что прямо совсем тут? — Одрик критически посмотрел на наш стол. — Тут тарелки мешать будут и людей много.
— Можно и тут, но боюсь, он не согласится…. Я пошла…
— Да что ты в нем нашла? — Женишок схватил меня за руку, удерживая на месте
— Красив как бог….
— А как же чувства и любовь?
