Поверженные правители - Холдсток Роберт (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Но как это было сделано?
Что делал великий изобретатель Звериного Острова так далеко от своего дома в теплом море, за много дней плавания от Греческой земли, так много веков спустя после исчезновения?
Миеликки отвлекла меня от беспорядочных мыслей шепотом:
— Арго перенесет тебя туда, где ты найдешь ответы. На сам остров. Но он делает это против воли. Морское путешествие будет трудным. И трудно будет, достигнув берега, отыскать нужную гавань. Возьми с собой один из дри-дакон. Тот, что не на своем месте.
Я молча ждал, стараясь осмыслить слово. «Дерево и дух» — так я его понял; очень древнее слово. Потом я сообразил, что она имела в виду: одно из дубовых изваяний, разбросанных по лесам коритани.
Голос Миеликки, на сей раз более настойчивый, предупредил:
— Приближается та, кому ты нужен. Она бежит как испуганная лань. Мы должны ее дождаться. Прими ее. Потом тебе снова надо спуститься в Дух корабля. Внуши своему маленькому творению отвагу для встречи с прошлым, для возвращения вглубь времени. Это будет непросто.
«Воистину очень непросто», — кисло подумал я. Мое «маленькое творение» — сам Арго, — вероятно, не больше меня любит напрягаться, дотягиваясь из одного времени к другому, и применять подобное волшебство.
Чем дольше я задерживался на Альбе, тем больше, кажется, старился. Стареть оказалось утомительно. Я к этому не привык, и мне это не нравилось.
А мне предстояло постареть еще больше, хотя бы только за счет возвращения к восторгам жизни и огню юности. Нас догоняла Ниив. Можно ли было сомневаться? Я не знал никого, кто бы лучше этой северной нимфы перебирался из мира мертвых в мир теплой крови. Одной силой желания, одной решимостью перенеслась бы она над Нантосвельтой, вопреки теням бронзовых чудовищ, жестоко карающих всякого нарушителя границ.
Арго владел собой, зато его команда пребывала в смятении. Мы отчистили грязь с тел и одежды и доверились кораблю. Кимон и Колку со своей криптой разбирали съестные припасы, приводили в порядок веревочные снасти, разорванный парус, треснувшие весла, расчищали места для жизни и плавания. Урта с Талиенцем настороженно приглядывались друг к другу, стоя в носовой части палубы. Трое старых аргонавтов сбились вместе и смотрели потухшими взглядами, еще не пробудившись, еще не вернувшись к нам.
Женский визг из леса, гневный вскрик трубы подняли всех на ноги. Подобный вопль был достоин Медузы, которая увидела меч Персея, уже опускающийся на ее шею: вопль отчаяния, раздирающая легкие и горло мольба о пощаде.
Арго застыл на воде, презирая течение. Мы бросились к борту, а лес раздался, пропуская к нам Ниив, яростную и задыхающуюся, чарами расчищающую себе тропу. Темные волосы липли ко лбу и щекам, в круглых глазах застыло изнеможение, растянувшиеся губы бормотали: «Ублюдки, ублюдки… не могли подождать? Ублюдки…»
Она едва держалась на ногах. Конечно, ее больше поддерживали чары, нежели собственные силы. Она зажимала под мышкой маленький кожаный мешок, вцепилась в него, как в саму жизнь. Нити лишайника и плюща запутались в шерсти ее простого черного платья. И она была босиком!
Ступни словно в красных башмаках. Но то была ее кровь, застывшая и плотная, как кожа.
Она шагнула прямо в реку, споткнулась, упала, забарахталась и заплескалась. Таких ругательств не постыдился бы и лучший воин! Наконец она справилась с течением и поплыла к нам, не сводя с меня злых глаз.
— Бросай сюда мешок, — крикнул я ей.
— Лучше вытащи меня! Вы что, подождать не могли?!
Мы с Боллулом втянули ее на палубу. Она отшатнулась от моей утешающей руки и прошла к наблюдавшему за нами Ясону. Уселась рядом с ним, не переставая бормотать себе под нос, и стала выжимать одежду и волосы. Она оживленно заговорила с Ясоном, но, не получив ответа, притихла и присмотрелась внимательней. Оборвала болтовню и, насупившись, откинулась на спину, встревоженная увиденным.
Корабль уже отбросил невидимый причал, удерживавший его на месте, и быстро уходил вниз по течению.
Мы не без труда затащили на палубу трех лошадей и уложили их, поручив присмотр за каждой одному из подростков. На Арго стало очень тесно. Мы установили четыре весла и удерживали корабль на стремнине: грести приходилось только на крутых излучинах, чтобы отойти от илистых отмелей. Мы как могли устроились в тесном трюме; все молчали.
Немного погодя Ниив отошла от Ясона, нашла себе местечко под носовой палубой и съежилась там, обсыхая и все так же цепляясь за свои небогатые пожитки. Она была очень необычно настроена, но все же левой ножкой щекотала горячие ноздри лошади, лежавшей рядом вместе со своим сторожем из крипты. Лошадка фыркала и выглядела довольной, и на лице маленькой северянки мелькала улыбка.
Улыбка испарилась, когда я пробрался к ней.
— Уходи. Мне надо поспать. И я умру от лихорадки, если не сниму мокрого платья.
— Что у тебя в мешке? — спросил я ее.
— Тебя не касается, — буркнула она в ответ.
— Если там у тебя еда, это касается нас всех. Отдай ее.
Она тихо выбранилась и открыла мешок, достав из него плоды, сушеную свинину и черствую, заплесневелую ячменную лепешку. Швырнула мне эту скудную снедь и снова стянула завязки.
— Что еще в твоем мешке?
— Ничего! Ничего, что тебя касалось бы.
— Если там волшебные… предметы, талисманы или что-нибудь в этом роде…
— Ничего такого. — Она многозначительно постучала пальцем по голове, глаза снова распахнулись от обиды. — Все здесь. Или осталось дома, под снегом, под присмотром старой Хозяйки Леса. Оставь меня в покое.
— У тебя в мешке что-то есть.
— Чего ты от меня хочешь? Чтобы достала мертвого лебедя, раскрутила над головой и отправила в полет? Оставь меня в покое. Там только одна вещь, и она только моя. А если ты подсмотришь… Если ты… — В ее голосе прозвучал вызов и угроза. — Значит, ты еще более никудышный любовник, чем я думала.
Она ссутулилась над мешком, замерзшая, промокшая, обиженно бормоча что-то вроде:
— …Это еще мягко сказано… старик… сил нет… вечно думаешь о другом…
Но я все равно взглянул, подглядел украдкой, не переставая улыбаться. Там, в мешке, был маленький медный диск, и больше ничего. Он ничего не значил, ничего мне не сказал, ничего не открыл, не навеял никаких чувств — ни естественных, ни колдовских. Просто памятная вещица, решил я.
— Ты посмотрел? — вдруг спросила она.
— Ты же просила не смотреть.
— И ты не смотрел.
— Нет.
Она вздохнула. Она оттаяла.
— Какие мы оба лжецы. Между прочим, ты сейчас постарел на один седой волос. — Она взглянула на меня грустно, но ласково. — От этого я не перестану тебя любить.
— Ты тоже постарела, — ответил я. — Вокруг глаз, у губ…
— Не так легко было переправиться через реку, — совсем тихо призналась она. — И еще другое…
— Что другое?
— Не важно. Тебя не касается.
Она улеглась, свернулась клубком, уплывая в сон и прижимая к груди холодный пустой диск.
— Ты, как видно, думаешь, что меня ничто не касается.
— Конечно, касается, — загадочно прошептала она, — когда ты сам хочешь. Но теперь пора двигаться дальше.
Ниив казалась спящей, но я знал, что она не спит. Я долго сидел рядом, наблюдая за ней. Пришлось пересесть только тогда, когда лошадь принялась покусывать мне пятки.
Пока мы сплавлялись по реке, я посидел немного, раздумывая о Дедале. В далеком прошлом я много слышал о нем. Моряки разнесли рассказы о его созданиях по берегам всех известных в его время земель.
Он создавал подвижные изделия из бронзы и камня, а еще лабиринты, в которых такие, как Тайрон — охотники лабиринтов, — скрывались, чтобы исследовать их ходы и возвратиться назад с видениями — или вовсе не возвратиться! (Тайрон был одним из таких: он запутался во временах лабиринта, иначе не попал бы сюда, во время Урты.)
Еще Дедал умел оживлять дуб, священное дерево. Из его древесины он создавал почти живых существ. Он освоил это ремесло в одном из святилищ Греческой земли, и властители народа, обитавшего в его время в Греческой земле, щедро платили за странные и забавные произведения этого пришельца из Иного Мира.
