Грозный змей - Кэмерон Кристиан (читать хорошую книгу .txt) 📗

Сэр Габриэль нахмурился и закрыл глаза:

– Черт. Сделаю все, что смогу.

На следующий день, через час после рассвета, весеннее солнце светило теплым золотом, более привычным для середины зимы. Блестела мокрая земля по краям полей, где всего несколькими днями раньше лежал снег. Глашатаи сэра Рикара разнесли весть о дне непрерывной бойни без конкретного врага, и дороги к северу и югу от бродов были чисты.

Целый день герцогиня намекала, что ценой альянса для нее станет суверенитет, но большая часть лордов отказалась обсуждать то, что одним представлялось изменой, а другим – ерундой.

Для Красного Рыцаря день начался неплохо – сэр Джон старался не зря. Мать Габриэля отказывалась говорить о вассальной зависимости. Совет ей нужен был для того, чтобы продавить притязания на собственное королевство, и это пугало баронов Брогата. К ужину она отчаянно заигрывала с лордом Уэйлендом, осторожная и неспешная политика которого была готова пасть под совокупным натиском низкого выреза и горящих глаз.

После ужина сэр Габриэль передал записку с Нелл, а потом лично явился к матери. Бронзовоглазая девушка отворила дверь и провела его внутрь. Ее холодный тихий голос никак не сочетался с фигурой и глазами:

– Ваша матушка ожидает вас, сэр рыцарь.

Сэр Габриэль поклонился издали и уселся в кресло. Пролистал иллюстрированный бревиарий, взял инкрустированную лютню и заиграл старую трубадурскую песню. Немедленно обнаружил, что лютня расстроена.

Принялся ее настраивать.

Время шло.

Лопнула струна. Сэр Габриэль выругался.

Девушка мило улыбнулась.

За дверью матери что-то зашумело, но никто не вышел. Наконец, найдя набор струн внутри инструмента, Габриэль снял порванную, которая оказалась неподходящей толщины, заменил ее, настроил инструмент как полагается, а не так, как считала нужным его мать, и заиграл «Pren de I Garde».

– Вы великолепны, – радостно сказала бронзовоглазая девушка и захлопала в ладоши.

Сэр Габриэль встал:

– Скажи, пожалуйста, моей матери, что я был очень рад настроить ее лютню и что она может вызвать меня в любой момент. – Он протянул лютню служанке, и та присела в реверансе.

– Возможно, я могу помочь вам скоротать время, – прошептала она.

Габриэль задумался. Вздохнул.

– Приятного вечера, – пожелал он и вышел.

Он подумал, не присоединиться ли к другим рыцарям в главном зале. Не излить ли свой гнев и высокомерие на чужих людей.

Он остановился перед часовней, где монахиня в одеждах Ордена замерла на коленях перед алтарем. Он стоял и смотрел на нее.

Она не повернула головы.

Наконец он отправился в свои покои. Тоби и Нелл привычно держались подальше от него. С помощью двух кубков вина он добрался до постели.

– Лично я предпочитаю драку, – сообщил он потолку.

Улегся и почувствовал боль в переломанной ноге. Лежал и думал о жизни, смерти и отце Арно. И о Шипе, и о его хозяине, и о том, как это все закончится. Он уже видел конец где-то вдали. Лежал и воображал, как это будет.

Потом он начал обдумывать свое чудесное спасение из последней засады. Это дало ему возможность в полной мере прочувствовать все ошибки, которые он успел совершить. Слишком рано поднял рыцарей, слишком много силы влил в свои щиты. Позволил дубу упасть на себя.

Он покачал головой в темноте.

В какой-то момент он стал думать о постоянном потоке силы, который вливался в него, пока он ожидал смерти.

Тоби ворочался на соломенном тюфяке у него в ногах.

Сэр Габриэль успел подумать о многом. При каждой новой мысли раздражение только росло. Наконец он…

…вошел в свой Дворец воспоминаний и прогулялся по нему.

Пруденция холодно кивнула:

– Ты напоминаешь мне одного непослушного мальчика, которого я когда- то знала.

– Тебя специально заколдовали, чтобы говорить такие вещи? Он дал тебе способность читать мои мысли и изрекать соответствующие остроты?

Пустые костяные глаза Пруденции посмотрели на него.

– Я полагаю, что мой второй создатель открыл, что многие мои привычки и мысли смешались с твоими, и воспользовался ими.

– Хорошо, – сказал Красный Рыцарь, – хорошо.

Он подошел к двери во Дворец Гармодия.

– Мне нужно кое на что посмотреть с другой стороны.

Он открыл дверь и вошел. Пыли стало больше. Думая об этом, он вдруг понял, что сделал старик. Где-то в его памяти должен существовать и Дворец Пруденции. И из этого следовало, что, если он проведет слишком много времени здесь, в воспоминаниях Гармодия, он может превратиться в старика или дать жизнь его симулякру.

– Не то чтобы мне это нравилось.

Он встал перед зеркалом.

Его отражение щеголяло огненным кольцом и золотым браслетом на правой ноге. От браслета тянулась цепь.

– Сукин сын.

Потом он, вероятно, все-таки заснул, потому что проснулся – веки как будто превратились в пергамент, во рту пересохло, голова гудела. Он слушал, как Тоби перекладывает вещи в сундуке, а потом боль в ноге наложилась на общее недовольство и он поднялся, уже сходя с ума от злости.

Он быстро оделся. Тоби отворачивался от него, и это разозлило Габриэля еще сильнее. Он чувствовал, что не может справиться с собой.

Его это не очень волновало.

– Где Нелл?

– В конюшне, ваша милость, – обычно Тоби говорил не так строго, – послать за ней?

– Нет. – Капитан сел и задумался. Он знал, что охватывает его ногу в эфире. Он знал, что это очень могущественная вещь, и догадывался, откуда она взялась.

Вошла Нелл:

– Вам письмо, ваша милость.

Нелл принесла ему записку, которую он прочитал, усевшись за стол. Он побледнел, только на скулах выступили красные пятна.

– Вина, – велел он.

Было раннее утро, и Тоби нахмурился.

– В чем дело, Тоби? – спросил сэр Габриэль самым ядовитым тоном.

Тоби посмотрел на Нелл, которая, отдав записку, перебирала чистую одежду в прессе. Тоби выпрямился.

– У меня есть гипокрас, – проговорил он, подходя к огню.

– Я, кажется, просил вина. В гипокрасе никакой крепости нет.

– Дозволено ли мне будет сказать… – начал Тоби со всем достоинством, на которое способен семнадцатилетний.

– Нет, – сэр Габриэль приподнял бровь, – твое мнение меня не интересует.

Тоби потянулся за бутылкой вина, но Нелл уронила ее на пол.

Бутылка разбилась.

Осколки стекла еще даже не разлетелись, а капитан уже взмыл из кресла и схватил Нелл за горло.

– Мне нужно вино, – прошипел он, – а не ваши сопливые возражения.

Она смотрела на него, распахнув глаза.

Он отпустил ее.

Нелл, дрожа, оглянулась на Тоби, который держал руку на рукояти кинжала.

Капитан вздохнул – с таким звуком воздух выходит из легких мертвеца. Не извиняясь, вышел в коридор.

Дверью он не хлопал.

Вина ему так и не досталось.

Габриэль почти ничего не замечал вокруг, пока шел по коридору башни и спускался по винтовой лестнице. Он так злился на самого себя, что едва мог дышать. Он промчался через большой зал, никого не узнавая, и пробежал мимо матери, не сказав ей ни слова.

Она улыбнулась.

Он не обратил на нее внимания, вышел на грязный двор, велел испуганным конюхам оседлать лошадь и сел на нее. Лошадь почувствовала его злость, задергалась.

– Возможно, вам приходилось ее сильно бить, – сказал тихий голос откуда-то из конюшни.

При звуках ее голоса весь гнев испарился. Габриэль почувствовал себя совершенно опустошенным.

Он развернул лошадь. Во дворе было почти пусто. В конюшне остался только один из его людей, морейский паж Гиоргос.

– Я вас понял, – сказал он.

– Вам стало легче? – спросила Амиция, выступая из тени. В поводу она вела иноходца. – Может быть, нам стоит поскакать в рассвет, на радость вашей матери?