На иных ветрах - Ле Гуин Урсула Кребер (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
– Нет, – ответил Олдеру Мастер Путеводитель. – Он вообще больше уже не маг.
И поведал о том, как и почему Ястреб утратил свое могущество. С тех пор у Олдера было достаточно времени, чтобы все это обдумать. Однако здесь, в присутствии самого Ястреба, которому доводилось беседовать с драконами, который вернул в Хавнор Кольцо Рун, живым пересек царство смерти и, по сути дела, правил всеми островами Архипелага до воцарения Лебаннена, Олдеру разом вспомнились все потрясающие истории о подвигах Мага, все героические песни, посвященные ему, и он, даже видя Ястреба старым и бесконечно довольным своим замечательным садом и огородом, даже зная, что этот знаменитый волшебник теперь лишился своего могущества, все равно чувствовал вокруг него некий ореол, создаваемый, по всей вероятности, силой его души, которой довелось столько перечувствовать и столько испытать. И в этом ореоле Ястреб по-прежнему представлялся ему великим магом. Однако его несколько смущала одна вещь: у Ястреба была жена!
Жена, дочь, пасынок… Ведь у магов и волшебников не бывает семьи! Обычный колдун, вроде самого Олдера, мог жениться или не жениться, но настоящие волшебники, обладавшие истинным могуществом, всегда хранили обет безбрачия. Олдер вполне мог вообразить себе этого человека верхом на драконе, это было совсем нетрудно, но представлять его в роли обыкновенного мужа и отца было невыносимо. С этим он справиться никак не мог, хотя и очень старался. А потому спросил:
– А твоя… жена, господин мой?.. Она, значит, живет у своего сына?
Ястреб посмотрел на него – точно издалека вернулся – и вновь уставился в морскую даль.
– Нет, – сказал он, помолчав. – Она сейчас в Хавноре. У короля.
И еще через некоторое время, словно наконец вернувшись из неведомых далеких краев, прибавил:
– Они с дочерью отправились сразу после Долгого Танца. Лебаннен специально прислал за ними корабль; ему очень нужен их совет. И, возможно, его волнует примерно то же, что и тебя привело ко мне. Посмотрим… Видишь ли, сегодня я что-то устал, и мне совсем не хочется обсуждать всякие сложные вопросы. Да и сам ты выглядишь усталым. Так что, может, по тарелке супа да по стаканчику вина – и на боковую, а? А утром поговорим как следует.
– С удовольствием, господин мой, – отвечал Олдер. – Вот только спать я боюсь. Именно этого-то я и боюсь больше всего на свете!
Ястреб некоторое время молчал, вникая в смысл этих слов, потом уточнил:
– Ты боишься спать?
– Нет, скорее я боюсь своих снов.
– Ах так?! – Ястреб остро глянул на него своими темными глазами из-под густых полуседых бровей и заметил: – Но, по-моему, ты очень неплохо вздремнул вон там, на травке, а?
– О да! И мне снились самые приятные сны с тех пор, как я покинул остров Рок. И я очень тебе за это благодарен, господин мой! Может быть, это повторится и ночью. Но, к сожалению, обычно мне снятся такие страшные сны, что я громко кричу, просыпаюсь сам и мешаю спать тем, кто находится со мною рядом. Так что, с твоего позволения, я лучше переночую на улице.
Ястреб кивнул и сказал:
– Хорошо. Ночь будет теплая.
А ночь действительно была хороша! Прохладный легкий ветерок дул с юга, в небесах белели теплые летние звезды, и только один край неба казался черным – там, где его закрывало плечо огромной горы. Олдер расстелил на траве тюфяк и овечью шкуру, которые дал ему хозяин, точно в том же месте, где спал днем.
А Ястреб улегся спать в маленьком алькове у западной стены дома. Здесь он спал еще мальчишкой, когда хозяином этого дома был волшебник Огион, а сам он был учеником Огиона. Последние же пятнадцать лет здесь спала Техану, став его дочерью. Но сейчас Тенар и Техану не было дома, и Ястреб, ложась в супружескую постель, стоявшую в дальнем углу комнаты, особенно остро ощущал отсутствие Тенар и свое одиночество и решил пока перебраться спать в альков. Ему нравилась узкая лежанка, приделанная прямо к бревенчатой стене дома, под окном. Здесь он всегда спал хорошо. Но только не в эту ночь.
Уже миновала полночь, когда его разбудили какие-то крики, доносившиеся снаружи. Он вскочил с постели и осторожно подошел к двери, но это был всего лишь Олдер, сражавшийся с ночными кошмарами, да из курятника доносились слабые протесты разбуженных криками Олдера кур. Вдруг Олдер, крикнув еще что-то хрипло и невнятно, проснулся и сел. На лице его были написаны ужас и отчаяние. Увидев, что Ястреб стоит на крыльце, он стал просить у него прощения за невольно причиненное беспокойство, а потом заявил, что больше спать не ляжет и просто посидит, любуясь звездным небом. Ястреб ничего не сказал, вернулся в дом и снова попытался уснуть. Олдер больше его своими криками не будил, однако на этот раз ему самому приснился весьма дурной сон.
Ему снилось, что он стоит у сложенной из камня стены на вершине какого-то холма с пологими склонами, поросшими серой сухой травой и уходящими куда-то в непроницаемую тьму, хотя вокруг царят серые сумерки. Он понимал, что когда-то уже бывал здесь, что и раньше стоял на склоне этого холма, но не мог вспомнить, когда это было и что это за место. Он заметил, что кто-то стоит по ту сторону стены чуть ниже, но совсем недалеко от него. Лица этого человека ему было не различить, но он ясно видел, что тот очень высок и закутан в плащ. Он чувствовал, что хорошо знает этого человека. И вдруг тот заговорил с ним, называя его Истинным именем: Гед.
«Ты тоже скоро окажешься здесь, Гед», – сказал он.
Похолодев до костей, Ястреб сел на постели, изо всех сил вглядываясь во тьму и старась различить знакомые предметы, воспроизвести столь хорошо знакомую ему действительность, способную укутать душу, точно теплым одеялом. Он выглянул в окно и посмотрел на звезды. И снова сердце его пронизал холод: то были не земные звезды, такие любимые, такие знакомые – Возничий, Сокол, Танцоры, Сердце Лебедя!.. В окно к нему заглядывали сейчас совсем другие звезды – маленькие застывшие звезды той пустынной сумеречной страны, которые никогда не двигались по темному небосклону. Когда-то он знал названия и этих звезд… Когда-то – когда знали имена самых разных вещей на свете…
«Минуй нас!» – громко сказал он и особым образом сложил пальцы, отгоняя беду. Этот жест был знаком ему с детства. И взор его невольно скользнул к распахнутой двери дома, к темному углу за открытой створкой, где, как он думал, он увидит сейчас знакомый сгусток тьмы, принявший форму человеческого тела, как бы обретший плоть и уже встающий во весь рост…
Знакомый с детства «магический» жест, хотя в нем и не было никакого волшебства, окончательно прогнал всякий сон. Тени, прятавшиеся за дверью, оказались, разумеется, всего лишь тенями. И звезды за окном были знакомыми звездами Земноморья, уже бледневшими в преддверии зари.
Ястреб сел, накинув на плечи одеяло из овечьих шкур, и стал смотреть на звезды, которые постепенно меркли, как бы сползая по небосклону к его западному краю. Потом в небе стала разгораться заря, заиграли, все время меняясь, краски наступающего дня, но в душе Ястреба по-прежнему жила печаль. Он и сам не знал, почему она вдруг снова возникла, эта боль, тоска по чему-то дорогому и утраченному навеки. Он давно привык к ощущению огромной утраты, с которым жил уже столько лет. Некогда он обладал поистине непревзойденным могуществом и все потерял в одночасье! Да, когда-то это его печалило, но теперешняя печаль была гораздо сильнее и, похоже, не являлась его собственной печалью. Он чувствовал печаль в самом сердце вещей, чувствовал тоску даже в наступлении рассвета. Откуда она взялась? Почему так и прилипла к нему, явившись во сне? Но печаль не уходила, даже когда он встал и разжег в очаге огонь.
Тогда Гед пошел полюбоваться своими персиковыми деревьями, заглянул в курятник насчет свежих яиц на завтрак и вернулся в дом. Вскоре к дому подошел и Олдер. Он пришел по той тропе, что тянулась на север по верхнему уступу, и сказал, что на рассвете решил прогуляться и посмотреть окрестности. Выглядел он совершенно измученным, и Ястреба снова поразила та боль, что жила в его глазах, ибо она как бы перекликалась с его собственными ощущениями перепелятника, оставленными тем страшным сном.
