Народ, или Когда-то мы были дельфинами. - Пратчетт Терри Дэвид Джон (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Ещё одна вспышка молнии — и стало ясно, что расщелина заросла лесом. Но волна ударит в этот лес на уровне верхушек деревьев. Может быть, спасение ещё возможно, даже теперь, даже из самой адовой пасти. Вот сейчас…
Так и получилось, что шхуна «Милая Джуди» плыла через джунгли, а капитан Роберте во внезапном приступе вдохновения сочинял новый куплет, по вполне понятной причине отсутствовавший в оригинале.
— Воздвигший горы и леса, чтоб не упали небеса…
Капитан не был особенно уверен насчёт «воздвигший», но вместо него в крайнем случае можно было подставить «создавший».
Ветви деревьев ломались под килем с треском ружейных выстрелов, толстые лианы цеплялись за остатки мачт…
— Плодов создатель и ветвей… Десницей мощною Твоей…
На палубу дождём сыпались плоды и листья, но корабль вдруг сотрясся — обломок ствола вспорол днище, рассыпав балласт.
— Услышь взывающих к Тебе. — Капитан Роберте крепче вцепился в бесполезный штурвал и расхохотался в лицо надвигающейся тьме. — На суше гибнущих в борьбе!
Три огромных ствола смоковницы, что веками противостояли циклонам, мощные, как крепостные башни, вылетели из будущего в настоящее, к вящему удивлению капитана. Его последняя мысль была: «Может, лучше было бы сказать «лесов создатель и полей»…»
Капитан Роберте отправился на небеса. Там всё оказалось не совсем так, как он ожидал. Отступающая волна тихо опустила останки «Джуди» на лесную почву. На всём корабле осталась только одна живая душа. Ну, можно считать, что две, если вы любите попугаев.
В день, когда случился конец света, Мау направлялся домой. Ему нужно было преодолеть больше двадцати миль. Но он прекрасно знал дорогу. Ещё бы: кто не знает этой дороги, тот не мужчина. А он уже мужчина… ну почти. Разве он не прожил месяц на острове Мальчиков? Кто там выжил — тот уже мужчина.
Точнее говоря — кто выжил и вернулся.
Про остров Мальчиков никто не рассказывал. Открыто не рассказывал. Мальчики росли и набирались сведений по ходу дела, но самое главное узнавали очень быстро.
Главное, что следовало знать об острове Мальчиков, — то, что с него надо выбраться. Твоя душа мальчика останется там, а когда вернёшься к Народу, получишь новую — душу мужчины.
Выбраться нужно обязательно, иначе случится ужасное. Если пройдёт тридцать дней и ты не вернёшься с острова — тебя привезут, и ты уже никогда не станешь мужчиной. Мальчики говорили так: «Чтобы тебя привезли с острова? Да лучше утонуть!» Все будут знать, что ты неудачник. И ни одна женщина никогда не пойдёт за тебя в жёны. Разве что такая, на которую больше никто не позарится: с гнилыми зубами и вонючим ртом.
Мау не мог спать несколько недель, всё думал об этом. На остров ничего нельзя было взять с собой, кроме ножа, и Мау снились кошмары о том, что нельзя построить каноэ за тридцать дней одним ножом. Просто невозможно. Но все мужчины Народа как-то умудрились это сделать, значит, какой-то способ есть, правда же?
Мау нашёл его на второй день пребывания на острове Мальчиков.
Посреди острова был якорь богов — бурый каменный куб, полускрытый землёй и песком. Тяжёлые лианы выросли поверх него и обвились вокруг огромного ствола табаго. В сухую кору дерева были глубоко врезаны знаки на детском языке: «мужчины помогают друг другу». Рядом, глубоко всаженный в дерево, торчал алаки, полированный чёрный камень на длинной ручке. С одного конца камня был топор. С другого — тесло, чтобы выдолбить лодку.
Мау вытащил топор и усвоил урок. Как и множество мальчиков до него, однажды вечером Мау залез на то дерево и нашёл сотни зарубок — поколения благодарных мальчиков оставляли здесь этот, или такой же, топор для тех, кто придёт за ними. Иные из этих мальчиков — уже Дедушки, там, в пещере, на горе, дома.
Они видят на много миль вокруг — может быть, смотрели и на него, на Мау, когда он нашёл бревно, хорошо выдержанное и не слишком старательно спрятанное среди панданусов в дальней части островка. Вот Мау доберётся домой и всем расскажет, что нашёл бревно, и все скажут, что ему повезло и что, может быть, это бревно боги положили туда. Мау подумал и вспомнил, что недавно его отец и пара дядюшек ездили ловить рыбу в эту сторону, а его с собой не взяли…
Он хорошо провёл время. Он умел разводить костёр и нашёл пресноводный ручеёк. Он сделал копьё, которое годилось для ловли рыбы в лагуне. И ещё построил хорошее каноэ — крепкое и лёгкое, с балансиром. Можно было сделать на скорую руку, чтоб только домой добраться, но Мау обстругал каноэ ножом и отполировал шкурой ската до того, что оно словно шептало, скользя по воде.
Мау не спешил приблизить последний день своей мальчиковой жизни. Так посоветовал отец. «Наведи порядок в лагере, — сказал он. — Скоро ты будешь принадлежать жене и детям. И это правильно. Но порой ты будешь с нежностью вспоминать последний день, когда был мальчиком. Пусть у тебя останется добрая память. И возвращайся вовремя, чтобы поспеть к пиру».
Мау так убрал свою стоянку, что и следов не осталось. Он в последний раз встал перед древним деревом табаго с топором в руках. Он был уверен, что Дедушки смотрят ему в спину.
Он знал, что всё будет точно так, как надо. Прошлой ночью в небе сошлись звёзды Воздуха, Огня и Воды. Хорошее время для новых начинаний.
Мау нашёл нетронутое место в мягкой коре и занёс топор. Перед глазами мелькнула голубая бусина на нитке, обвязанной вокруг запястья, — она сохранит его по дороге домой. Отец говорил, что на обратном пути Мау будет очень гордиться собой. Но он должен вести себя осторожно, чтобы не привлечь внимания каких-нибудь богов или духов. Пока он не получил новую душу, он в опасности. Он как мией гауи, маленький синий краб-отшельник, что раз в году перебегает из одной скорлупы в другую, — лёгкая добыча для любого случайного кальмара.
Эта мысль пугала, но каноэ было хорошим, море — спокойным, и Мау полетит по воде быстро, да-да! Он со всей силы взмахнул топором, думая: «Ха! Следующий мальчик, который вытащит этот топор, по справедливости заработает звание мужчины».
— Мужчины помогают друг другу! — прокричал он, когда каменное лезвие вонзилось в кору.
Он хотел, чтобы этот крик возымел какой-то эффект. Но на такой — даже не рассчитывал. Со всех концов островка, подобно взрыву, в небо поднялись птицы. Они роились, как пчёлы. Вьюрки, цапли, утки взлетели из кустов, воздух наполнился паникой и перьями. Несколько самых крупных птиц направились в море, но большинство просто кружило в небе. Они как будто боялись оставаться на острове и в то же время не знали, куда лететь.
Мау шёл на берег, пробираясь сквозь птичьи стаи. Ярко раскрашенные крылья мельтешили у лица, как летящие градины, и это было бы волшебно красиво, только все без исключения птицы, едва взлетев, гадили на лету. Когда торопишься, ни к чему тащить с собой лишний вес.
Что-то было не так. Это чувствовалось в воздухе, во внезапном спокойствии; мир как будто взяли и придавили тяжёлым прессом.
И вдруг это что-то ударило Мау, повалив его на песок. Казалось, голова сейчас взорвётся. Это было ещё хуже, чем тогда, когда Мау играл в «собери камни со дна» и слишком задержался под водой. Что-то давило на мир, как огромный серый камень.
Потом боль ушла, вспоров воздух, — так же быстро, как и появилась. Мау задыхался, оглушённый. Небо над головой всё так же кишело птицами.
Мау, шатаясь, поднялся на ноги. Он знал только, что отсюда надо уходить, и больше ничего, но, по крайней мере, он ощущал это каждым волоском и каждым ногтем.
В чистом небе прогремел гром. Один неимоверный раскат, сотрясший горизонт. Мау, нетвёрдо ступая, сбежал к маленькой лагуне, а шум всё не прекращался. Вот и каноэ — ждёт на белом песке у края воды. Но вода, обычно спокойная, танцевала… танцевала, словно под сильным дождём, хотя никакого дождя не было.
Надо убираться отсюда. Каноэ легко соскользнуло в воду, и Мау яростно погрёб к просвету между рифами, ведущему в открытое море. Вокруг каноэ и под ним рыбы пробивались в ту же сторону. Звук длился, словно что-то твёрдое врезалось в воздух, разбивая его на куски. Он заполнил всё небо. Мау словно великан ударил по ушам. Мау попытался грести быстрее, но потом у него в голове появилась мысль: «Животные спасаются бегством. Так говорил отец. Мальчики спасаются бегством. Мужчины — нет. Мужчина смотрит на врага, чтобы узнать, что тот делает, и найти его слабое место».
