Я умерла (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
Федор лежал на спине, раскинув руки-ноги, как морская звезда, и смотрел в потолок. По потолку метались тени от веток, ползли прерывистые линии света от фар проезжавших машин. И что с того, что он лучший Городской Охотник? И что с того, что он знает ее привычки и даже кое-какие мысли? Он не знает главного — почему ее ищут.
А потому не знает — где ее искать.
Федор поднялся. Поправил покрывало и мишку. Прошел по сегодня не скрипящим половицам. В зале было темнее. Он уже направился к прямоугольнику входной двери, как что-то его толкнуло. Остановило.
Фотография. Напряженное лицо, напряженные глаза…
Черная ленточка.
Федор сел на диван. Вот теперь он точно знал — где ее искать.
И по-прежнему не знал — почему.
Я смотрю на арку над головой. Мешаюсь всем входящим-выходящим, но упорно продолжаю разглядывать облезающую краску на металлических буквах. "Первое городское кладбище". Зачем я сюда пришла? А, да. Хотелось побыть вдали от людей, где тихо и зелено. Лучше места точно не найдешь.
И — что еще?
И посмотреть на свою могилу.
Вот так вот.
Иду по пустым дорожкам. Сегодня не "родительский день", поэтому народу мало. Говорят, мэр давно грозится закрыть кладбище — а то живым уже места не хватает.
Все, как я и хотела. Зелено. Тихо. Вдали от людей (живых, понятно).
Я ориентируюсь по последней дате на памятниках — она неумолимо приближается к нынешнему году.
Потом месяцу.
Потом стали одинаковыми дни. Июль, двадцать пятое. Двадцать пятое июля, двадцать пятое… День, когда наш поезд должен был прибыть в город.
Я останавливаюсь. Оглядываюсь. Земля на могилах черно-бурая. Глинистая. Живые цветы уже завяли, искусственные поблекли, а посаженные не выросли. Кое-где отважно пробивается травка.
Значит, вот здесь я и похоронена. Я прислушиваюсь к своим ощущениям. Ощущений никаких — разве что вялое любопытство.
Фотография мне не понравилась. Я ее не любила, а мама вставила снимок в рамочку и водрузила на телевизор — чтобы любой приходящий мог убедиться, какая у нее красавица-дочка. А то, типа, меня рядом нет…
И надписи, кроме фамилии-имени и дат, никакой. Наверное, напишут уже на капитальном памятнике. Какой они собираются поставить? Мраморный? Надо будет поинтересоваться.
Я услышала какой-то звук и машинально оглянулась. Нет, этот звук вырвался у меня самой. Какой-то неопределенный — то ли истерический смешок, то ли неначатый плач. Я сажусь на низкую оградку, прислоняюсь виском к металлическому столбику. Прости, подруга. Не знаю, кто ты, и почему решили, что ты — это я, только меня-то там нет, а тебя кто-то ищет, все на что-то надеется…
— Ой, дочка, — говорят рядом. Я открываю глаза. На меня смотрит пожилая женщина в сереньком блеклом платье. В руках у нее пластиковые бутылки. Наверное, приходила цветы на могилке поливать.
— Смотрю — одно лицо, — продолжает сочувственно. — Близняшка твоя, да? Сестричка?
Я гляжу на нее. Изогнув шею, смотрю на себя на памятнике. Отвечаю сама себе с фотографии неприязненным взглядом.
— Нет, — говорю. — Разве не видите — это я?
— Ой, дочка, — по инерции повторяет женщина. — Горе-то какое!
И замолкает. И делает шаг назад. И еще. Поворачивается и уходит — очень быстро. То и дело оглядываясь. Интересно, за кого она меня все-таки приняла — за ожившего мертвяка или за рехнувшуюся с горя близняшку?
Федор и сам не знал, как находит своих «клиентов». Юрик вон свято уверен: стоит только хорошенько пошерстить друзей-подруг и дальних родственников — и дело в шляпе. Давыд методично докапывается до причин заказа. Федор тоже все это делает — хоть и без особого рвения.
Ему самому важны личные вещи, фотографии. Он перебирает их, смотрит, трогает… нюхает даже; целыми ночами крутит один и тот же любимый фильм «клиента», пролистывает его зачитанную книгу, слушает музыку…
А потом часами бродит или ездит по городу. Гуляет, не думая ни о времени ни о направлении…
И встречается — если не сказать — сталкивается с объектом.
Но как, скажите, разыскивать того, кого встретить уже невозможно? Кого уже не нужно искать?
Сегодня он сел на машину. Не спеша колесил по городу. Последний день. Похоже, задание они провалил скопом — уже звонил Юрик, осторожненько расспрашивал. Давыд поинтересовался прямо и сразу отключился. Арнольд — понятное дело — на связь не выходил, но раз их не отозвали, в пролете все Охотники…
Уже стемнело, когда Федор свернул в проулок, известный только таксистам да местным жителям. Фары освещали редкие темные фигуры прохожих — небо хмурилось и люди спешили убраться под крышу. Федор зажег фары дальнего света — и тут же погасил. Майка, шорты, шлепки… руки, зябко обнимающие плечи, склоненная голова… неторопливая, чуть неверная походка человека, идущего в никуда…
Машина следовала за мной по пятам. Не знаю, почему я в конце концов обратила на нее внимание. Я и без того очень рассеянна, а в свете недавних событий…
Итак, она медленно ехала за мной вдоль тротуара. Такой машине следовало бы нестись по улицам города, нарушая все правила дорожного движения скопом, сбивая пешеходов и подрезая менее крутые иномарки…
Эта почти ползла.
Я несколько раз оглянулась. Вряд ли в своем новом прикиде я могла внушить кому-нибудь неземную страсть. Никто не пригласит меня в ресторан или «прокатиться». Надо бы свернуть куда-нибудь, чтоб убедиться, что «джипермен» едет именно за мной, но было мне очень лень. Вообще было как-то расплывчато-все-равно — как будто меня оглушили. Пыльным мешком из-за угла ударили.
Я остановилась и стала смотреть на машину. Машина остановилась и стала смотреть на меня. Да-да, казалось, что смотрит именно машина — своими раскосыми глазами-фарами — а не сидящий за тонированными стеклами человек. Потом дверь открылась. Мужчина — коротко стриженый, мордатый — выглянул наружу.
— Наталья? Беляева?
Я моргнула. Приятное исключение — в последнее время меня предпочитают не узнавать. Только теперь я его не знала.
— Да-а-а…
— Садись в машину.
— Зачем?
— Надо поговорить.
— Зачем? — тупо повторила я.
Мужчина полез наружу. Мои ноги совершенно самостоятельно сделали несколько шагов назад. Он увидел это и вскинул ладони. Правда, «успокоить» у него не получилось, потому что руки были здоровенные — подстать машине. И сам он был поперек себя шире.
— Не убегай. Давай поговорим, просто поговорим — и все.
Я огляделась. Темнело. Собирался дождь. Прохожих вокруг было мало. Да и вряд ли кто вмешается. Если что. Я сделала еще шажок назад. Парень развел ручищами и прислонился задом к капоту.
— Видишь? Стою. Не двигаюсь. Ну что? Говорим?
— Говорите.
Он молчал. Я переступила с ноги на ногу.
— Ну?
Он открыл рот, вздохнул — и снова ничего не сказал.
— Я ухожу, — предупредила я.
— Ты умерла, — сказал он быстро.
Я просто кивнула.
— Знаю. А вы что… вы откуда?
— Долго рассказывать. Я хочу в этом разобраться. Понять. А ты?
Наверное. Я молча смотрела на него. Мужчина огляделся. Сказал — почти просяще:
— Слушай, садись в машину, а? Я же не один такой… Могут еще… понаехать.
Кто? Откуда? Зачем?
Он знал про меня. Он узнал меня — единственный во всем городе. То есть, я все-таки существую. Иногда я сама в это не верила. Он хочет разобраться. Может, и мне заодно все объяснит?
— Садись, — сказал парень и сел в машину.
Мы ехали быстро и молча. За окнами мелькал вечерний город. Устав смотреть на огни, я посмотрела на водителя. Не отрывая глаз от дороги, он повернул голову, показывая, что слушает.
— Куда мы едем?
Взгляд мельком.
— Домой.
Я пожала плечами. Ответ как ответ. От других теперь и этого не дождешься. Он не напугает меня больше, чем все остальное…
Ехали около часа — это я обнаружила, всплывая из обычного теперь серого забытья. Вокруг были новостройки. Двухэтажные коттеджи. Многие окна еще темные — в них никто не жил. Позвякивая ключами, хозяин пошел к своему, отгороженному от дороги невысоким забором. Над крыльцом зажегся свет. Открыв дверь, парень обернулся, сказал негромко: