Пенталогия «Хвак» - Санчес О. "О'Санчес" (читать книги регистрация TXT) 📗
— А, понял. Короче, я… как бы представил, что одной рукой Хаврошу держу за глотку… или, там, Огонька, или еще кого из подлых обидчиков, а другою дергаю их за космы, да за нос, да за ухи. А получается, что ты ойкаешь.
— О-хо-хо. Крепко же ты невзлюбил покойников. Моим «ухам» было очень неприятно, вынужден признать. Произнеси вслух вот эти вот слова и звуки — и портки высохнут. Э, да они уже сами высохли, ничего и колдовать не надо.
Хвак ощупал руками и вздохнул: верно, высохли. Придется теперь ждать удобного…
— Погоди… Тут внизу лужа, вон, натекла… — Хвак увидел в овражке маленькую запруду от валуна, придавившего ручеек и немедленно скатился туда. Прыгнул, присел в воду, выпрямился…
— Вот, другое дело! И чтобы сапоги с портянками тоже высохли!
Хвак вылез на бережок, весь довольный своей придумкой, но вода все же была холодна и ветерок свеж, не по-летнему… Да еще и тучи низко набежали… Хваку показалось, что демон Джога, там, внутри него, как бы слегка перевел дух, успокоился, что они… что он, Хвак, вылез из воды и больше нырять не собирается.
— В один миг высушим. Но зачем тебе утруждаться, если можно просто мне повелеть? Повели, Хвак?
— Ладно. Сапоги с портянками велю на этот раз, а портки я сам высушу, но ты научи колдовским заклинаниям.
Словно огнем лизнуло ноги, и сапоги с портянками высохли. Внутрь просохших сапог тут же натекло из мокрых порток, и эту влагу опять слизнуло мягким огнем… И опять сверху подкапало… Ощущения от демонической магии не были неприятными, скорее напротив, но Хваку они очень уж не понравились, ибо на эти мгновения он словно бы утратил власть над собственным телом… и даже над душой… И в третий раз… Нет, не надобно такого!
— Будя! Хватит, я сказал! Давай, Джога, учи колдовству!
— Да, повелитель. Произнеси наружу, вслух, слова и звуки сии в той же последовательности, что изнутри слышишь от меня, чтобы все было точно так же: здесь тише, там громче, тут скороговоркой, а тут с промежутками… и повторяй, и повторяй, пока не получится… Если вдруг, мало ли… опять сами высохнут — другую лужу найдем, не сомневайся… повелитель. До вечера далеко, авось, не умрем с голоду…
Хвак откашлялся, потом замер, уперев жирный подбородок в жирную грудь… Подбоченился…
— Длинное, Джога… Ну-ка, сызнова повтори… Гм. Слмшдва… пстли… пстлее… Погоди, запутался. Еще разок…
Хвак подцепил и поддернул обеими руками тугое, и без того высокое брюхо, словно бочку собрался поднимать, расставил ноги пошире, набрал побольше воздуху в горло и даже зажмурился… Заклятье, которое он проревел в полный голос, было длинным и весьма странным, никаких знакомых человеческих слов Хвак в нем не почуял… Иные звуки больше походили на змеиный шип и птеровый клекот, нежели на людскую речь… Тем не менее, во второй раз все прошло гладко, без запинок.
— Опа! Высохли! Джога, высохли портки! Получилось! У меня получилось! Я теперь колдун!
— Хм… И впрямь. Видимо, ко всем моим могуществам, я еще и непревзойденный учитель! Но, все-таки, это вельми странно… Никак невозможно было ожидать от этакого простеца, чтобы он, нигде ранее не учась, вот так, сходу… Я говорю, повелитель, что с голоду теперь не пропадем: будем ходить по базарам и высушивать нуждающимся портки. За деньги, разумеется, или, на худой конец, за кров, за пропитание.
— Чего? А… Нет, я так не вижу. Если этому научился — то и другое превзойду! Ух, жрать-то как хочется! Погоди… Эх, жаль от той воды отошли далеко, возвращаться к оврагу теперь лень! А я из баклажки вылью и опять высушу! Не то ведь забуду слова!
Сказано — сделано! Хвак плеснул водою себе на штаны, опять проорал заклинание и захохотал, очень довольный собою:
— Получилось! Джога, смотри: опять сухие! Всё теперь, это заклинание я крепко накрепко выучил, уж не собьюсь впредь.
— Забудешь ведь, повелитель, зачем оно тебе? Ну что толку забивать пустяками такую всесветлую голову? Ну сам-то подумай? На голодный желудок?
— Нет, Джога, у меня так: коли я что запомнил, затвердил — то навсегда: хорошее, обидное, ежели от людей, плохое или полезное… Или наоборот, вредное — то уж никогда не забываю, все в точности помню! Давай теперь иное попытаемся… Погоди. А еду можешь наколдовать? Мы с тобой — можем пищу волшбой создать?
— Можем. Но если ты будешь это делать по моим советам — то маны понадобится много, а в здешнем воздухе, в этой почве она бедная, ибо из благословенных изобилием Пригорий мы с тобою давно вышли, если же мне колдовать — это чуточку проще, но ты ведь сам не велишь. Или все-таки… а?..
— Нет.
— Видишь — нет. Будь по-твоему, повелитель. Да позволено мне будет глянуть окрест? В смысле ощутить местность?
— Как это? Ну, ощути. А зачем тебе?
— Даже бессмертные боги предпочитают наличествующие сущности предполагаемым, или, говоря проще: незачем выдумывать и наколдовывать то, что уже имеется. Неподалеку пасутся ящерные коровы… но это надо речку… переходить… Мелкие демоны шныряют в округе, даже и не демоны, а так… нечисть… Но, боюсь, она не насытит человеческий желудок… Вон лежит готовая человеческая пища, но тоже не для нас, ибо покоится на алтаре дорожного храма. Выбор небогат, но имеется. На твое усмотрение, повелитель: нам добыть ящерную корову, либо предоставить мне возможность создать пищу, как ты выражаешься — волшбою…
— Хм… А ты чего бы хотел, а, Джога?
— Я??? Но какое значение имеет для повелителя мои… мое… Я бы, конечно, предпочел уже существующую, плотскую пищу, ибо давно, очень давно не вкушал земное, живое, не сотканное магией… Жирненькие ящерные коровки… Кусаешь такую за горлышко… У-у-у-у!.. И пастух, можно сказать, не вооружен… Но это надо через реку…
— Пойдем через реку, раз надо. Это нам куда разворачи… Погоди! А что ты там про пищу в храме говорил?
— Жертвенная пища, обычная. Хлеб, овощи. Сушеные церапки, сушеная рыба, вяленое мясо молочное, вяленое мясо ящерное… масло растительное, вино… Благовония.
— Так! Идем туда.
— Но повелитель! Это же предназначено богам! Если я правильно различаю отсюда — а я не могу ошибаться — это святилище бога Войны, всемогущего и прегрозного Ларро! Жрецы, замещающие свое божество в потреблении жертвоприношений, придут и, обнаружив пропажу даров, непременно пожалуются в своих молитвах оскорбленному богу… Насколько я понимаю, ты с ним и с остальными уже слегка знаком?
Хвак запыхтел и ощерился, даже ногой притопнул, выбив из проселочной дороги целую тучу пыли.
— Уж знаком! Так знаком, что до сих пор его обман на своей шее ношу! — Хвак постучал себя ладонью по толстому загривку и запыхтел еще громче, весь в ярости от нахлынувших воспоминаний вчерашнего дня. — Знать больше не желаю никаких-таких богов, а сам буду жить, своею волей!
— Но повелитель…
— Вот как сейчас дерну тебя за ноздри, да за космы! Тогда будешь знать! Спорит тут! Они меня вон как!.. А я что теперь за это — молиться на них должен? Не буду отныне! Я себе шел, шел, а они!..
— Но повелитель, боги — они на то и боги, что всесильны и всевластны, не по чину простым смертным и демонам обсуждать, а тем более противиться…
— Чихать я на них хотел! Чего трусишься? Испугался — лети отсюда, пока цел, а я сам пойду в храм, по еду и по деньги. Беги, беги, только направление мне покажи… А, я и без тебя понял: вон туда надобно идти, прямо.
— Повелитель, но я… Я бы рад, честно говоря, очень бы рад уйти… но не в моей власти покинуть тебя, нарушив принесенную клятву верности! Ты обвиняешь меня в трусости, но я действительно боюсь, ибо я раб богов, мое предназначение — служить им, потакать прихотям, быть утехою их обильного досуга…
— Нет, погоди. Так ты чей сейчас — мой или ихний?
Хвак склонил голову на бок и прислушался. Ему почудилось, что демон Джога смущен и не знает правильного ответа на заданный вопрос.
— Так чего — ихний или мой?
— Полагаю… С одной стороны… Хм… Лучшие богословы мира перессорились бы и передрались, в попытке выработать общее мнение по случаю сему… Боги всех законов превыше, и их слова — закон, который всего сильнее… Но они подарили тебя мне… однако, так случилось, что вышло несколько по-иному… Но в любом случае, мы намертво сцеплены именно благодаря воле всесильных богов, а вовсе не наоборот… Не знаю точного ответа. Но истина в том, что не дано мне тебя покинуть, даже будучи свидетелем поступков твоих, и не дано мне быть пресекателем деяний моего сюзерена, сиречь повелителя…
