ПрозаК - Фрай Макс (прочитать книгу .TXT) 📗
Ну вот, опять. И что мне, спрашивается, дома не сидится. Опять влазить в это поганое мини, на эти идиотские каблуки. И ведь влезу же. Одно хорошо, к парикмахеру таки сходила, хоть на голове ничего не надо накручивать. А ноги еще ничего себе, мужики смотрят. Впрочем, мужики на любые ноги смотрят, если им, ногам, меньше 50. Ну да ладно, это я не о том. Надо бы сосредоточиться и все-таки хотя бы сегодня затащить его в койку. Уж больно нравится он мне. Я понимаю, я старше его на пять лет, да еще жена. А вот пусть будет такое последнее мое желание. Я же знаю, еще месяц и все: синие жигули, мост, мокрый асфальт. Тут к гадалке не ходи, чего там, поздно уже к гадалке. Так что, если мы с ним все-таки трахнемся, ничего страшного не случится. Так что, опять мини, опять каблуки, улыбку на лицо и вперед. Ведь всего месяц остался.
Ну и что я ей могу сказать? Что сказать-то? Что скучно? Так оно всем скучно. Но живут же как-то, детей делают. Вот она через 5 минут придет, а мне говорить. Скорбную рожу корчить. Она у меня, правда, итак скорбная, дальше некуда. И вообще, год это много. В наш век передовых технологий. А я лучше завтра Машке позвоню. Да, Машка — это хорошо. Попьем с ней кофе, потрепемся, потом, может переспим, может нет. Оно с ней всегда так. Что радует. Не скучно. А пока надо читать газету, кроить скорубную морду. Или вот еще, можно с народом в Рози завалиться, Там Гинесс, девушки, опять же, всякие. Вот, всякие — ключевое слово. Хотя потом… нет, не будем про потом. О, а время-то, она, похоже, и не придет уже. Она уже похоже все сама поняла. Можно расслабиться и покурить. Блин, год с сигаретами по углам ныкаться. Вот, теперь хорошо, совсем хорошо. Первая затяжка свободного человека.
Ну вот и все, собственно. И дождь. Самолет три часа как улетел. Как же все невовремя. Застряла тут. И еще эти двое смотрят, смеются тихо и смотрят. Да у меня на лице все написано наверное. Не такая я гордая и несгибаемая. Надо по счету заплатить. Надо заплатить, тогда дождь точно кончится. И можно будет пойти. Домой. Пересмотреть, перечитать, перевспоминать. Самолет. Черт побери, я уже сто лет не ругалась и не плакала. Ну плачет за меня сегодня дождь, допустим. А ругаться самой придется. не люблю, когда так внезапно. Еще утром был, головой светлой подушку проминал, а потом взял и улетел. За что? За что улетел-то, любимый. Очень хотелось спросить. Но не стала. Гордая я. Головой на прощание мотнула, поцеловать не дала. И пошла домой. А тут дождь. И занесло сюда. И был в моей жизни недолго, и надоел уже, и сама хотела уйти. А он опередил. Так что мне теперь дождь, а ему самолет. И вернуться не попросишь, незачем. Как будто штукатурка осыпалась, так себя чувствую. Как Шумахер, у которого колесо пробило за круг до финиша. Черт, все его Формула. Слишком во мне от него много осталось, вот в чем дело. Выкинуть к черту телевизор, не смотреть Формулу, не читать Фаулза, не курить Собрание. Дождь, в дождь самолеты падают, случается…
Черт, и угораздило же меня устроиться на работу в такую задницу. Бутово, чтоб ему. Дальше уже просто ничего, глухая деревня. И полтора часа до дома. Ладно, по крайней мере платят неплохо. За вредность, видимо. Хотя, что это я, программист-то я хороший. Хороший программист. Надо будет себе все-таки со следующей зарплаты купить палм, эту-то всю пришлось маме отдать. Иначе бы она мне все мозги протрахала. А мне с ней еще жить. Или квартиру снять? Хотя нет, она без меня не сможет, даже если я ей деньгами помогать буду. Кому же она будет каждый вечер сюжеты мыльных опер рассказывать. О, какая девочка, я бы ее трахнул. Хотя таких я побаиваюсь, слишком яркие и шумные. Мне видимо жениться что ли пора. Хотя опять же, как мама это воспримет. Воспримет она, скорее всего, отрицательно.
А какая девочка вчера была, в стриптиз-клубе, танцовщица, вот ее бы я точно трахнул. И не только я. Нет, мне такое не светит. Мне надо какую-нибудь такую, тихую-спокойную. Только где ж найдешь, попробовать что ли на работе от консоли оторваться. Там вроде есть ничего экземпляры. Вот только сначала палм себе куплю, чтобы ездить скучно не было.
Доктор сказал, что буду жить. Доктор сказал, что если метастазы не, то буду жить обязательно. Буду снова картинки на стены булавками прикреплять, картинки не бабочки, они для того и нужны. Доктор сказал, что может быть, это просто заражение крови, что такое сейчас лечат, что вот он даже попробует. Можно просто сделать переливание. У них как раз сегодня новые поступления в банк крови, у них как раз сегодня поступила кровь одного буддийского монаха. И если я хочу, то он мне по блату, из-за хорошего отношения. И тогда все пройдет, все пройдет незамедлительно. А старую кровь можно будет в баночку, чуть-чуть совсем и на память. Остатки выльют так, чтобы никто никогда не нашел, не дотронулся, не заразился. Доктор сказал, что бывает гораздо хуже, надо только посмотреть, допустим, налево. Или, если там не убедит, то направо. Рядом же полно таких же, и даже хуже еще больных. Так что живи пока, радуйся, мы тебе, допустим, на завтра переливание назначим. И если метастазы не, то наверняка будешь жить.
Доктор прав нещадно. Разумеется, буду жить. И с метастазами, и без переливания. Буду обязательно, дорогой доктор. Вы же все сделали, чтобы. Вот только куда мне теперь без ежедневных консультаций, скажите. Куда мне без успокаивающего голоса и без обещаний, что все будет хорошо. Так что я, с вашего позволения, еще немного поболею. Немного совсем, чтобы вы ко мне каждое утречко в палату заходили и рассказывали. Про монахов и про то, как оно там теперь, снаружи. Оно ведь там снаружи хорошо, я знаю, вы мне говорили. У нас там снаружи весна наступила, и я ее даже увижу, правда ведь? Я увижу, обязательно, я только еще месяц, всего месяц тут полежу, вас послушаю. А потом весна, одуванчики, куртка-ветровка, пиво.
А вы ведь, доктор, все уже давно поняли, наверное. Наверное, потому и предлагаете, но не очень навязчиво. Может быть, вам тоже нравится каждое утро ко мне в палату заходить. А может, мне только кажется, может, это метастазы те самые.
Если пройти это угловое здание, если пройти мимо и повернуть, то можно будет увидеть маленькое кафе. Можно увидеть, а можно и нет, это зависит от того, куда и зачем идешь. Я вот его вижу, каждый день, когда на работу, а когда с работы, не всегда, то устану, то забуду. Хотя мне бы надо, мне бы просто обязательно надо его видеть. Как можно чаще. Чтобы не забывать, наверное.
Плюну в морду тому, кто назовет мою жизнь плохой, кто назовет ее неудачной и банальной. Плюну, обязательно. Поэтому время от времени приходится плевать в морду себе. Потому что жизнь у меня банальная. За исключением этого самого кафе, и этого самого углового дома. В кафе подают зеленый чай, всяких разных сортов, можно каждый раз новый пробовать, а можно не пробовать, потягивать отвертку и курить, пуская дым в глаза нарисованной кошке. Там, над моим любимым столиком висит картина, с кошкой, кошка смешная, синяя. А из окна дом видно. Можно сидеть себе тихонько, ждать и вспоминать. Когда меня спрашивают, что же такое вспоминать-то, это если я рассказываю кому про дом, то я замолкаю, молчу потом долго, пока человек не уйдет, пока не поймет, какой глупый он был, и не уйдет. Потому что какой дурак будет все словами рассказывать, какой дурак будет вот так вот тут сидеть, чтобы словами рассказывать. Нет, я тут совершенно не за тем сижу. Да и не сижу уже в общем-то. Раньше — да. Теперь как-то все, работа, дела, семья…странно, мне даже не удалось заметить, как у меня семья появилась. А теперь таскаю домой продукты пакетами, рядом супермаркет построили, проще стало. Таскаю, чего-то там готовлю, кого-то там кормлю. Кого…сложно вспомнить, в те моменты, пока я тут сижу, а я раз в неделю стараюсь, даже если впереди продукты и семья, я все равно захожу, посидеть, посмотреть. Если только спиртным пахнуть будет — это не очень хорошо. Тогда кто-нибудь дома начнет ругаться. И ведь что странно, когда спиртным — замечают, а что меня толком нет — никто совершенно не заметил. Оно и конечно, с одной стороны, когда есть продукты, когда кто-то кормит, чего им замечать. Они свою какую-то жизнь живут, давно уже. Только это все почему-то по-прежнему зовется семьей. И работа зовется работой, хотя мне уже и не вспомнить, что я там делаю. У меня что ли амнезия? Или я с ума схожу. Или так в жизни все просто задумано. Чтобы когда здесь, то ничего про там не помнить. А там… что там, я вспомню, только когда кафе закроется, в 23 00 по Москве. Когда я выйду и почавкаю к метро, тут недалеко, мимо углового дома, и минут пять пешочком, меньше одной сигареты, если задуматься. Хотя тут я, кажется, не курю. Потому что если, то семья опять же.
