Цитадель души моей (СИ) - Саитов Вадим (полная версия книги .txt) 📗

Блеснул за моей спиной свет факела, высветив на мгновение лицо ночного гостя, заставив его зажмуриться и отвернуться с недовольным шипением. Наваждение кончилось — я бросился к окну, занося меч, а зверочеловек быстро и бесшумно скользнул наружу. Не задержавшись ни на мгновение, одним прыжком я вылетел вслед за ним и успел увидеть, как он, наклонившись вперед и свесив по бокам неподвижные руки, нечеловечески длинными прыжками несётся по улице. Три прыжка — и он скрылся за поворотом. Я сделал по инерции пару шагов, потом остановился. Бессмысленно: бегаю я быстро, но не настолько. Посмотрел задумчиво вслед, кинул меч в ножны. Присел возле маленького красного пятнышка, мазнул по нему пальцем, поднес к носу, обнюхал. Кровь как кровь: цвета красного, пахнет, как полагается.

Всякое людское занятие со временем своими байками да легендами обрастает.

Наше ремесло — не исключение. Кто из егерей истории про Ночных Охотников не слышал? Про бестий, столь на людей похожих, что запросто за оных сойти могущих. Но при этом силы неимоверной, скорости молниеносной и такой злобой ко всему живому переполненных, что живут они поодиночке и даже парой сойтись не могут; а, чтобы род продолжить, самцу приходится самку оглушить первым делом. И горе ему, если очнется самка до того, как он дела свои закончит. Правда, утверждали те легенды, что кровь у Ночных Охотников голубая и пахнет остро. Хотя — на то она и легенда. По ней же еще Ночные Охотники могут кем-нибудь знакомым прикидываться, бдительность притупляя; а потом стоит только отвернуться и вдруг уже видишь мутнеющим взором свое собственное обезглавленное тело. Некоторые верят и своих же товарищей пугаются, когда те, по той или иной причине, необычно себя ведут.

— Господин егерь?

Я встал, посмотрел вопросительно в сторону покинутого мной недавно окна. Держа еще горящий, но уже совершенно бесполезный факел, из него свешивался всё тот же милит.

— Нежто ушёл, злодей-то?

Я промолчал.

— Как же вы так его упустили-то, господин егерь?

Я опять промолчал — еще не хватало мне перед милицией оправдываться. Молча повернулся и пошёл к входу в дом. Пусть с ним, с Ночным Охотником, капитан разбирается. Или квестор, или магистры местные, мне без разницы. Солнце уже скоро на небосклон вылезет, а мне еще припасы собирать и обратно до лагеря топать.

Милит, разумеется, и не думал оставлять меня в покое.

— Во что он одет-то был? Я только плащ заметил красный и всё. Или коричневый? — прицепился он ко мне, стоило только перешагнуть порог, — Хоть разглядели чего, нет? Мне ж отчитываться надо.

Похоже, милит его, не успев разглядеть, за человека принял. И надо ли мне милита разубеждать, при том, что я всё равно не знаю, что это за тварь такая?

— Сапоги, меандром греческим по краю вышитые, куртка с тем же узором, плащ кавалерийский охряного цвета, на лице полумаска темно-серая.

— Ишь ты, — удивился милит, — меандром! Когда успели-то? А как бы вас потом найти, господин егерь? Квестор-то, думаю я, поговорить с вами захочет.

Я пожал плечами. Захочет он. А я захочу?

— Либо в лагере, либо здесь, — сказал я, вытаскивая из-под стола сундук, — это мой дом.

— Как то есть? — недоумённо поднял брови милит, и даже Авл, до того бессмысленным столбом посреди гостиной торчавший, вдруг вспомнил, что у него язык есть:

— А нам соседи сказали, что это старой Марты дом…

— У каковой Марты я его уже второй год снимаю, — кивнул я, перебирая содержимое сундука и выкладывая из него нужные мне предметы. Длинная, тонкая, но прочная цепь с шипастыми звеньями у концов. Ножи нескольких видов — не боевые, чисто утилитарные — короткий и широкий засечный, острый и узкий «шкуродер» с крюком на спинке, жомный со специальным лезвием для изготовления петель и ловушек. Мешочки с травами и порошками: сушеные плоды белладонны и чёрной белены, побеги паслёна, кора волчьего лыка. Горчичный порошок (подвыдохшийся, но пока сойдет) — для сбивания нюха у идущих по следу бестий. Олений мускус, кориандр и полынь — наоборот, для создания «пахучих следов». Ну и прочее в том же духе. У милитов только глаза всё больше округлялись, пока я вытаскивал из сундука и тут же рассовывал по карманам и пазухам свое снаряжение.

— А как же… убитый? — спросил вдруг Авл, сглотнув, — он тут как?..

— Товарищ это мой был, — сказал я, закрывая сундук и задвигая его обратно под стол. Встал, обернулся к милитам.

— Товарищ, — милиты переглянулись, — так он выходит, тоже егерь… был?

Я усмехнулся невесело.

— Вот так вот. Тебя как зовут?

— Что? — Пожилой милит слегка отстранился, огляделся вокруг, словно подыскивая кого-то, к кому мог бы быть обращен мой вопрос, потом пожал плечами.

— Секст Апулей… но не из тех Апулеев, что в Роме трибунами, а из…

— Хорошо, — перебил я его, — Секст Апулей не из тех Апулеев. Я сейчас должен идти — отправляюсь на чистку, и, с неделю, меня не будет в городе. Если у квестора возникнут вопросы — пусть дождется моего возвращения или задаёт их капитану.

— Но…

— А тебя, Секст Апулей, — не слушая возражений, продолжил я, — я бы хотел попросить проследить за тем, чтобы из дома ничего не пропало.

Я заглянул ему в лицо и принялся давить милита взглядом до тех пор, пока он, смущенный и вспотевший, не отвел глаза в сторону.

— Дорогих вещей здесь нет, — сказал я мягко, — хотя много вещей редких, и в нашем ремесле очень нужных. Я чрезвычайно огорчусь, если вернувшись, не найду какой-нибудь недорогой, но редкой и важной безделушки. Ты меня понимаешь?

Дождался неохотного ответного кивка и молча вышел на улицу. И так уже подзадержался.

Капитан, против моего ожидания, новостью особо не удивился. Либо вида не подал. Хмурясь, выслушал внимательно. Посмотрел в сторону, подумал о чём-то.

— Знал кто-нибудь, что Клюв у тебя ночует? — спросил. Тоном безразличным, но меня однако же, морозцем продрало не хуже чем тогда, перед дверью. И ответил я, еще и сам не успев сообразить, почему именно так отвечаю:

— Секрета не делали. Клюв сразу, как узнал, что я на гиттонов иду, попросился у меня пожить. Кто-то наверняка слышал, да и Клюв тот еще болтун… был.

Кивнул капитан медленно, о чём-то своём думая, а я только сейчас и сообразил, почему соврал. Явно капитан о моем госте больше моего знает. И вопрос он задал вовсе не затем, чтобы убийцу вычислить, а затем, чтобы узнать — за чьей жизнью он приходил. А тут и следующий вопрос напрашивается — зачем этой твари жизнь конкретного егеря? Или, спросим по-другому: чем этот конкретный егерь должен от других отличаться, что к нему эдакие гости по ночам заходят? И если предположить, что капитану ответ на этот вопрос известен…

— Значит, Клюв… — сказал Дерек задумчиво, — жаль…

— Что — жаль? — быстро спросил я.

Царапнул капитан меня взглядом, усмехнулся холодно.

— Жаль, что умер, конечно же. Ладно, иди. Твои там тебя заждались уже.

— Понял, — сказал я и вышел из штабной палатки. А что еще делать? Не пытать же его, в самом деле.

VI. Ad bestias! [10]

Гиттоны, пожалуй, самые странные бестии из всех, с которыми мне случалось иметь дело. Начать с того, что знаем мы про них очень мало, хотя они живут с нами бок о бок вместе с урсами и вергами с самого начала Смутного Века. Но на вержьем и на урса я вполне неплохо разговариваю, сотню-другую слов и выражений на чекалочьем знаю, и могу при надобности с пардусом, с люперном или мелесом объясниться. Даже вольповский немного помню. А вот на гиттоньем — ни слова. И ладно я, я как-то нечасто с этими бестиями дело имел — взять остальных моих бойцов, которые уже не один десяток гнёзд вычистили — так у них то же самое! А почему? А всё потому, что менее склонной к общению твари, чем гиттон — еще поискать надо. И главное, не разговоришь их никак.

Наш, веками проверенный способ, плохо ли — хорошо ли, но всегда работающий с другими бестиями, на гиттонов не действует — уж очень у этих бестий болевой порог высокий. Если вообще есть. Но в этой их необщительности главная их слабость — они ж не только с нами, людьми, разговаривать не хотят — они и друг с другом особо не общаются. Мирок гиттона ограничен его норой и тем, что он видит у себя перед носом. Не раз бывало — охотим гиттонью пару возле норы, драка уже полчаса как идёт, визгу и рёву столько, что мертвеца уши заткнуть заставит. А у соседней норы другая пара, как ни в чём не бывало, хозяйством занимается. И ведь не могут не понимать, что покончив с этими, мы за них примемся — а всё равно. Редко-редко бывает, что от соседней норы на помощь избиваемым кто-то придёт — только если уж норы совсем рядом расположены и игнорировать происходящее гиттоны из второй норы уже просто не в силах. И что забавно, когда такое случается, пришедшие на помощь как будто больше на соседей своих злятся, чем на нас — языка-то ихнего мы не понимаем, но по интонациям выходит, что первые вторых ругают: мол, сплошное от вас беспокойство, приходится вот идти, выручать вас, непутевых. А вторые огрызаются: мы вас не звали, идите себе, мы сами разберёмся. Ну, такое впечатление. Опять же, я сам не видел, но рассказывают, что после такой отповеди помощники порой обратно себе в нору убираются и больше уже на помощь не рвутся. Такие дела. Странные бестии, говорю же.