Пыль поднимается в небо (СИ) - "Tin-Ifsan" (книги .TXT) 📗
Холодный лунный свет терялся среди теплого мерцания праздничных огней. Люди не расходились, мелодии становились все более громкими, более дикими, и, хотя Орм на крыше был совершенно один, ему казалось, будто невидимые музыканты бьют в бубны прямо у него за спиной. Он выдохнул табачный дым, глядя как он медленно растворяется в прохладном ночном воздухе. Совсем скоро Гарванам предстояло выбрать, кто пойдет расправляться с шахом и Бургэдом. Орм уже знал, что воинам предстоит тянуть жребий, а ему - за ними наблюдать. Вместо Бессмертных жребий всегда тянули непосвященные атгибан из числа учеников Этксе, чтобы передать его тому из Гарванов, кого они представляли. Считалось, что Маг всегда знает, что вытянет, а потому может поступить нечестно. Сам Орм не сомневался в порядочности Магов Этксе, но обычай, сохранившийся со времен, когда Вороны жили на Фёне, никто отменять не решался.
У дома, на крыше которого сидел Орм, кто-то из гафастанцев, смеясь, громко выкрикнул слова старой песни:
- Все идет мимо, вино же льется живительной влагой!..
Прочие слова потонули в пестром шуме, что изрезан был визгом зурны и исколот золотистым звоном бубнов.
***
По приказу Эмхира огней в центральных залах Этксе зажигать не стали. На Гафастан опустился душный синеватый вечер, мерным сиянием угасающего солнца заливший небо. Такой же синеватый полумрак царил и в высоких залах Этксе, и только в Зале Пяти Углов плясали золотые огни масляных ламп: Высокие Гарваны из числа смертных и непосвященные ученики Этксе, представлявшие Магов, собрались, чтобы тянуть жребий. Высокие Гарваны хорошо знали, что им может выпасть, а ученики оставались в неведении, и среди них ходили самые разные слухи: кто-то говорил, что так вершится правосудие, кто-то считал, что так выбирают новых Мастеров. Были и те, кто все же догадывался о том, что жребием решают, кого отправить на очередное задание.
Высокие Гарваны и непосвященные ученики подходили к высокому синему кувшину со знаками Тид и вытаскивали оттуда за нить амулет, символы которого обозначали, на что идет тот, кому он достался. Знаки защиты в мирной жизни, показав Орму, перекладывали в соседний кувшин, а те, что обещали защиту во время кровопролития, должны были оставить. Орм спокойно наблюдал за подходившими Гарванами, амулет за амулетом оказывались в соседнем, черном, кувшине, пока не настала очередь Скарпхедина: он вытащил плоский серебряный амулет со знаками Вурушмы. Орм кивнул Гарвану, и тот отошел в сторону, не решаясь надеть амулет.
Затем настала очередь непосвященных учеников Этксе тянуть жребий. Воронов в зале становилось все меньше, Скарпхедин не сводил глаз с синего кувшина, Орм смотрел на учеников, как ныряли в кувшин белые, золотистые и смуглые руки, вытаскивая черную нить с тяжелым кулоном. Наконец, какой-то ученик из чистокровных вытащил амулет со знаками Вурушмы. Заметив это, Орм приказал всем, кто еще оставался из не тянувших жребий, уйти, а когда за ними закрылись двери, спросил ученика:
- Овейг, за кого из Магов ты тянул жребий?
- За Эмхира, Мастер Орм, - ответил тот, склонив голову.
Орм и Скарпхедин невольно переглянулись.
- Передай ему амулет, - произнес Орм.
Овейг взволнованно посмотрел на Орма. Кто-то из Гарванов уже распахнул двери, которые вели в прилегающую к Залу комнату. Переступив порог, юный нойр растерялся: хотя он знал, как выглядит Эмхир, в комнате не было света, а Магов было много.
- Волею Тид... - неуверенно произнес ученик в темноту, - жребий выпал тебе, о Эмхир.
Он не смотрел ни на кого, потому что не знал, кто где был: Маги сидели на коврах, некоторые стояли возле колонн; дальняя часть комнаты терялась во мраке.
Чувствуя на себе взгляды всех присутствовавших Магов, Эмхир шагнул к ученику и, ничего не говоря, взял амулет. Ученик поклонился и поспешил обратно, к свету, где все было привычно и ясно, где не было гнетущего молчания.
Эмхир вышел к Орму и Скарпхедину.
- Вам осталось выбрать, кто возьмет на себя шахского сына, а кто - самого шаха, - сказал Орм. - Но вы можете решить это между собой.
- Я расправлюсь с Бургэдом, - сказал Скарпхедин.
Ни для Орма, ни для Эмхира не было тайной, почему он так сказал. Эмхир, не глядя на Воронов, надел амулет, и сказал:
- Значит, шах.
***
У Храма Девяти в бесконечных поклонах к ступеням припадали сури-гарах*. Высокая и прямая, как кипарис, смуглая и сухая, как старая ветка, жрица Вурушмы прошла в Храм, бросив на сектантов грозный взгляд. Обитель великой Хранительницы встретила жрицу едва уловимым запахом амбры и привычным прохладным полумраком. По бокам у алтаря, опершись на длинные копья, стояли Благодарные Воины, давшие обет молчания на несколько месяцев, предшествующих главному празднику** Тид. Так они благодарили ее за то, что она позволила Вурушме стать на страже этого мира, а смертным посвященным - ей в этом помогать.
Жрица слышала о том, что в Сердце Гафастана недавно тянули жребий и ей было хорошо известно, на что шли те, кого избрала Вурушма. Она еще не знала, кто придет, но само ожидание отзывалось волнением, вибрирующим, точно едва тронутые струны кифары.
Она удовлетворенно улыбнулась, когда гулко распахнулись двери обители, впустив с улицы немного сухого и пыльного воздуха.
Жрица обернулась: посреди зала стоял Высокий Гарван; он опустил край тагельмуста, открывая длинное лицо с тонкими и суровыми чертами. На правом глазу у него была плотная повязка темно-синей ткани. Жрица знала, кто перед ней: это был Скарпхедин. Она уже не раз видела его в обители Вурушмы.
- Пред лицом Защитницы прошу благословения, - Скарпхедин опустил голову.
Жрица решительным шагом подошла к Гарвану, отыскала у него на груди амулет со знаками Вурушмы и накрыла его ладонью:
- Пусть сердце твое бьется ровно, пока ты проливаешь кровь врага и да наполнится оно торжеством, когда свершится справедливость. Да минут тебя объятия Вафат, но, если случится тебе следовать за ней из этого мира, да будет озарен путь твой милостью Тид.
Жрица опустила руку; широкий узорный браслет звякнул о кольца, прикрепленные к платью.
- Да будет мой путь угоден Девяти, - сказал Скарпхедин.
Двери обители снова распахнулись, повеяло пылью, и на пороге показался другой Гарван. Жрица окинула его внимательным взглядом: судя по знакам наручей, перед ней был нойр из правящей Четверки, а, значит, то был Эмхир.
Он молча поклонился статуе Вурушмы, сурово глядевшей поверх всех, кто был в её Обители, и обратился к жрице с той же молитвенной формулой.
Она ответила ему также, как Скарпхедину, но с меньшей охотой.
Жрица не сомневалась в том, что Скарпхедин исполнит то, ради чего избрали. Но насчет Эмхира она так уверена не была: он явно пребывал в каком-то неправильном состоянии. И она была права.
Эмхир не хотел убивать ни Орива ин-Наара, ни Бургэда. Он не был уверен, что сможет поднять руку на сына Разды, потому отчасти был благодарен Скарпхедину за то, что тот взял это на себя. Крови шаха Эмхир не желал, но понимал, что у него выбора нет. Он не мог ненавидеть его за то, что Разда ушла с ним, и Разду ненавидеть не мог. За прошедшие годы ему почти удалось забыть ее, но теперь он понимал, что все чувства, которые, казалось бы, были вытравлены, уничтожены, развеяны, стерты острым песком вечных пустынь, вплетенным в ветер, сожжены в лучах палящего солнца, смыты водами Великой Реки, на самом деле всего лишь дремали, терпеливо ожидая своего часа. Несмотря ни на что, Эмхир надеялся, что легко с этим справится: Разды ему было не увидеть, прошлого не вернуть.
Жрица задумчиво потерла свой узкий подбородок и отвела Эмхира в сторону.
- Ты смело смотришь в глаза Великой Хранительницы. Ничто не туманит твоего взора, но я не верю тебе.
Гарван вопросительно поднял брови.
- Ты не хочешь делать того, что должно.
- Мои желания здесь ничего не значат. Я сделаю, что должен сделать, и рука моя не дрогнет. Разве я когда-нибудь подвел нашу покровительницу? - он коротко взглянул на статую Вурушмы.
