Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице (СИ) - Лисочка С. (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Всего лишь хороший катайский чайный лист и несколько травок, что росли на обочине, — сказал Эни, улыбнувшись моему комплименту. — Но позвольте мне не согласиться с вами, бабушка. Если бы у чудовищ не было приспешников, то и у Сонечки стало бы меньше работы. Взять, к примеру, демонопоклонников всяких — они сами добровольно служат чудовищам.
— Не всегда то, что чем-то кажется, таким и бывает. Вот вас взять: в Катае и вы будете демонопоклонниками, потому что последователи Атая других богов богами не признают. А силу, которой вы владеете, станут называть демонической и нечистой, — покачала головой Ноктэ. Мне ее слова не понравились, будь я более впечатлительной, решила бы, что наша гостья пророчит Эни и мне неудачу. — Будьте там осторожны, молодые люди. Если вы погибните — это будет очень печально. Да и для людей большая потеря.
— Ну, о моей гибели плакать станут разве что родные, — покачал головой Эни, — а вот если что с Сонечкой случиться — это действительно будет потеря.
Приятного слышать о себе такие слова, хотя Эни и сильно преувеличивает мою ценность для общества.
— Да ладно тебе, — возразила я, — я не единственный Истребитель в Ицкароне.
— А есть и другие? — заинтересовалась Ноктэ.
— Есть. Его отец и брат.
Отчего-то мой ответ произвел на нашу гостью большое впечатление.
— Так у тебя брат есть? — спросила она у Эни, с каким-то странным возбуждением в голосе. — Старший или младший?
— Я старше Криса на три четверти часа или около того, — ответил он.
Она несколько секунд молчала, осмысляя его слова.
— Близнецы?
Ох, сколько изумления было в ее глазах, позе, в том, как она произнесла это слово.
— Близнецы, — подтвердил Эни.
Вот уж не подумала бы никогда, что он станет разговаривать с посторонними о семье. Нет, дело-то, конечно, его. Хочет — пусть рассказывает.
— Но ведь… такое же очень редко бывает… — пробормотала она. — Чтобы двое… разом…
— Ну, наш случай еще более редкий, — сказал Эни. — Потому что нас трое.
— Трое???
На секунду мне показалось, что она сейчас упадет в обморок.
— Трое. Между мной и Крисом родилась наша сестра, Саора.
— Это невозможно, — бормотала Ноктэ, — этого просто не может быть. Тройняшки… никогда такого не было… никогда…
— Ну отчего же? — сказала я. — Случай редкий, но вовсе не исключительный. В жреческих семьях и не такое бывает.
— В жреческих? — переспросила Ноктэ.
На секунду в ее глазах мелькнуло что-то похожее одновременно на понимание, смешанное с разочарованием и чем-то, напоминающим слабую надежду.
— А мама — тоже жрица? — спросила она.
— Мама была жрицей Малина, как я теперь, — ответил Эни.
— Была?
— Ее больше нет с нами.
Ноктэ опустила глаза. Видимо, решила, что эта тема для Эни болезненна. На нашей полянке на какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь лошадиным ржанием, да потрескиванием дров в костре. Молчание продолжалось минуту или, может быть, две, после чего Ноктэ медленно встала и поклонилась нам.
— Эх, замечательно с вами, ребятки, — сказала она со вздохом, — но мне пора. Благодарю вас за все: за гостеприимство, тепло очага, горячий ужин и за приятную беседу. Спокойной вам ночи, милые мои, и доброй Дороги с утра.
Как мне показалось, слово «дорога» она именно так и произнесла: со значением и с большой буквы — «Дорога», как это сам Эни произносит. Но еще более удивительно, что она собиралась уходить. Солнце уже почти полностью спряталось за горизонт, так что эти слова прозвучали для нас с Эни совершенно неожиданно.
— Да куда ж вы на ночь глядя, бабушка? — спросил он. — Сейчас совсем стемнеет, станет холодно, да еще, может быть, и звери какие из своих нор повылезают.
— Эни прав, — поддержала я его. — Оставайтесь с нами, бабушка. У нас в фургоне места и на троих хватит, и одеяло запасное найдется. А утром пойдете, куда вам надо, а то и мы подвезти можем, если нам по пути.
Ноктэ покачала головой.
— У меня свой путь, а у вас — свой. Я не боюсь ни темноты, ни холода, ни зверья, а идти мне надо. Если мой муж неподалеку где-нибудь, то наверняка разложил костер, и я в темноте его быстрее найду, чем днем. А вам за приглашение спасибо, но мне, и верно, пора.
Она еще раз поклонилась нам, и, сделав несколько шагов в сторону дороги, вдруг остановилась, оглянулась и сказала:
— Чувствую я, может так случиться, что будет у вас возможность освободить Анири. Прошу вас, не откажите мне в моей последней просьбе. Освободите ее, чего бы вам про нее ни говорили. И вообще, будьте снисходительнее к Древним. Случается, что в силу обстоятельств бог становится демоном, но не всегда это конец его истории. Прощайте!
И она, не дождавшись ответа, зашагала прочь и быстро скрылась в сумерках. Эни поднялся на ноги и долго смотрел ей вслед, а затем вдруг выкрикнул:
— Эалаэфраа аэрро сэха вэтаэра!
И тут меня обожгло воспоминанием: мы — я и Мама — отправляемся в Упыссу [46], чтобы разобраться там с очередным всплеском демонической активности, а Ночка — жена Мамы — провожает нас этими словами. Давно это было, за полгода до рождения близнецов.
— А что это значит? — спросила я у Эни. — Что ты ей крикнул?
Он замялся на секунду, а потом ответил:
— «Легкого ветра в крылья».
— А на каком это языке? — спросила я.
В этот раз он молчал дольше, хмурил лоб, будто бы пытался что-то вспомнить.
— Не знаю, — ответил он, наконец, — я этого языка не знаю. Слова сами пришли.
Он постоял, вглядываясь в темноту, потом кивнул своим мыслям и тихо добавил:
— Тут же Дорога рядом — всякое может быть.
Я стала собирать грязную посуду, чтобы отнести ее к ручью, который тек несколько в стороне от нашей полянки. Вымыть, пока не засохла. Энжел принялся помогать мне, а потом замер на мгновение и сказал:
— На этом языке «ноктэ» — значит «самый темный предрассветный час».
И тут я поняла, кого мне напоминала наша гостья. Вот только та, о ком мне подумалось, умерла молодой, угаснув буквально в три дня после родов.
4
Здесь было значительно теплее, чем у нас, в Ицкароне, я бы даже подумала, что тут уже поздняя весна, а то и лето — все вокруг утопало в зелени, ярко светило солнце и пели птицы. Дышалось легко, в воздухе витал аромат полевых цветов. Мне бы радоваться теплу да зелени, вот только сейчас не время для отвлекаться на такие мелочи.
— Точно. Они ее сжечь собираются, — сказала я своему спутнику.
Наш фургон стоял на вершине высокого крутого холма, а внизу, у его подножья раскинулась небольшая деревенька дворов на десять, не более. Несмотря на кажущуюся близость, путь до нее должен был занять у нас минут двадцать, а то и все полчаса — дороги вниз прямой не было. Сначала она спускалась влево, петляя зигзагом по склону холма, затем терялась в небольшом лесочке, потом выныривала из него, забирала вправо, вдоль небольшой речушки, перебиралась на правый берег по неширокому мосту и уже от моста возвращалась в деревеньку. Сейчас, там, в центре этой самой деревеньки, у большого колодца, что-то происходило. Я очень хорошо видела вкопанный в землю деревянный столб, к которому была привязана женщина в зеленом платье. Несколько человек торопились, стаскивая к ее ногам хворост, а высокий господин в синем кэси, один из троих, кто носил там такую одежду, что-то вещал небольшой толпе, собравшейся полукругом вокруг столба.
— Судя по всему, там атайцы, — вынес свой вердикт Эни. — Да, похоже, ты права. Ну и что делать будем?
Вопрос был очень непростым. В Катае атайцы кого попало на кострах не сжигают. Для того, чтобы удостоиться такой чести, надо быть либо из тех, на кого в Ицкароне охотимся мы, нураниты, либо попросту родиться с магическим талантом и отказаться уходить в специальный монастырь, больше похожий на тюрьму. По сути, вопрос сейчас заключался в том, какой случай перед нами. Очень не хотелось мешать местным Истребителям делать их работу — коллеги все-таки, как не крути. Да и вообще, путаться в местные дела мы не планировали. Но наблюдать за тем, как будет гореть человек, вся вина которого состоит в том, что его угораздило родиться магом, меня Мама не учил.
