Два угла (СИ) - Шолох Юлия (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
Ощущая на спине ладонь, Латиса думала, что все еще спит. Утром Шалье не приходил и так, пожалуй, было лучше. Шло время, и кожа под его рукой жутко чесалась. А ведь он действительно тут, она улыбнулась, растягивая мгновение.
— Проснулась?
Как здорово было просто молчать!
— Мне нужно тебе кое-что сказать. Ты, главное, не пугайся, слушай до конца, хорошо?
Она быстро кивнула.
— Твою Таиси… и правда принесли в жертву Темной богине.
Латиса ожидала услышать что угодно, кроме того единственного, что услышала. Она попыталась встать, но ладонь вдруг стала очень тяжелой, прижимая назад к кровати.
— Послушай сначала.
Сердце било набатом. Так глупо попасться — выложить всю правду и кому? Ужас наплывал, накатывал, наваливался душной ватой. Пещера… такая красивая, щемяще таинственная, сказочно цветная — скрывает убийство живого человека. Латиса уже почти забыла, каким бывает всепоглощающий страх. Сколько его может быть…
Все равно, как съесть пирожок, а потом узнать, что он сделан из человеческого мяса. В глазах, полных слез, расплывалась пятнами стена напротив. Латиса всхлипнула.
— Ну что ты…, — растеряно сказал голос за спиной. Рука неожиданно исчезла.
Латиса судорожно сползла с противоположного края кровати, закутавшись в одеяло, и прижалась к стене. Мало того, что она до безумия привязалась к этому странному тайту, у которого и своих проблем выше головы, так еще и оказалась на планете, где людей приносят в жертву. Убегала от волка — попалась льву.
— Ну, подожди… Не пугайся, — он уже стоял рядом, не решаясь прикоснутся. Латиса съежилась еще сильнее, пытаясь спрятаться под одеяло или вжаться в стену, куда угодно, только подальше отсюда. Слезы текли, но зато губы предательски не дрожали, да и в голос рыдать не хотелось.
— Латиса, — очень странным голосом позвал Шалье. Таким непривычным, что она даже повернулась. Удивленно смотрела, как он опускается рядом на колени.
— Латиса…
Как пьяный. Чудесное утро — ладонь на спине, убитый человек и пьяный в дым Шалье.
— Послушай, — заговорил, смотря почти мимо. — Таиси была в числе тех, кто попал под взрыв. Потом выживших отправили к врачам. Ее все равно не удалось бы спасти. Затем пришла жрица Темной богини и заявила, что Таиси должна умереть в пещере. Ее никто не убивал, просто отнесли туда и положили на алтарь. Дух Таиси был настолько темным, что богиня пожелала оставить ее себе. Воплощенная говорит, Таиси пыталась тебя заманить, чтобы обменять свой дух, плененный Темной богиней, на твой. Но все можно изменить, ничего непоправимого не случилось. Она не успела заставить тебя войти в нужную пещеру.
— Какой… какой дух, какая богиня? Что ты несешь? Такого не бывает! — отчаянно сообщила Латиса. — Это все миф, нереальность!
— Ты хочешь сказать, что мертвая — игра твоей больной психики, я правильно понял? — осторожно спросил Шалье.
Она вздохнула, чтобы ответить, но ответить было нечего. Сумасшедшие в большинстве своем точно уверены, что с ними все в порядке. Но признать себя такой она не могла, ведь Таиси была… точно была. А потом — не было.
— Ничего непоправимого не случилось, — повторил Шалье. — Таиси отстанет, для этого придется сходить в пещеры и рассказать правду Темной богине. Она ее остановит.
Шалье мягко уселся рядом, опираясь на стену. Латиса задохнулась. Боги… мертвая… Карасан.
— Хочешь… затащить меня в пещеры к вашим богам? — спросила непослушными губами.
Карасан… Если что-нибудь потребует. Что-то странное, связанное не с людьми и тайтами…
— Да. Тебе придется поговорить с богиней и рассказать ей о Таиси. Это единственное, что мы можем сделать. Не бойся, я пойду с тобой. Все будет хорошо, это совсем не страшно.
И опять этот голос, словно закутывающий во что-то теплое. Латиса дернула головой, с трудом отмахиваясь от ненужной сейчас сентиментальности. Не поддаваться!
— Карасан предупреждал, что ты потребуешь от меня что-то странное! Он сказал, ни в коем случае не соглашаться, сказал, я могу уйти отсюда, когда мне захочется, и ты не посмеешь остановить!
Шалье вдруг резко отвернулся. У него был такой усталый, измотанный вид, но не от той привычной, физической усталости, а от другой, вытравливающей душу одиночеством и невозможностью оправдаться, превращающей в пустую оболочку, неспособную ничего чувствовать.
— Если хочешь, пусть он с тобой сходит. И… остальное… уйти. Конечно, можешь… Я и не собирался скрывать, — удалось выговорить Шалье.
Она быстро закрыла глаза, чтобы не видеть его таким. Синие огни… Тон, которым он сказал последние фразы. Тон, явно дающий понять — это край. Его личная граница, за которой только мертвая бездушная пустота человека, уже неживого внутри. Даже делать ничего не нужно — просто оставить как есть. Шалье сделает все сам.
Ощущение гибкого стекла в руке…
Латиса открыла глаза. Его лицо разглаживалось, застывало, превращаясь в каменную маску. Становилось тем, кем он итак, по мнению всех являлся. Неужели… она тоже станет так о нем думать?
Неужели такое страшное преображение могло произойти всего лишь из-за нескольких необдуманных слов? Ее… слов. Зеленые матовые глаза, в которых плещется смех… И теплая рука на голове. Ее… выбор.
'Доверилась. Отдала свою жизнь', — думала Латиса. А ведь и правда… отдала. И забрать не может. Да и по правде со времен побега с Гатиры это единственный раз, когда здравый смысл вопит, как на пожаре, но она упрямо считает, что отступать нельзя, некуда отступать. Почему-то выходит, что вокруг нет ничего ценного, кроме этого измученного тайта, в котором прямо сейчас, прямо на глазах умирает все человеческое и, честно говоря, даже неважно, чем закончиться их история, главное, что она уже началась.
Латиса вздохнула полной грудью, словно собралась нырять в глубину. И… приняла свой выбор, на этот раз вполне осознанно. Словно подобрала с пола пещеры странный камешек и даже не стала думать, обычное ли это стеклышко или самый что ни на есть драгоценный камень. Какая разница, если в любом случае собираешься оставить его себе и из рук не выпускать, даже чтобы перед кем-то похвастаться? Никакой.
Латиса не стала ждать, чем закончится война Шалье с самим собой, протянула руку, прижимая к его щеке.
— Нет, — сказала невозмутимо, будто не имела никакого отношения к словам, которые недавно произнесла. — Я хочу пойти с тобой. Ты держишь мою жизнь и можешь делать с ней, что угодно, даже в жертву принести. Все равно пойду.
И потом уже она его обнимала, укладывая ладонь на голову, прижимая к себе. И, кстати, ей понравилось.
Ночью Шалье за Гууаром почти не наблюдал. Яриц сидел в тот же месте, в такой же позе, не замечая ветра, осыпавшего его мелким мусором. Судя по просмотренным записям, ночью Гууар уходил в хижину спать. И два раза вставал, чтобы поесть. Проснувшись, пошел на берег, насобирал камней и раковин, вернувшись, очистил от травы квадратный кусок земли, обложил его камешками и поместил в углу раковину. После некоторых раздумий Шалье решил, что это нечто вроде календаря. То ли Гууар собрался отмечать, сколько времени находится на острове, то ли — сколько дней будет медитировать и размышлять.
В поселениях все было на редкость тихо и степенно. Все занимались своими делами, женщины — готовили еду, чинили одежду и даже старая особь, недавно исполнявшая роль жрицы, теперь сидела у хижины, разбивая большие куски раковины на мелкие, чтобы после сделать в них дырки и, нанизав на крепкую траву, собрать бусы.
Вполне вероятно, затишье наступило из-за приближающегося сезона рождения, когда беременные особи уходят в воду, где рожают детенышей. Шалье вызвал на экран сводку погодных условий, начиная с даты прошлого сезона. Температурных перепадов не было, как и причин опасаться повторения того единственного раза, когда они с Ранье напортачили с погодой и весь сезон над материком носился холодный ветер, затормаживая непривычных к холоду яриц, движения которых стали напоминать кадры замедленной съемки. Не это было самым странным — когда пришло время детенышей, 95 % рожденных оказались самками. Они тогда долго раздумывали над произошедшим и даже решились провести эксперимент на территории одного из самых маленьких поселений. Предположение оправдалось и при повышенной температуре рождались, в основном, мужские особи. С тех пор у них было табу на изменение любых климатических условий, слишком большая вероятность раз и навсегда нарушить тепловой баланс, разрушив тем самым систему воспроизводства яриц. Температура с того раза держалась на нужном уровне и единственный их промах никак не сказался ни на климате планеты, ни на жизни самих яриц. Ранье считал, это чистой воды везение.
