Мир Гаора (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна (лучшие книги без регистрации .txt) 📗

   - Тебе и так лишний день дали, - безжалостно продолжил Гладкий. - Велено было, чтоб ты с третьего дня работал, а сегодня четвёртый. Сейчас мы доведём тебя и поесть дадим, передохнёшь немного.

   - А поить когда? - спросил над ними Седьмой.

   - В предварилке, - ответил издалека Старший, - а то он перегорит с непривычки.

   Гаор зажмурился, чувствуя, что умелые руки парней доводят его до неизбежного, противного здесь и сейчас до судорог, до рвоты. И попросил:

   - Придуши.

   - Лёгкой жизни хочешь, - засмеялся сзади Десятый.

   - Тебе прочувствовать надо, - сказал Гладкий, - а то так и не научишься.

   Гаор из последних сил напрягся, пытаясь помешать неизбежному, но его тело в который раз за эти дни предало его, забившись в неуправляемых судорогах. И снова даже не беспамятство, а оцепенение полной беззащитности.

   - Ну, вот и молодец, - чья-то ладонь погладила его по лицу, - отдохни.

   Он почувствовал, как его отпустили и успокаивающе похлопали по плечу.

   - А ничего, - звучали далекие смутные голоса, - привыкает.

   - Ничего, на допросах он злобу скинет, нормально будет.

   - Подстилка он никудышная.

   - Ты сам на какой день прочувствовал? Забыл, как тебя всей сменой учили?

   - Ничего, пусть полежит.

   - Старший, на сынулек его ставить нельзя, не сработает.

   - Не учи.

   - Подберут ему клиента.

   - Твоя-то какая печаль?

   - А за его дурость расплачиваться чья печаль?

   - Давайте лопайте, сейчас пойдём.

   - А ему?

   - Сдурел, Младший? Его ж от пойла если вывернет, то лучше, чтоб пустой был.

   Гаор слышал и понимал, не желая понимать. "Лучше бы убили", - с отрешённой печалью подумал он. Что за "пойло" ему должны дать, он не знал, но догадывался, что это как-то связано с "работой", то есть насилием по приказу. В самых страшных россказнях о пресс-камере "губы", о Тихой Конторе, о лагерях пленных он не слышал о таком и подумать не мог, что с ним такое сделают. И что он позволит это сделать. Ну, сержант... и тут же понял, что потерял право так себя называть даже мысленно. Да, его загнали к краю и... и он переступил через край. Стал тем, кого презирал и ненавидел больше всех. Стукачом, палачом и подстилкой. Всё, кончили его, был человеком, а стал нелюдью , всё.

   - Вставай, - тронул его за плечо Старший, - пора.

   Гаор тяжело повернулся на живот и, оттолкнувшись скованными руками от нар, встал. Его тут же шатнуло, но он устоял. Старший пытливо осмотрел его.

   - Смотри, дурить не вздумай, - строго сказал он, - успеешь в "печку".

   - И других за собой не тяни, - кивнул, стоя рядом, Седьмой.

   - А если... я... один... буду? - с трудом выталкивая слова, спросил Гаор.

   - Один ты не будешь, - ответил Старший. - Работаем всей камерой, полной бригадой, и круговая порука у нас, понял, Лохмач?

   Гаор кивнул и протянул к нему скованные руки.

   - Сними.

   - Потерпишь, - отрезал Старший. - Всё, парни, пошли. Девятый, дневалишь. С Лохмачом...

   - Мы, - ответил Новенький, становясь рядом с Гаором и беря его за руку повыше локтя. - Младший, с другой стороны встань, шатает его.

   Лязгнув, отодвинулась дверь, и они общей толпой - без строя, сразу заметил Гаор - вышли в коридор. Старший повернул направо, и они пошли за ним. Белые глухие стены, белый кафельный пол. Зачем-то Гаор запоминал дорогу. Хотя запоминать было нечего. Всё прямо и прямо. И вроде недолго шли, а у него стали подкашиваться ноги, и Новенький с Младшим всё плотнее поддерживали его, подпирая своими телами. В небольшой и тоже ослепительно белой комнате в трёх больших картонных коробках навалом тёмно-серые рубашки, штаны и чёрные матерчатые тапочки. Все быстро с привычной сноровкой разбирали и одевались. Младший помог Гаору надеть брюки и тапочки.

   - Старший, а рубашку ему как?

   - На плечи накинь, сойдёт. Все готовы? Становись.

   "Как в отстойнике", - успел подумать Гаор, с удивлением чувствуя, что ему становится любопытно. О чёрт, неужели и в самом деле, как говорили, кто с чем, а журналист и к Огню с диктофоном заявится и интервью брать будет? Боль была далёкой и посильной. Ну, ноги больно переставлять, ну, саднит горло и кружится голова, но глаза уже видят, и уши слышат, и... о чёрт, неужели он и к этому привыкает?!

   Четыре пятёрки выстроились перед стеной. Гаора поставили в третью, в самую серединку. Прищурившись - всё-таки глаза ещё не восстановились полностью - Гаор разглядел тонкую чёрную вертикальную линию по прямой перечеркнувшую белую стену от пола до потолка. Дверь?

   Это оказалось дверью лифта. В который они и вошли. Кабина была рассчитана точно, определить везут наверх или вниз, Гаор не успел. Пол под ногами дрогнул, раскрылись двери, и они вышли.

   Эта комната была поменьше, а может, и такой же, но здесь вдоль стен стояли выкрашенные белой краской табуреты, в углу белый, как медицинский, столик с какими-то банками и бутылками.

   - Предварилка это, - объяснил Гаору Младший.

   - Сейчас нас осмотрят, - продолжил Новенький, - и по клиентам разобьют. Ничего, Рыжий, справишься.

   - Он не Рыжий, а Лохмач, - вмешался в их разговор Старший. - Что там у тебя раньше было, забудь как не было. Понял?

   Гаор настороженно кивнул.

   - Всё, становись, - негромко скомандовал Старший.

   Они встали вдоль стен, в углу вдруг открылась неразличимая до этого дверь, и вошли пятеро. В серых полувоенных костюмах, бритые, что-то весело обсуждающие.

   - Ага, - сразу остановился один из них перед Гаором. - Тот самый. И опять живой!

   Гаор узнал по голосу допрашивавшего его Весёлого.

   - Возьмёшь его? - спросил другой, шевелением пальца отставляя в сторону пятерых из строя.

   - Куда тебе столько? - поинтересовался третий, рассматривавший Резаного и Шестого. - Вы двое, ко мне.

   - Клиент плодовитый, два сына, три дочки. Как раз.

   - Этого ко мне, - подошел к Весёлому четвертый. - Тоже как раз.

   - Не слишком?

   - Есть одна мысль.

   Отобранные выходили из строя и вставали у других стен уже отдельными группами. По рабочим бригадам - догадался Гаор.

   Вошли ещё трое... дознавателей, вспомнил нужное слово Гаор. Весёлый отошёл к ним, а перед Гаором остался "четвёртый".

   - Что-то я тебя раньше не видел, - задумчиво сказал он. - В который раз работаешь?

   - В первый, господин, - ответил за Гаора Старший.

   Старший не стоял в строю, а свободно ходил по комнате, выслушивая замечания и отвечая на вопросы господ.

   - Наручники зачем? Дерётся?

   - Пытается, господин.

   - Даже... м-м-м, ладно, может быть интересно, - решил, наконец, "четвертый". - Старший, он нужен активным, очень активным.

   - Да, господин.

   - Через полпериода подготовь его. Но первый раз... Страховка есть?

   - Трое, господин, - ответил Старший. - Я сам пойду, господин.

   Отдав необходимые распоряжения, дознаватели вышли. "Весёлый" перед уходом опять остановился перед Гаором, хотя выбрал других, и подмигнул ему.

   - Ну, если ты и тут выживешь... - захохотал и вышел, не закончив фразы.

   Гаор почти беззвучно выдохнул ему вслед длинное ругательство. Новенький улыбнулся, а Младший удивлённо посмотрел на Гаора.

   - Ты его знаешь? Откуда?

   - Допрашивал он меня, - нехотя ответил Гаор.

   - И ты живой? - удивился подошедший к ним Седьмой. - Я его знаю, он подранков не оставляет. Говорит, возня лишняя.

   Гаор не ответил. У него всё сильнее дрожали ноги и кружилась голова. Сесть бы, а ещё лучше лечь.

   В ушах вдруг зазвенело, и всё стало куда-то уплывать.

   - Посади его, - очень далеко и тихо сказал Старший, - только пусть не ложится.

   И совсем далеко уже неузнаваемый голос ответил: