Эрбат. Пленники судьбы (СИ) - Корнилова Веда (библиотека книг .txt) 📗
Не могу судить, о чем в тот момент подумал прекрасный граф, но он не колебался ни секунды. Красавец, как обычно, думал только о себе и о том, как получить желаемое… Из его завораживающей речи стало известно, что его кошмарная и злая плебейка-жена сделала все, чтоб погубить милую северную принцессу и ее сына, и о том, что Кристелин, догадываясь о том, спрятала камни Светлого бога — как видно, этим своим поступком молодая женщина старалась выторговать жизнь себе и своему сыну, но ее надежды не оправдались… Говорил о том, как его заставили сделать все для того, чтоб оболгать королеву Харнлонгра, и он был вынужден подчиниться… А поддельные камни… Его просто вынудили их взять, и не мог не подчиниться из опасений как за собственную жизнь, так и за жизнь своего младшего сына, оставшегося без матери…
Из слов прекрасного лгуна вырисовывалась такая трагическая история мятущейся и страдающей души, вынужденной подчиняться воле жестоких обстоятельств и губить прекрасных женщин, что у многих из слышавших на глаза невольно наворачивались слезы, и они были готовы простить бедному страдальцу все обманы, все, до единого…
А ведь милый граф и тут может вывернуться! — невольно подумалось мне. Даже наверняка вывернется. Он постарается не только выйти сухим из воды, но еще и обелить себя перед всеми… Шустер, ничего не скажешь! Но с его многолетним опытом в обмане и жизни за чужой счет подобное не должно удивлять. Чуть позже этот ловкач еще и гордиться собой начнет, а может, и сам поверит во все то, что только что сказал… Вот-вот граф протянет руку к Киссу, вновь ожидая ощутить в своей ладони столь привычную ему тяжесть древних камней… Что ж, будем радоваться хотя бы тому, что с Кисса снято звание бастарда, а с королевы Мейлиандер — обвинение в черном колдовстве: граф настолько убедителен и точен в мелочах насчет тех посланцев Нерга, которые вынудили его пойти на преступный оговор, что я могу только развести руками…
Наверное, все произошло бы так, как и рассчитывал граф Д'Диаманте, если бы не Алиберта. Едва прекрасный граф закончил свое долгое и печальное повествование, как она оказалась возле неподвижно стоящего Кастана. Очевидно, в другое время эта женщина и близко бы не подошла к трону короля, но сейчас, после всего услышанного, да еще и подогретая вином (похоже, Алиберта, выслушивая речь графа, приняла еще стаканчик, а то и два), она, на правах невесты, решила, что ей все позволено. А может, от излишне выпитого она потеряла чувство меры… Подойдя к Кастану, Алиберта громко спросила:
— Если я правильно поняла, то титула графа у тебя уже не будет?
— Увы, деточка! — в печальном голосе папаши Кисса была, кажется, собрана вся вселенская скорбь. — Я понимаю ваши чувства, но, согласно правилам и традициям, титул по наследству должен будет перейти к тому, у кого в руках наиболее ярко светятся камни Светлого бога, то есть к моему старшему сыну Дариану…
— Так на кой ляд ты мне в этом случае нужен? — обращаясь к Кастану, пьяно икнула Алиберта. Да, она явно хватила лишку. Ой, бестолковая, ты что, совсем не соображаешь, где находишься!?. Хоть бы остановил ее кто! Или оттащил подальше от этого места… — По-твоему, я должна платить такие огромные деньги за сомнительное удовольствие видеть своим мужем голоштанного дворянина без титула?! Еще чего! Нищих аристократов на мой век хватит, тем более что твоя вечно недовольная морда мне успела надоесть до тошноты уже за эти два дня! Те долги, что накопились, оплачивай сам, голодранец! Все, наша помолвка расторгнута, ищи себе какую другую дуру, у которой в кошельке водятся деньги, и я тоже отыщу себе кого получше! Тем более что для меня это не составит никакого труда…
Слова Алиберты явились той последней каплей, что переполняет чашу. Кастан, и без того доведенный до белого каления всем происходящим, едва ли не взорвался от ярости. Люди, находящиеся в таком состоянии, опасны, и Кастан это доказал в полной мере.
— Вы все еще не раз пожалеете о случившемся — даже не сказал, а прошипел он, почти не владея собой. — Все без исключения… А для начала знайте: ты, потасканная старая дура, никогда и никому из мужчин не была нужна — всех привлекали только твои деньги! Ни одному уважающему себя человеку не нужна хамка-простолюдинка, ведущая себя, словно грязная свинья! Появиться на людях с такой шлюхой, как ты — это публичное унижение!.. А тебя, белобрысый ублюдок, я ненавидел с детства и жалею о лишь о том, что хотя моя мамаша и успела прибить твою мать, но не смогла вовремя стереть в порошок такую дрянь, как ты!.. Что касается тебя, папаша, козел ты блудливый…
Кастан не договорил, потому что Алиберта, до предела возмущенная словами бывшего жениха, отвесила ему хлесткую пощечину. Рука у несостоявшейся невесты была тяжелая, да и обида придала ей немало дополнительных сил — вон, Кастан от полученной оплеухи едва сумел удержаться на ногах…
Да, голова под изрядным хмельком вместе с вкупе с отсутствием элементарного воспитания и умением себя вести должным образом заставили неумную бабу совершить роковой поступок, жуткие последствия которого она себе не могла представить.
Я в первое мгновение даже не поняла, что случилось, когда Кастан дважды взмахнул рукой, после чего прекрасный граф и Алиберта, каждый схватившись за свою шею, стали падать на пол, а Кастан, в два прыжка оказавшийся у высокого окна, вышиб цветные витражи и выпрыгнул наружу…
Под шум и испуганные крики людей в зале я подбежала к упавшим, то поняла, что им уже ничем не поможешь: очевидно, в рукаве Кастана заранее был спрятан длинный узкий кинжал, наточенный до немыслимой остроты… Как же я не заметила ножен, прикрепленных к руке брата Кисса?! Хотя его не заметили и те, кто был обязан следить за порядком на этом приеме… И вот результат — одним взмахом Кастан едва ли не подчистую снес голову с плеч Алиберте, а другим — отцу… Помочь тут невозможно, как ни старайся — смерть у обоих была почти мгновенная…
Я смотрела на Кисса, стоявшего на коленях возле графа, неподвижно лежащего на мозаичном полу, и видела, что по лицу парня катятся слезы, причем не притворные, а искренние — какой бы скотиной в жизни граф не был, что бы не произошло в прошлом и сколько бы этот человек не принес горя окружающим, но, тем не менее, в глубине души Кисс по-прежнему и искренне любил своего отца.
Что это блестит на полу? Наклонившись, подняла упавшие камни Светлого бога. Очевидно, увидев, что сотворил Кастан, Кисс выронил камни, и даже не вспомнил о них…
Не знаю, что тут можно сказать… Единственное, что сейчас приходит на ум — подобного продолжения праздника в королевском дворце Харнлонгра никто не ожидал…
Глава 26
— Лия, нам пора… — в комнату заглянула Марида.
— Да, конечно… — я отошла от окна, в которое смотрела, будто старалась увидеть там нечто новое, не замеченное за эти дни. — Конечно, я готова…
— Тогда давай поторапливайся — нас ждут!
— Ничего, без меня не начнут…
— Волнуешься?
— Есть немного…
— Не беспокойся: в этот раз все будет хорошо!
— Очень бы хотелось на это надеяться…
— Лия, выкинь из головы все сомнения! Не понимаю причины твоих страхов! То есть, конечно, по большому счету я могу тебя понять… Но не стоит опускать руки! Сказано же было: в прошлый раз произошла ошибка из-за неверного состава отвара! Досадно, конечно, но больше такого не повториться!
— Разумеется…
— Ну-ну, не надо так уныло… — Марида говорила преувеличенно бодрым голосом. — Вот увидишь: пройдет совсем немного времени — и твое настроение станет совсем иным!
— Кто бы сомневался…
В коридоре меня ждал Кисс. За эти дни, прошедшие после смерти графа Эдварда Д'Диаманте, Кисс заметно осунулся, побледнел и утратил часть своего обычного нагловатого жизнелюбия. Смерть отца он переживал очень тяжело — я, честно говоря, даже не ожидала от него столь неподдельного горя, всегда считала, что Кисс куда более закален жизненными передрягами и тяготами, и куда более неприязненно относится к отцу. Как выяснилось, я здорово ошибалась: несмотря ни на что, Кисс в глубине души по-прежнему едва ли не боготворил отца, и жестокая смерть обожаемого графа потрясла его настолько, что он все еще никак не может придти в себя… Бедный парень! Хотя и у меня на душе сейчас немногим лучше, чем у него. Проше говоря — паршиво у обоих, причем каждому из нас так тяжело, что хуже, кажется, уже некуда.
