Вурди - Колосов Владимир Валерьевич (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
— Убью! — донесся до Питера и охотников уже не крик — вопль Вислоухого, и он шагнул в хижину.
— Стой! — снова крикнул Питер, внезапно ощутив, как поднимается со дна желудка тяжелая муть.
«Хворь?» Охотник сплюнул, невольно взглянул на могучее дерево, которое равнодушно шелестело молодой листвой. «Не хворь — страх», — успел понять он и в то же мгновение краем глаза увидел внезапно возникшую у забора могучую фигуру Гвирнуса.
Семеро.
Рыболов (как его? Рух?) не в счет. Слизняк. Все они слизняки. Он и ножа-то держать не умеет.
Значит, шестеро. Питер и остальные. Те, что стояли ближе к дубу. Охотники. Кое-кого из них Гвирнус знал. Ближе всех к нему — Нарт, с луком за спиной. Пока за спиной. Шаг за калитку, и лук окажется у него в руках. Этот стрелять умеет. Лесной олень не сделал бы и двух прыжков. Но он не олень. Он — Гвирнус.
Мозг нелюдима лихорадочно работал.
Сколько ударов сердца он медлил?
Один?
Горящий дом.
Ай-я.
Там?
Жива?
Дверь открыта, значит, Ай-я могла выскочить. Почему ее не закрыли снаружи? Слишком уверены в себе? («Долго думаешь, Гвир»).
Еще — Плешивый. Тот, что ближе всех к дубу. К этому близко не подходи. Силен, как ведмедь. А то и похуже. Глуп. Но если уж сцепиться в ближнем бою — конец. Остальные трое с другого конца Поселка. С луками, значит, охотники. Но уж всяко не такие, как Нарт. Еще двое подойдут со двора Керка. Те, что пытались обойти его сзади, да собака помешала. Гилд не в счет. Он уже далеко. Значит, не семь. Девять.
«Хорошее число», — подумал Гвирнус, сжимая прохладную рукоять охотничьего ножа.
Двадцать шагов.
Пять прыжков.
До дома.
До Ай-и.
Сколько ударов сердца он медлил?
Один?
Два?
Три?
Охотники успели вскинуть луки…
Гвирнус прыгнул через забор, и еще прежде, чем ноги коснулись земли, четыре лука сладострастно выгнули спины, четыре стрелы послушно прильнули к звенящей от напряжения тетиве…
«Все верно. Им разговоры ни к чему. И мне…»
Два прыжка оленя.
Первым выстрелил Нарт.
Гвирнус не сомневался, что этот выстрел будет самым точным.
Не сомневался и в том, что приземлится не там, где ожидало его смертоносное жало.
Этому прыжку научил Гвирнуса отец. «Запомни, — говорил он, — есть только один способ выжить. Быть не там, где тебя ждут. Делать не то, чего от тебя ждут. Жить не так, как от тебя ждут». «Даже верить не в то, во что следует верить?» — усмехнулся про себя Гвирнус.
«Все. Против меня, Ай-и!.. Почему?»
Потерявшее опору тело летело навстречу смерти, когда нелюдим, свернувшись в воздухе (аж хрустнула, не поспевая за его молниеносным движением, полотняная ткань рубахи), прервал полет. Стрела Нарта, чиркнув по предплечью, вонзилась в забор. Три других, пущенные чуть позже, ушли далеко в сторону.
«Вурди меня сожри!» — в который раз подумал Питер, глядя, как уворачивается от стрел нелюдим. В этом было что-то пугающее. Странное дело, Гвирнус внушал ему страх не менее суеверный, чем лес. Но именно он, Питер, был сейчас единственным, кто стоял на песчаной дорожке между нелюдимом и домом, а значит, был единственным, кто мог остановить его.
Если его не остановит пущенная умелой рукой стрела.
Два прыжка оленя!
— Убью! — услышала Ай-я громкий крик за стенами хижины, и этот крик придал ей сил. Уже не обращая внимания на боль, на страх, на разрывавший грудь кашель, вслепую, наугад она метнулась к полкам с домашней утварью. Невероятно легко (будто он сам шел ей в руки) нащупала кухонный нож…
— Ага!
Дверь с грохотом распахнулась, и в светлом проеме, окутанная клубами дыма показалась чья-то темная фигура.
— Убью! — повторил вошедший. — Где ты? Эй! Колдунья! Ни хрена не видать! Убью! — хрипел Вислоухий.
Он широко растопырил руки и двинулся внутрь.
Закашлялся.
Упал.
Но снова поднялся и принялся шарить руками вокруг себя.
Его рука едва не зацепила тяжело вздымавшуюся грудь Ай-и. Женщина крепче сжала нож. Снова накатила боль и вместе с ней — где-то в самой глубине сознания — еще более страшное, чем боль, напоминание.
Самой себе.
Она, Ай-я, вурди, не имела права убивать!
Два прыжка оленя!
Еще не успев приземлиться, Гвирнус метнул нож. На мгновение (ноги едва коснулись земли) нелюдим опешил. Он вовсе не собирался расставаться с оружием. Невероятно, но казалось, не он, Гвирнус, не его рука сделала это — нож метнул себя сам!
Кто-то (раненый?) громко вскрикнул, но не было времени оглядываться по сторонам. Гвирнус уже мчался по песчаной дорожке, видя перед собой лишь побелевшее лицо Питера. В руках Питера нож. («Теперь вот бейся с ним безоружный», — почти равнодушно подумал нелюдим). Шестое чувство уже подсказывало: стоявшие в стороне охотники вновь натягивают луки. Он таки скосил глаза и увидел, что Плешивый неуклюже бежит ему наперерез.
Будь там, где тебя не ждут.
Питер ждал. Зато Плешивый — нет.
Гвирнус резко метнулся вправо, к Плешивому.
И вовремя.
Снова раздался крик, и нелюдим понял, что какая-то из пущенных в него стрел настигла свою жертву.
Он не видел, как внезапно выскочивший из густого малинника охотник (из тех, что пробирались через двор Керка) остановился, будто наткнувшись на невидимую стену, и упал лицом в траву. Второй, верзила с покрасневшим от бега лицом, размахивая даже не ножом — топором, бросился на помощь застывшему как камень Питеру.
Теперь подходы к дому перекрывали трое. Слева от песчаной дорожки выскочивший из малинника верзила. Прямо — почему-то дрожащий всем телом («От страха? не может быть!») Питер. Справа — на вытоптанных грядках — громадная туша Плешивого, на мгновение заслонившая нелюдима от направленных в его сторону луков.
Трех луков.
Ибо обладатель четвертого — самый опасный из всех — Нарт был мертв.
Охотничий нож Гвирнуса попал прямо в сердце.
Она сразу почувствовала этот пьянящий, опасный запах.
Запах смерти.
Его не могли заглушить ни дым, ни вонь, исходящая от шарящего по хижине рыболова.
Это случилось, когда упал с пробитой грудью Нарт.
Несколько мгновений — и тело Ай-и охватила невероятная легкость. Ни боли. Ни страха. Вернее, страх был. Но совершенно другой. Тот, что воспитывался в ней с самых первых дней рождения. Сначала всеведущей бабкой. Потом матерью. Потом — жизнью.
Страх не быть Ай-ей.
Но сейчас, загнанная в ловушку, она не хотела бояться.
Это случилось, и в том не было ее вины.
В том было ее спасение.
Ай-я потянулась, ощущая приятную ломоту во всем теле («Да. Так оно и должно быть»), бросила на пол нож (теперь она обойдется и без него)… Шагнула вдоль стены, тихо обходя все еще шарящего в поисках колдуньи рыболова. Он ничего не услышал. Ибо она могла ходить тихо.
Очень тихо.
Не ходить — красться, выслеживая, о! даже не выслеживая — а почему бы и нет? — играя со своей добычей.
Ее преследователь громко рыгнул.
«Хворь», — поняла Ай-я.
Вурди не боялся хвори.
Ай-я облизнула пересохшие губы.
— Где же ты, а? — внезапно растерянно спросил Вислоухий. — Мне плохо, — пожаловался он. И еще — зло, коротко: — Убью!
«Как бы не так», — подумала Ай-я.
Обострившимся зрением она видела, сквозь полутьму и клубы дыма, как лицо Вислоухого вдруг сморщилось и он, схватившись за живот, согнулся пополам:
— Ты меня вылечишь, да?
Плешивый был уже в двух шагах. Не мешкая, Гвирнус бросился на землю в ноги опешившему от неожиданности охотнику, который, споткнувшись о нелюдима, катился по грядкам и сбил с ног зазевавшегося верзилу с топором.
