Царский витязь. Том 1 - - (электронные книги без регистрации TXT) 📗
Эльбиз сглотнула.
– Когда дядя Космохвост понял, что могут напасть, он велел нам из родительского ларца… выбрать по нещечку, носить подле тела… мало ли что…
Она распутала ремешок. В пасмурном свете замерцала серебряной чернью веточка рябины. Зелёная финифть листков, ягоды – жаркие самограннички солнечно-алого камня. Таких прикрас уже не делали после Беды.
– Ого, – присвистнул Сенхан.
Старинная запонка годилась в праздничную сря́ду царицы. А стоила явно побольше его знаменосного корабля.
– Братец Аро носит перстень отца, но лучше ведь булавку потратить, правда? – заглядывала в глаза царевна. – Дядя Сеггар, вот, ты возьми… В плату…
– И перстень, если не хватит, – разжал губы молчаливый царевич.
Двое сирот стояли перед могучими воеводами, протягивая последнее, что им осталось от матери и отца.
В лице Сеггара, малоподвижном от шрамов, ни дать ни взять что-то сломалось. Он отвернулся. Хрипло, через плечо, бросил Летеню:
– Ступай. Свергни иго.
Повторять не занадобилось. Первый витязь устремился с причала таким шагом, что взвился плащ за спиной. Едва сойдя на берег – воздел руку, крикнул. Людская вереница сразу остановилась. Обезнадёженные торговцы взялись было возражать, но куда с витязем спорить. Рабские врата качнулись. Рухнули, знаменуя окончание торга. Летеня обступили ничего не понимающие кощеи.
– Гадают небось, как им столько детворы прокормить, – предположил корабельщик.
– Сам на что жить собираешься? – спросил Сенхан.
Неуступ буркнул так же хрипло:
– Задаток лежит. Не весь ещё пропили.
– Люди станут смеяться. Храбрецы один другого краше, а парчового плаща даже у тебя нет.
– Моя дружина не парчовыми плащами славна. А чтобы за кулачество хвалить, у людей Ялмак есть.
Эрелис переглянулся с Эльбиз. Оба, неведомо почему, чувствовали себя виновными.
– Дядя Сеггар…
– Вы, там! – зарычал воевода. – Живо всё спрятали, пока чайки не унесли! Ещё увижу, подзатыльников надаю!
Вечером, в сумерках, железный корабельный очажок вынесли на причал. Сеггаровичи с мореходами уселись вокруг, а Крыло взялся за гусли.
Витязи
– Значит, говоришь, воины подвалили, – проворчал Светел.
Кайтар улыбнулся:
– А то! Ялмаковичи! Наши, кто девок привёз, уже по шатрам всех попрятали.
– Почему?
– Так пялятся, дурёхи. А те и рады. Один Крыло…
Вот гусляра не надо было даром поминать. Светел сразу помрачнел, плотнее натянул куколь, вспомнил, что, вообще-то, ему к дружинным пока идти незачем. Ну разве издали посмотреть.
Ага, на Крыла напороться. Чтобы тот опять показал, кто на купилище гусляр.
Светелу хотелось и не хотелось идти туда, где под низким туманом виднелись недавно поставленные палатки. Ноги сами замедляли шаг, глаза метались по сторонам, искали повода зацепиться.
– А что тебе витязи? – любопытно спросил Кайтар. – Ты же не уходишь пока?
Светел ответил прямым словом:
– Та́к просто. Поглядеть.
Между тем на краю зеленца хватало своих развлечений. Может, не таких ярких и шумных, как посерёдке, но чем уж богаты. Калашники бойко торговали с рундуков и вразнос, ревновали, чьи калачи лучше. Витые, плетёные? Кармашками, как у Репки?
– Налетай, народ!
– Ойдриговичи ели, животы заболели, а нам как раз, покупай у нас!
Ещё кто-то удосужился наморозить ледяных глыб, сплотить их в этакую лохань пяти шагов в поперечнике. Наполнили до края водой, пустили плавать толстых скользких линей.
– Торопись, люд мимохожий! Кто рыбку выхватит, подарок любушке унесёт!
Светел придержал шаг. У ледяного пруда было не протолкнуться. Ребята красовались перед девчонками, ревновали друг дружку. Лини, позабывшие обык тихих прудов, метались, прыгали, припадали ко дну. Вот упустил слизистую рыбину Зарник. Девки с визгом отворачивались от брызг, парни тешились, смеясь чужой неудаче. Вот явился взрослый дядька, опрокинувший лишний жбан пива. Рожа красней красного, взгляд бестолковый. Этот не мелочился. Перелез высокую окраину, пошёл туда-сюда вброд. Оскальзывался, загребал расставленными руками. Грянуло веселье.
Светел тоже решился испытать ловкость. Вгляделся в плещущий холод. Даже рукав начал закатывать – левый. Спохватился, взялся за правый.
…Крики за спиной, стук и гром! Светел с Кайтаром вмиг забыли рыбную ловлю, бросились смотреть за шатры. Следом подоспел Зарник.
Там, оказывается, творилась всем забавам забава. Светел увидел широкую площадку, огороженную подтаявшим снеговым валом. На перекладине раскачивался бочонок, внутри голосил живой селезень. Охотники в очередь становились к черте. Принимали на глаза глухую повязку. Брали в руку топор. И – на слух, по наитию метали в бочонок!
Кто разобьёт, кто выпустит селезня, тому будет награда.
Прилюдный поцелуй души-девицы.
Светел сразу нашёл взглядом славёнушку, усаженную на престол из запасных бочонков. Ох, хороша! Нарядная, щёки от волнения то вспыхивают, то гаснут. Вороная коса, повитая синей лентой. Своевольная прядь, выбившаяся пружинкой на лоб… Светел вроде уже видел девчонку. Мельком, на палаточной улице. Только тогда она не показалась ему даже вполовину такой красивой, как ныне.
Всё прочь! Корзины, лапти, сравнения гусляров, пруд со скользкими линями! Вот истинный дар, достойный борьбы!
Это не с чужой бабой под личиной мужское дело вершить…
Светел увидел Гарку, внука твёржинского большака. Гарко вышел к охотникам, сунулся в череду.
– Молоко утри, – погнали его взрослые парни.
– За ухожами целуйся, пока мамка не видит!
Кайтар, Светел и Зарник молча подступили, расправили плечи. Злословы примолкли, отвернули головы смотреть, как прокидывались топорами другие. Бочонок прыгал, вращался. Посечённый, но не нарушенный.
Впереди друзей у черты оставался всего один человек. Всякий на Коновом Вене метко бросит топор. Светел лучше многих, пожалуй. Вот сейчас он примет повязку. Отведёт руку… прислушается…
Из-за шатров неспешно вышли трое мужчин.
Светел мельком глянул на них… Вмиг забыл состязание и душу-девицу. Забыл руку опустить, протянутую к топору. Смех и голоса отдалились, умолкли. На свете существовали только три чужака. Явно не торгованы, не гости.
Ялмаковичи!..
Один шёл чуть впереди. Пышная борода на две стороны. Волчья безрукавка, распахнутая в посрамление холоду… Как так получается? Человек ничего особенного не творит, а ты нутром чувствуешь в нём страшную силу. Лютую, хищную, стремительную. Неужто сам Ялмак? Лишень-Раз?..
