Ошимское колесо (ЛП) - Лоуренс Марк (книги бесплатно без .TXT) 📗
Мне снился Джон Резчик, огромный и сатанинский, словно реальность была недостаточно страшной. Я видел, как он тянется ко мне оставшейся бледной рукой, увешанной трофеями своего ремесла – губами, которые он отрезал для Мэреса Аллуса и носил как браслеты. Я пытался убежать, но снова оказался привязанным к столу в маковых залах Аллуса. Эти огромные белые пальцы искали меня, приближаясь… приближаясь… а я закричал, и стоило мне крикнуть, как стены и пол исчезли, превратившись в пыль и сухой ветер, открыв небо, освещённое мёртвым светом цве́та несчастья. Рука Резчика отдёрнулась, и в тот миг, зная, что я снова в Аду, я крикнул ему, чтобы он схватил меня и вернул обратно. Меня уже не волновало, что меня ждёт, поскольку, пожалуй, лучшее определение Ада состоит в том, что нигде нет такого места и такого времени, куда бы ты не захотел сбежать из Ада.
– Что-то не так.
Я поднял глаза и увидел, что Снорри остановился передо мной и смотрит на окружающие холмы.
– Всё не так. Мы в Аду! – Словами этого не выразить, но даже если вы просто идёте по пыльной канаве вслед за потоком душ, Ад хуже всего, что вы когда-либо знали. Вам так больно, что хочется рыдать, вам хочется пить, вы страдаете от голода, горе давит на вас, словно на шее висят цепи. И даже когда просто стоишь там, чувство такое, будто смотришь, как всё, что ты когда-либо любил, невыносимо умирает прямо у тебя на глазах.
– Там! – Он указывает в сторону зазубренного скопления камней на гребне слева от нас.
– Камни? – Я больше ничего не вижу.
– Что-то. – Снорри хмурится. – Что-то быстрое.
Мы идём дальше, уставшие до изнеможения. Земля тут и там разорвана и покрыта трещинами. Вырываются языки пламени, тянутся в сторону неба, и в воздухе пахнет серой, от которой щиплет глаза и лёгкие. Канава расширяется, превращаясь в пыльную долину, усеянную валунами. Ветер придал им чужеродные формы, многим – тревожно похожие на лица. Я слышу шёпот, сначала неразличимый, а потом, когда пытаюсь разобрать слова, которые становятся всё отчётливее.
– Плут, лжец, трус, прелюбодей, богохульник, вор, плут, лжец, трус, прелюбодей…
– Снорри, ты слышишь?
Он останавливается и дожидается, пока я его нагоню.
– Да. – Он испуганно оглядывается. – Голоса. Они называют меня убийцей. Снова и снова.
– И всё?
–…богохульник, вор, плут, лжец, трус, прелюбодей…
– Ты не слышишь "плут" или "вор"?
Снорри хмуро смотрит на меня.
– Нет. Только "убийца".
Я прикладываю ладонь к уху.
– А-а, да, теперь слышно лучше. Мне тоже говорят "убийца".
– …трус, прелюбодей, богохульник…
– Богохульник? Я? Я? – Я оборачиваюсь и сердито смотрю на каменные лица, направленные в мою сторону. Кажется, каждый валун в пятидесяти ярдах вокруг щеголяет набором гротескных черт лица, которые смотрелись бы к месту на статуях, украшающих башню моего двоюродного деда.
– Гнев: ты повинен в грехе гнева… – доносится из пары десятков ртов.
– Блядь, да я не гневаюсь! – Кричу я в ответ, даже не зная, зачем отвечаю, захваченный потоком обвинений.
– Похоть: ты повинен в грехе похоти…
– Ну… технически…
– Ял? – Рука Снорри ложится мне на плечо.
– Жадность: ты повинен в грехе жадности…
– Ой, да ладно! Все жадничают! Я хочу сказать, покажите мне человека…
– Ял! – Снорри трясёт меня, поворачивая меня к себе лицом.
– Да. Что? – Я удивлённо смотрю на него.
– Похоть: ты повинен в грехе похоти…
– Ладно! Ладно! – Я перекрикиваю голоса. – Я испытывал похоть. И не раз. Соглашусь со всеми семью грехами, только заткнитесь.
– Ял! – Пощёчина, и моё внимание резко возвращается к северянину. – Богам наплевать на все эти вещи. Это твоё вероисповедание. Об этой чепухе стенают церковники.
В этом есть смысл.
– И что?
– Земли мёртвых созданы ожиданиями, но нас здесь двое, и наши веры вступают в противоречие. – Он отпускает меня. – Здесь мы во владениях Хель, где она правит надо всеми мёртвыми. Но…
– Но?
– Думаю, мы сбились с пути и попали в твой Ад.
– О, Боже.
–… не поминай имя Господа всуе… – Голос епископа Джеймса, хотя помощник моего отца никогда не говорил так, будто хочет содрать кожу с моего лица.
Преисподняя, которой правит Хель, двуликая богиня Снорри – довольно жуткое место. Но у меня есть чувство, что мой Ад с огнём и серой, набитый грешниками, которых поджаривают черти, превзойдёт ад викингов по части жути.
– Давай вернёмся. – Я поворачиваюсь и начинаю отступать тем же путём, которым мы пришли. – Как мы вообще здесь оказались? Ты же тут верующий…
– … неверный, неверный, сжечь неверного…
– Я к тому, что у тебя здесь самая сильная вера.
– неверующий, неверующий, пытать неверующего…
– Я бы не сказал, конечно, что моя вера совсем уж слаба, слава Иисусу! – Я крещусь во имя Отца, Сына и Святого Духа, причём это не то равнодушное движение руки, которое исполняет отец, но тщательное и точное действие, которое использует епископ Джеймс.
– Ял, возможно дело не в тебе. – Рука Снорри снова на моём плече, не даёт мне двигаться. Я оглядываюсь, а он кивает, указывая вперёд.
Между двумя большими валунами в долине что-то пролетает. Я вижу это лишь мельком – что-то тонкое и бледное, что-то плохое.
– Это Ад нашего врага. Он принёс его с собой. – У Снорри уже в руках его топор.
– Но никто не знает, что мы здесь… – Я кладу руку на ключ, висящий под курткой, прямо над сердцем. Неожиданно он кажется таким тяжёлым. Тяжёлый и холодный, холоднее льда. – Мёртвый Король?
– Возможно. – Снорри водит плечами. В мёртвом свете голубые глаза кажутся почти чёрными – он смотрит на камень, за которым исчезло существо. – Если каким-то образом он узнал, что мы здесь, то быть может он хочет отомстить за то, что мы спрятали от него ключ.
– Кстати, насчёт этого…
Дальнейшие разговоры прерывает существо – оно появляется из тени у основания камня и бежит в нашу сторону с ужасающей скоростью. Оно мчится на тонких костяных ногах, каждый толчок бросает его в сторону, а следующий корректирует изменчивый курс по полю валунов. Существо мчится среди камней, а каменные лица позади него кричат от ужаса. Тварь напоминает мне белые нити, которые видны на мышце человека, разрезанного ударом меча. Нервы, как назвал их один из моих наставников, тыкая в кошмарную картинку в какой-то древней книге по анатомии. Тварь похожа на нерв: белая, тощая, длинная, разделяется на конечности, которые в свою очередь разделяются на три корневидных пальца. Голова – безглазый клин, достаточно острый, чтобы вонзиться в человека.
– Нежить. – Называет Снорри эту тварь, и делает три шага в её сторону, выверяя свой замах. Он рычит, когда боёк топора пронзает воздух; бугрятся мышцы, толкающие его вперёд. Нежить размытым пятном проскальзывает под топором и поднимается, хватая Снорри за шею, а другой рукой за грудь, высоко поднимает его от земли и с тошнотворным хрустом швыряет наземь. Вокруг клубами взмывает пыль, и я не вижу, как он приземлился – хотя вряд ли удачно, поскольку вокруг очень много валунов.
– Чёрт. – Наконец я вспоминаю, что надо вытащить меч. Со звоном он покидает ножны, мёртвый свет полыхает на рунах, которыми исписан клинок. Моя рука дрожит.
Посреди клубящейся пыли нетвёрдо поднимается топор Снорри, но нежить выхватывает его, и, продолжая движение по кругу, опускает лезвие там, где по моим смутным предположениям должна находиться голова Снорри. Удар глухой и окончательный. Я вижу лишь топорище, торчащее вверх без поддержки, когда нежить оставляет его и идёт в мою сторону. Пыль по-прежнему вьётся вокруг твари, словно дым. От неё исходит ужас, как жар от огня.
– Ох, чёрт. – Свободную руку я сую под куртку и вытаскиваю ключ Локи. – Слушай, можешь забирать его, только дай мне…
Нежить нападает, да так быстро, что мне кажется, я застыл на месте. В один миг она на краю облака пыли, в следующий уже её рука хватает меня за горло, а другая – запястье моей руки с мечом. Прикосновение твари невероятно омерзительно. Её белая плоть соединяется с моей, и будто бы сливается. Кажется, словно бесчисленные корни проникают в меня, прорываются в вены, и каждый полыхает такой едкой му́кой, что даже возможности кричать не остаётся.
