Радужная Нить - Уэно Асия (читать книги .txt) 📗
Интересно, что скажет Хоно, узнав о гибели недруга? И как хорошо, что братец сейчас на севере. На душе спокойнее…
— Что же случилось с принцем? — спросил я отца.
— Говорят, отравление несвежей рыбой, — поморщился тот, всеми силами стараясь показать, что случившееся его не радует. Если моего брата надутый болван раздражал, путаясь под ногами, то отец исходил ядом при одном упоминании имени человека, покусившегося на права — да что там, жизнь — возлюбленного сына! Признаться, я не терпел Такату за то же самое, а ещё за скудоумие: качество, способное отвратить меня от любого.
— И давно?
— Четвёртый день, так что прибыли вы вовремя. Завтра закончится основной траур, и можно будет отпраздновать ваше благополучное возвращение и наше с уважаемым господином Ю знакомство. Посему, — он бросил взгляд на гостя, — смиреннейше прошу прощения, что не чествую вас, как подобает, в этот исполненный скорби день!
— Ваш дом — образец гостеприимства в тяжелые для страны времена, Хитэёми-сама! — вежливо ответствовал Ю. Я подавил ухмылку: с уходом Такаты ноша государства, на мой взгляд, изрядно облегчилась. Да, мне нисколько не жаль напыщенного глупца, озлобленного на нашу семью! Разве что самую малость. Должно быть, стыдно умирать столь нелепой и низкой смертью…
Отсидев положенное время, мы дождались, когда отец сошлётся на срочные дела, и благовоспитанно удалились на осмотр сада. Это соответствовало и установленному порядку и, что немаловажно, моим желаниям.
— Усопший был человеком, недостойным добрых слов? — полюбопытствовал Ю, как только мы устроились на бамбуковом настиле под мандариновым деревом. Морось прекратилась, хотя небо осталось пасмурным. Похолодало.
Я вздохнул. Не получается у отца скрывать чувства.
— Скорее, не каждого посетит вдохновение, дарующее эти самые добрые слова. Хотя Мунэо-но Анноси оно наверняка посещает…
— Кто он? Распорядитель ритуалами? — предположил мой собеседник.
— Если бы! Придворный летописец! Из низших, а возвысился благодаря умению составлять льстивые и недостоверные хроники, — буркнул я.
— Как у вас всё сложно… — юмеми, улыбнувшись, погладил тонкий мандариновый стволик, после чего осторожно прислонился к нему. Слуги разыскали нас, и теперь маленькие чашечки саке многообещающе согревали пальцы. Праздновать возвращение запрещено, но поскорбеть о судьбе безвременно почившего принца — дело благое? Да, надо не забыть позвать Дзиро. Вот отдохнём немножко…
— Сложно? — я отставил опустевшую чашечку и лениво потянулся. Тело охватила усталая истома, разговаривать не хотелось. Ещё раньше я обнаружил, что в обществе ханьца слушать тишину не менее приятно, чем вести увлекательную беседу. Да и что остаётся, когда ваш спутник на любые расспросы предпочитает смеживать веки, изображая крепкий сон? Волей-неволей научишься получать удовольствие от совместного молчания.
— Угу… — южанин прищурился, будто сытый кот. Мысли прочёл, не иначе! — Сложно. Но занимательно. Ты даже не представляешь, как меня тянет полюбоваться на этого вашего императора!
Кабы напиток был у меня во рту, я бы, несомненно, поперхнулся. Наглец! Лишённый не только почтения к святыне, но и чувства самосохранения. А ну как возьмёт — и ляпнет такое при дворе? Или ему нечего опасаться? Терпение, Кай. Завтра, завтра всё узнаем.
— Но пока меня больше всего занимает… не угадаешь, что! — продолжал тем временем юмеми, сделав вид, что не заметил моего негодования.
— Мэй-Мэй? — осведомился я.
Тот замахал руками.
— Вовсе нет, я полностью полагаюсь на гостеприимство твоей семьи. Да и сама девочка не пропадёт. Если пожара не будет, — добавил он, искоса взглянув на меня.
Я пропустил подначку мимо ушей и плеснул саке нам обоим.
— Так что же тебя занимает?
— Вон тот обгорелый пень, — юмеми, обернувшись, указал на останки Хозяйки.
— Все удивляются, — кивнул я и вкратце просветил гостя.
— А, священное дерево, — понимающе протянул тот. — Понятненько.
— Что именно? — заинтересовался я.
— Это место обуглено, если говорить образно. Я о самой земле, на которой росло дерево. Знаешь, что бывает, когда на свежей траве устроишь большое кострище?
— Выжженное пятно, — быстро ответил я. — На долгие годы.
— Вот и там всё будто выжжено. Какой-то силой, которой уже нет, а след остался. И годами будет оставаться, как ты верно подметил. Пока новой травой не зарастёт.
— Значит, мой братец Хоно прав, подбивая отца выкорчевать остатки криптомерии, перепахать землю и засадить её камелиями в угоду матушке? — уточнил я, не совсем понимая, о чём говорит юмеми. О том, что видит или… о том, что чувствует?
— А твой брат хочет избавиться от дерева? — пожал он плечами.
— Ну… да.
— Ещё занимательнее, — промурлыкал он. — А ты сам? — острый взгляд метнулся в мою сторону.
— Раз это память о дедушке, пускай стоит. И, понимаешь… хорошее оно было, это дерево, — смущённо добавил я, встретившись с усмешкой Ю. — Последние следы исчезнут — и будто не существовало его на свете. А такое красивое росло!
— Не знаешь, почему дед его так назвал? — ханец направлял беседу в нужное ему русло. Какое?
— Хозяйкой? Не представляю. Всегда звал, сколько себя помню. Наверно, потому что она присматривала за нашей семьёй долгие годы. Была выше всех деревьев в саду. Можешь у Дзиро спросить, вдруг ему известно? Он прежде деду служил, до самой его смерти.
— Спрошу, — пообещал юмеми.
— Источник твоего интереса скрывается — как ты выразился — в земле, выжженной некоей силой?
Собеседник кивнул, лихо опустошая новую чашечку.
— На такой почве цветы не приживутся, можешь передать своему брату. Если и примутся… впрочем, нет, и не сажайте.
Я присовокупил довод к остальным.
— А на досуге надо бы здесь подремать, — ханец обнял локтем мандариновый ствол и изобразил на прекрасном лице высшую степень умиротворения.
— Да хоть сейчас, любознательный ты человек! Главное, не забудь поделиться увиденным! — Я с неохотой покинул насиженное место, предварительно наполнив чашечку Ю. — Позволь ненадолго отлучиться. Можешь придремнуть, а можешь… тут ещё изрядно осталось, в бутылке. Я мигом — только проверю, всё ли готово!
Но моим намерениям переговорить с Дзиро было суждено слегка потесниться.
— Кай! Старина, ты вернулся! Я тут каждый день считаю! — весёлый голос из-за спины заставил меня подпрыгнуть за мгновение до того, как я оказался в приятельских объятиях друга детства, Татибаны-но Ясумасы.
Говорят, мы с ним похожи. Одного роста, равно тонки в кости, волосы в детстве — и те были сходного оттенка. У Хоно — чёрные, отливающие синевой, что украшает спелые сливы. А у нас с Ясумасой — посветлее, цвета коры камфорного дерева. Да мы и родственники с ним, по покойной бабушке. Дальние.
Наставники частенько нас путали, особенно поначалу. На самом-то деле, стоит приглядеться — мгновенно разберёшься, кто есть кто. Ясу куда серьёзнее меня. И упрямее. В детстве это проявлялось даже сильнее, чем теперь. Ему было непросто сходиться с людьми, и во многом это вина ещё одного различия меж нами. Если я могу, не напрягая зрения, разглядеть, что за добычу несёт по небу ястреб, то мой друг, по его собственному меткому выражению, слеп, как ныряльщик за жемчугом. Говорят, когда открываешь под водой глаза, кажется, будто смотришь через тонкий шёлк. Именно таким, мутноватым и размытым, видит он окружающий мир. Если наставник по стрельбе из лука восхищался моей зоркостью, не уставая попрекать несобранностью и торопливостью, то Ясумасу обучать было приятно, но бесполезно. Он упорно тренировался, последовательно и терпеливо. Отрабатывал постановку ног, рук и тела, спуск тетивы. Не добился лишь одного — попадания в цель. Какова истинная причина беспрестанных промахов, окружающим было невдомёк. Учителю он жаловался то на соскользнувшую стрелу, то на спазм в плече, то на мнимые рассеянность и бездарность. И, поскольку упражнялись мы, скорее, порядка ради — не лучников же из нас воспитывали — секрет Татибаны-но Ясумасы так и остался известен немногим. Пожалуй, только его родителям да мне.
