Радужная Нить - Уэно Асия (читать книги .txt) 📗
— Если на этом футоне лежало тело Савасаки, то зеркало должно быть рядом, — пробормотал я, светя по сторонам.
— Да вот же оно, Хитэёми-сама! — воскликнула Мэй-Мэй. — Прямо под ногами.
Я отскочил. На полу лежало бронзовое зеркало средних размеров, с красивой резьбой по ободу. Нагнулся. Цветы и птицы…
— Не поднимайте! — девушка истолковала моё движение по-своему. — Господин ведь предупредил вас!
Она потянулась к нему, но наклониться не успела. Между нами выросла тень. Мицко.
— Не смей даже прикасаться — ты, проклятая кукла! — она протянула руки к красавице, затем резко отдёрнула. Мэй-Мэй, не обращая на неё никакого внимания, склонилась перед зеркалом и осторожно подняла его с пола. Ю-рэй резко обернулась ко мне.
— Скажите своей девке, чтоб не трогала! — голос прозвучал настойчиво и жалобно одновременно. Так дитя взывает к матери, чтобы она отняла у сестры общую игрушку.
— Прости, но это не твоё зеркало, — твёрдо сказал я. Теперь, разделив с ней страдания, я не смущался того, что беседую с призраком. — Оно принадлежит Канако.
— Эта похотливая тварь мертва! — неистово завопила женщина, изготовившись к прыжку.
— Так же, как и ты, — спокойно ответил я.
Мицко словно в камень превратилась.
— Нет… Я не могу быть мертвой… Я…
— Ты совершила самоубийство. Перерезала себе горло ножом. Вспомни, ножом своего господина!
— Савасаки-доно… — несчастная закрыла лицо руками.
— Обуреваемая тёмными страстями, ты стала пленницей зеркала. А знаешь, почему? Потому что забыла самое главное: из-за чего… нет, кого совершились злодеяния. Умирая, торжествовала — ведь то, что раньше принадлежало проклятой сопернице, сделалось твоим. Но был ли это твой любимый?
— Нет… — я скорее почувствовал, нежели услышал ответ. — Нет… Савасаки-доно…
Согнувшись и прислонившись лбом к грязному полу, она зарыдала, тихо и беспросветно.
— Так и ненависть возобладала над любовью, поглотила её, — продолжал я. — Даже в этот миг ты не раскаиваешься, что убила Канако. Даже в этот миг не понимаешь, что твой благодетель погиб из-за тебя. Даже в этот миг…
— Это ложь!!! — она заткнула уши, но мои слова продолжали доходить до неё. Душу закрыть не так просто.
— Ты даже не помнишь, скольких людей привела в ловушку порождённого тобой видения. Но так продолжаться не может! — я погладил её вздрагивающее плечо, хотя тон мой оставался по-прежнему суровым. — Разбей оковы. Тебе не место на земле…
— Нет, я не хочу! Я убила человека… нет, многих! Даже Серого… Я не хочу в Макаи!!! — пронзительно вскрикнула она.
— Что такое ад по сравнению с нынешним твоим существованием? — уже примирительно возразил я. — Если останешься здесь, никогда не сможешь переродиться. Никогда не увидишь своего возлюбленного! С каждым днём, проведённым в этом доме, с каждым человеком, заманенным сюда, душа твоя будет делаться тяжелее и тяжелее, и страх погрузиться под землю будет лишь возрастать. Ты поэтому упомянула подвал? Ведь там ничего нет.
По лицу ю-рэй текли слёзы. Девушка-кукла, с интересом наблюдавшая за мной и как будто не замечавшая призрака, шагнула вбок и на протянутых руках подала зеркало, развёрнутое полированной поверхностью вниз.
— Мы должны его разбить, Мицко, — мягко сказал я. — Ты обретёшь свободу и сможешь сама решить, готова ли к очищению. Согласна?
Женщина отёрлась рукавом и неожиданно кивнула.
— Разбить? Но как? — она косилась на меня исподлобья, но это был уже другой взгляд, совсем другой. Обречённость сменилась надеждой.
Я поразмыслил.
— Нож. Нож твоего господина — где он?
— Кай, ты редкостный умница, — вклинился восхищённый голос юмеми. Мэй-Мэй улыбнулась — значит, тоже услышала. А Мицко продолжала смотреть на меня во все глаза. — Нож, на виду у зеркала зарезавший сначала его владелицу, а после — убийцу. Да, он — та самая вещь, которую можно противопоставить кагами-но бакэ. Он намного сильнее.
Я не был уверен в правильности догадки, но спорить не стал.
Мицко тем временем опомнилась и бросилась разгребать рухлядь. Внезапно очертания её тела стали расплываться.
— Рядом с футоном! — закричал я и сам кинулся на подмогу. Значит, именно зеркало питало её силой! Если опоздаем, то кто знает, смогу ли я в одиночку…
— Нашла! — ну разве она не прелесть? Мэй-Мэй. А какое чутьё на предметы! Хотя, если подумать, она и сама…
Выхватив нож, я поманил Мицко, а красавица наша перевернула зеркало и положила его на пол. Тотчас же света стало ещё меньше, чем прежде. Обрамлённая металлическим ободом тьма впитывала лучи и тепло от нашего светильника. Я опять вспомнил слова из Пустого Сна и приставил лезвие к колеблющейся поверхности.
— Давай же, Мицко!
Ладони женщины, холодные и почти прозрачные, обхватили мои руки. Я нажал. Лезвие до половины погрузилось в черноту, увязло в ней… И тогда надавила Мицко. Одним резким ударом она вогнала нож по самую рукоять. Тьма изогнулась в судороге и рассыпалась осколками давно не чищеной бронзы. Нож тоже исчез. Я упал на ладони, потеряв равновесие. Но когда восстановил его, Мицко уже не было рядом. Только слабый сквознячок взвихрил слежавшуюся пыль…
— Пускай твой новый путь всегда проходит в свете, — неожиданно для себя произнёс я, немного помолчав. Убеждён, что так оно и будет! Но сначала ей придется испытать муки очищения Макаи — агонию души, обречённой помнить содеянное. Справится ли? Что предначертано ей вынести?
— Мы можем возвращаться, — наполовину спросила, наполовину предложила Мэй-Мэй. Я поднял голову. И вспомнил:
— Можем. Разрешишь задать вопрос?
— Задать — конечно, — смеясь, ответила она.
Где-то я уже это слышал…
— Почему ты носишь ханьское имя?
— Потому что так меня назвал господин, — удивилась она, будто я справлялся о чём-то очевидном.
— Тебя… — я помялся, — тебя изготовили по его заказу?
— Нет, я прошла через множество хозяев, и каждый давал мне имя. Но мы, куклы, помним только последнее. Для некоторых память — слишком тяжелый груз.
Она изящно подхватила с пола светильник и помахала мне ладошкой.
— Идёмте, господин огненный мотылёк?
И мы окунулись в сияние звёздных жемчугов Небесной Владычицы. Ненастье закончилось.
Глава 7
Память
(Третий День Земли месяца Светлой Воды, 499-ый год Алой Нити)
Центральная Столица Овара встретила нас мелким обложным дождиком и траурными лентами, изначально белоснежными, а теперь свисающими с домов, оград и арок серыми насквозь промокшими лохмотьями. Сердце исполнилось дурными предчувствиями. Непогода похитила у нас полтора дня, неужели они оказались роковыми?..
Кто-то из семейства Сына Пламени. Но кто?
Несмотря на полуденное время, народа на улицах было мало. Торговля если и велась, то вдалеке от южного въезда в город. А это означало лишь одно: кто-то скончался совсем недавно, не миновало и трёх дней. По обычаю в первые дни траура купля-продажа ограничивается единственной отведённой для этого рыночной площадью, что у Жёлтых Ворот. В иную же пору где только ни натолкнёшься на лоток с жареными лепешками или рыбой, а зазывные голоса лавочников звучат на каждом шагу, исключая внутреннюю площадь при Дворце. Последний опоясан серебристой петлёй Мидорикавы и кольцом высоких стен, под которыми сгрудились наши наделы, словно поддерживающие укрепления изнутри.
Попасть на Дворцовую Площадь можно только через огромную арку — Врата Правителя, возведённые первым императором клана Пламени четыреста девяносто девять лет назад. Он же и основал город, в память о выигранном сражении, переломном в войне Чёрной Нити. Летописи повествуют, что на берегу реки повелел первый Сын Пламени сложить тела воинов, своих и чужих, павших в той битве, засыпать сверху дровами пополам с соломой (стоял жаркий месяц Светлой Земли) и поджечь. Три дня горел великий погребальный костёр, а когда пепел развеялся по равнине, на месте том был заложен город, Овара, [31] вскоре ставший Центральной Столицей. Город, в котором родились многие поколения моих предков. Город, всегда казавшийся мне средоточием памяти о страхе, боли и смерти, поражении и победе. Мой родной город. Белое тебе к лицу, Овара!
