Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны - Малинин Евгений Николаевич (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
У бабули после этого выступления, похоже, просто пропал голос. Ее крохотные глазки яростно сверкали, рука сжимавшая ухват дергалась самым недвусмысленным образом, губы шевелились, но слов для ответа явно не находилось. Макаронин тоже молчал, стараясь придать себе внушительный, даже угрожающий вид, однако это ему плохо удавалось, поскольку смотреть на бабку приходилось снизу вверх. Ситуация снова скатывалась к немой сцене…
И тогда вперед выступил я. Чуть кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание разъяренной бабки, я как можно спокойнее, проговорил:
– Бабушка Ага, я прошу вас не сердиться на товарища старшего лейтенанта, его слова вызваны вовсе не отсутствием почтения к старшим, он просто слишком ревниво выполняет свои служебные обязанности. Давайте мы лучше присядем к… э-э-э… столу, – я махнул рукой в сторону неубранных харчей, – и побеседуем по-доброму, по-соседски…
Бабка перевела взгляд на меня, помолчала, словно бы определяя не таится ли в моих словах какой-то подвох или насмешка, затем посмотрела на разложенные в травке миски, свертки и туески, вздохнула и неожиданно спокойным голосом переспросила:
– Приглашаешь, значит?..
– Приглашаю, бабушка-Ага, приглашаю! – Подтвердил я.
– Ну что же, – бабуля почесала свой длинный нос и махнула рукой, – не откажусь! От доброго сурьезного предложения грех отказываться.
Она присела, сунула свой ухват внутрь чугуна, затем оперлась одной рукой о край своего летательного аппарата, пробормотала себе под нос что-то вроде: – Э-хе-хе… – и сиганула на землю.
Странный это был прыжок – те два с лишним метра, которые надо было преодолеть бабке, она летела, наверное целую минуту, неторопливо, как в замедленной съемке, а когда ее ноги коснулись травы, она даже и не подумала присесть, словно для ее тела инерции не существовало!
Оказавшись внизу, бабуля лихо хлопнула ладонью о ладонь, стрельнула глазом в мою сторону и живо поинтересовалась:
– Ну, милок-говорунок, чем угощать старую будешь?!
– Прошу бабушка, присаживайся, перекусим, чем… – я чуть не сказал «чем Бог послал», но вовремя спохватился, – … чем богаты, тем и рады!
Баба-Ага, потирая ладошки, двинулась к нашему импровизированному столу, а я быстро обернулся и встретил суматошный взгляд Володьши, сидевшего на траве за моей спиной.
– Быстро доставай жбан с медовухой!!! – Прошипел я едва слышно и тут же двинулся вслед за бабкой, – Садитесь, бабушка-Ага, садитесь, где вам удобно… Сейчас мы выпьем-закусим…
Бабуля стремительно обернулась ко мне, и в глазах ее зажегся жгучий интерес:
– Так у тебя, милок-говорунок, и выпить что есть?!!
– Ну, бабушка-Ага, – я гостеприимно развел руки, – для такой гостьи, как не найти!! Это ж честь какая – саму бабу-Агу – страх и ужас округи, угощать!! Уж мы постараемся не ударить лицом в грязь!!
Смекалистый Володьша, между тем, быстренько развязал Василисин мешок и извлек на свет заветный жбан.
Едва бабуля уселась на травку около разложенных харчей, наш музыкант поставил перед ней грубую, но поместительную, глиняную кружку и наклонил над кружкой жбан. Желтая, призывно пахнувшая сытью, струя мягко плеснула в глину, и густая пена поднялась над обрезом кружки, и тут же под жбан подсунулась крепкая широкая ладонь Макаронина с зажатым в ней… «четырехглотошным» граненым стаканом!
«Интересно, откуда у Володьши кружка, а у Юрки стакан?!» – Подумал я, но вслух, естественно, ничего не сказал.
Бабка, неприязненно взглянув на представителя силовых структур, пробормотала:
– Ишь ты, каков шшанок, из хрумсталя лакает!! Где только посуду такую раздобыл?.. Сдушегубствовал, наверно!!
И вдруг, сверкнув в мою сторону глазом, поинтересовалась:
– А ты что ж, милок?.. Или сам-то чарку не пригубишь?..
И тон у нее при этом был ну очень подозрительный.
– А мы, бабушка-Ага, прям из этой посуды… – высунулся вперед пришедший в себя Володьша, – …у нас этих… чарок… больше не имеется!..
– Да?! – Недоверчиво буркнула бабуля, снова стрельнула в меня глазом, затем посмотрела на стоявших наготове Макаронина и Володьшу, шумно выдохнула и метнула содержимое кружки себе в глотку.
На мгновение глазки у бабки крепко зажмурились, губы сжались, а затем, на ее не слишком симпатичную физиономию выползла благостная улыбка.
– Эх!! Хорошо!!! – Высоким фальцетом взвизгнула старушка, глазки ее широко распахнулись, и она как коршун бросилась на закуску.
Старший лейтенант и менестрель, словно ждали этих слов. Володьша немедленно припал губами к жбану, а российский офицер, держа свой стакан двумя пальцами, вытянулся чуть ли не по стойке «смирно», медленно и аккуратно выцедил желтую, мутноватую жидкость.
Володьша оторвался от жбана, и на его лице появилась улыбка, весьма похожая на бабкину.
– Хорошо!.. – В тон старушке прошептал музыкант и после некоторой раздумчивой паузы протянул жбан мне.
Я посмотрел на Макаронина вопросительным взглядом, а тот в ответ, скривив физиономию, недовольно буркнул:
– Бражка!..
И это действительно была бражка!.. Но компанию следовало поддержать.
Взяв в руку еще один пирог, я присел напротив бабули, желая задать ей пару вопросов, но увидев, как та закусывает, решил подождать, когда наша маленькая гостья утолит свой голод.
А голод, похоже, был велик. Баба-Ага тащила в рот все подряд, обжаренные в сметане грибы, вяленое мясо, пироги с капустой, сладкие ватрушки, моченые яблоки… «Стол» вокруг нее стремительно пустел, а бабка и не думала приостанавливать свою трапезу!
– Слышь, Сорока, – раздался у меня над ухом жаркий шепот Юркой Макаронины, – эта бабка оставит нас без харчей!.. Вот увидишь – она все сожрет!..
Баба-Ага на мгновение оторвалась от пирога и с неодобрением посмотрела на старшего лейтенанта, но ничего не сказала – рот у нее был полон.
В этот момент Володьша, снова завладев жбаном, ласково поинтересовался:
– Бабушка-Ага, еще медовушки выкушать не желаешь?..
Бабка встрепенулась и ухватив свою кружку, развернулась в сторону «виночерпия»:
– Плесни, касатик, плесни…
Новая порция желтой, мутной влаги полилась в кружку бабки, а после того, как бабуля «выкушала», к жбану припал и наш менестрель.
– Как только они это пойло пьют… – не удержавшись, прошептал Макаронин, – …ни вкуса, ни градуса!..
И снова бабка неодобрительно покосилась на старшего лейтенанта. Юрик, положительно все больше и больше не нравился бабе-Аге!
Но, всему на свете приходит конец, пришел конец и трапезе нашей гостьи. Тяжело вздохнув, звонко цыкнув зубом и оглядев опустевшую «посуду», бабуля, не оглядываясь, протянула руку с кружкой в сторону Володьши и потребовала:
– Ну-кось, касатик, нацеди еще с медком… Разгонную!..
Опрокинув в себя третью кружку пойла, бабка рыгнула и посмотрела на меня замаслившимся глазом:
– А ты, милок-говорунок, могёшь со старым человеком обшшение поддерживать! Ну, так о чем ты со мной хотел говорить-побеседовать?!
Я почесал в затылке, словно бы не решаясь задать первый вопрос, а потом с отчаянкой в голосе проговорил:
– Да вот не могу я понять – почему тебя так все боятся?! С кем ни заговоришь, как услышат «баба-Ага», так впору лекаря звать!! Ну что в тебе такого страшного?!
Баба-Ага широко, с довольством, улыбнулась, открыв мелкие и удивительно белые зубы, а затем сразу же построжала:
– А потому, милок, я страшная, что не всем вот так везет, как тебе… – тут она глянула поверх моей головы и добавила, – …и твоим охламонам!
Бабуля посмотрела прямо мне в глаза и начала развивать тему:
– Ить со мной встреча тока двояко кончается – или встречному убиту быть, или ограблену. Ить, когда я на своем везделете подлетаю, меня ить не видно и не слышно, а тут вдруг вой-грохот, это я глушилку с заклинания снимаю! И только он… встречный, который… с испугу-то морду кверху вскинет… это что б, значит, увидеть, что там в небесах грохочет, я как раз на посадку, да так что б рядышком с ним, сердечным, свой везделет грохнуть!! Вот тут он, родимый, окончательно и пугается!! Получается так, что ежели он до смерти пугается, так быть ему убиту, а ежели он пугается только до бессознательности – значит, повезло, будет только ограблен!! Потому и слух такой по всех нашей земле идет, что с бабой-Агой… о-го-го-й… лучше не встречаться!! Оттого мне ото всех и уважение!!
