Камень, брошенный богом - Федорцов Игорь Владимирович (книги полностью бесплатно txt) 📗
До заветного укрытия добрались незамеченными. Конечно, в партизанской жизни имеется своя романтика, но таким городским баловням как мы она пришлась не слишком по вкусу. Мешали комары, негде прилечь-присесть, и главное нечего бросить в донимавшую урчанием кишку. Перетерпев, какое то время, со слов Маршалси год, двинулись дальше. Выезжать на тракт не рискнули, по соображениям безопасности, и медленно катили у кромки рощи в направлении Енноха, городка по определению идальго расположенному "где то там". Там так там! Я со спокойной совестью доверился познаниям Маршалси в географии и, как оказалось совершенно напрасно. В Еннох мы не попали, а попали в Тещин Бродок, сельцо, напоминающее белорусскую деревню времен немецкой оккупации. Развалины вперемежку с кривобокими избами и пустотами выгоревших хозяйств.
Из Тещиного Бродка мы убрались без задержек. Местные мужички, вооруженные кольями и оглоблями, очевидно пребывавшие в мятеже, приняли нас за государственных чиновников и атаковали из-за плетней дружным фронтом. От неприятностей членовредительства нас спасла резвость нашего Буцефала, немилосердно лупцуемого Маршалси.
Только в Кугге, следующем пункте остановки, нам удалось найти пристанище. Подъезжая к единственному на весь околоток шинку, мы приятно удивились, встретив на ступеньках заблеванного крыльца, кого вы думали? Нашего замечательно юного барда! Загнанный судьбой и собственным страхом в эту "даль светлую" певец отваге и доблести зарабатывал на хлеб насущный увеселением местных пьяниц. При нашем с Маршалси появлении блудный сын бросился в отцовские объятия и даже скупо прослезился. Далее последовали перекус наспех, махинация с продажей повозок, старой и новой угнанной, отчаянно жмотский торг при покупке лошади и седел. Не прошло и часа как, расспросив дорогу, наше трио отправились в путь. Мы были собранны, серьезны и похожи на шайку ворюг, которых кони несут к новым приключениям.
8
Судьба и небо благоволило нам. Где тишком, где бочком, выбрались на тракт, ведущий в Близзен, Земли Союза Вольных Сеньорий. На мой вопрос, что за Союз и в чем его вольность, Маршалси кратко пояснил.
— Бардак из бардака. С родни вашим маркграфствам. Только близзенские сеньоры не сами себе господа, а личные ленники императора.
— Плохо это или хорошо? — поинтересовался я Маршалси, сотворив хитрую рожу на нелестный намек.
— Хорошего только, что отделаемся от назойливых домогательств семейки Пачеко. В Сеньориях полномочия нашего любимого альгвасила — тьфу! и не больше!
— И то ладно, — с удовлетворением произнес я и обменялся с идальго ехидными улыбочками.
Близзенский тракт не особо оживлен движением. Нам повстречались несколько фургончиков торговцев посудой и мануфактурой, фура с вином, довольно неплохим на вкус и крепость, кибитка бродячих комедиантов, да почтовый гонец, не различавший от беспробудного пьянства ни дороги, ни направления. Общества, по правде сказать, мы и не искали. Устраивала нас и окружающая местность. Вдоль пути слева расстилались каменистые пустоши, оживленные темной зеленью полыни, справа подпирали невысокие холмы, по чьим пологим склонам ползли вверх дубовые околки.
Отмахав за два дня не меньше тридцати лиг, мы достигли Ёздра. Имперская глубинка ни чего не ведавшая о наших проделках в Лектуре хлебосольно распахнула перед драпающими героями двери "государева кружало". Не упустив возможности по-людски отдохнуть, мы поели горячего, курящегося парком и скворчащего салом жаркого, распили холодную, в подвальной пыли бутылку муската, в полглаза подремали часок-другой и продолжили путь.
По мере удаления от Лектура или если хотите приближения к границе Бадии и Вольных Сеньорий, мы чувствовали себя значительно лучше и уверенней. К нам вернулись бодрость духа, желание жить и дышать полной грудью, и осанка приобрела барскую вальяжность присущую истинным кабальеро. Маршалси вновь ударился в воспоминания, Амадеус не стесняясь, распевал фривольные песенки, а я умилялся подозрительно справедливому народному утверждению — Дуракам везёт! Умиление прошло быстро — объявился разлюбезный альгвасил со своей оравой. Ярость его кипящего жаждой мести сердца я ощутил за лигу разделявшего нас расстояния. По счастью мы уже подъезжали к мосту через величественную Адахо, около которого для таких как Пачеко выставили пограничную стелу с предупредительным напоминанием — за рекой властвует право Сеньорий.
— А вдруг альгвасил не оставит нас в покое и последует за нами на чужую территорию, — усомнился бард в действенности выбитой на камне надписи.
Умеют некоторые, не смотря на юный возраст, как бы ненароком пройтись по клумбе с васильками надежд грязными сапожищами неверия.
Впрочем, о такой возможности подумал и я. Развеять опасения обратились к идальго.
— Думаешь, его остановит? — спросил я у Маршалси, на что тот привел короткий поучительный пример.
— Пять лет назад в Богаре, земле из близзенского союза, повесили двух нечистоплотных клерков укравших казенные деньги. А рядом с ними алькальда и его служак, вознамерившихся без спросу ловить воров в Вольных Сеньориях. Так что будьте спокойны, кто-кто, а лектуровский альгвасил знает, чем может обернуться для него вторжение в область права Близзена! Тем более сейчас!
Идальго указал на противоположный берег. С другой стороны, к мосту, вовсю прыть запряженной четверки мчалась карета в сопровождении трех десятков всадников в воинском снаряжении.
— Видишь на гербе меч под золотой короной? — заметил Маршалси с бодрой ноткой в голосе. — Как пить дать почетный поставщик рекрутов в императорскую гвардию.
— Да пускай хоть личный мойщик ночных горшков императрицы, — не оценил я знаний идальго местной геральдики. — Не поторопимся, он помешает нам перебраться на близзенский берег!
Напоминание о том, что мы все еще находимся на территории Бадии, а, следовательно, и в законной досягаемости альгвасила, заставило поспешить с въездом на мост.
С верхотуры каменной переправы окружающие красоты просматривались и вширь и вдаль. Ленивое течение бирюзовых вод переливающихся золотыми бликами, песчаные берега, одинокий, похожий на спящего стража, красный утес, островок, укутанный в заросли ив и камыша, рыбацкую лодку в компании вороватых чаек и шустрых стрижей. Но самая запоминающаяся деталь, выкладывающаяся в усилиях грозная десятка всадников, ведомая злопамятным сеньором Пачеко. От переизбытка чувств, я помахал альгвасилу рукой и послал воздушный поцелуй. Прощай на веки последняя любовь!*
Не затягивая расставания, мы дружно и быстро съехали на желанный берег Близзена. Спасены! Радостно забились парадной дробью наши сердца. Спасены! Возликовали томимые долгой неизвестностью наши души. Спасены! Вздохнули с облегчением наши многострадальные задницы, избитые о седла.
Неожиданности начались, где и не мыслились. Карета, выполнив гоночный вираж со скрипом осей и отрывом колес от земли, преградила обретшим спасение дорогу. Дверь с выпуклым гербом резко, как от пинка, открылась. Из атласно-розовых внутренностей кабины появилась симпатичная сеньора, похожая на панночку из "Вия".
— Добро пожаловать, граф! — обратилась она ко мне, словно мы были знакомы тысячу и одну ночь.
Я непонимающе посмотрел на Маршалси, Маршалси на меня.
— Вирхофф, — в полголоса угрожающе прошипел он, в ожидании подвоха. Я невинно округлил глаза. Ни сном, ни духом!
— Добро пожаловать, граф, — настойчиво повторила мне "панночка". Голос ее окрасился оттенками плохо сдерживаемого негодования. Два здоровенных пса, словно по команде материализовались из ниоткуда и, закружили вокруг нашей троицы, свирепо косясь в мою сторону. На собачьих мордах ясно написано красноречивое: Прикажут — берегись!
Признаюсь, я растерялся. Я лупился на "панночку" и не мог сообразить чего собственно от меня надобно. В поисках ответа мысли в моей голове метались, что юный пожарник на тушении борделя. Нужно и дело делать, и самому не сгореть и охота на девок голых и сиськатых посмотреть.
