Черный завет - Булгакова Ирина (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
И торопил ее слышный еще крик Ладимира.
– Вернись, Доната! Вернись!
Но стоило вспомнить хитрые глазки мужичка, как досада острая, с годами ничуть не утихшая, сжимала сердце и гнала дальше.
Нога зацепилась за незамеченный в сумраке корень вывороченного дерева, и Доната кубарем скатилась на дно неширокого оврага. Тут же поднялась на четвереньки и носом уткнулась в стоптанные сапоги. Точнее, один сапог, тот, что совсем прохудился – каши просит.
– Шустра ты, девка, – масляный голосок хоть на хлеб намазывай. – Размялась? Это хорошо. Девкам первое дело – хорошо размяться. А то иная девка как квашня, пока сообразит, что к чему. А я шустрых люблю, легки на подъем. Смотреть одно удовольствие. Руку давай – подняться помогу. Повеселила ты меня. Давно так не смеялся. Уж за всю жизнь мою, без начала и конца, не помню я, чтобы от меня девки бегали. Пойдем к попутчику твоему. Вместе вы, вместе и разбираться будем…
Она отказалась от крепкой руки в мозолях, с короткими пальцами и навеки въевшейся грязью. Поднялась сама, и долго оттирала грязь. И век бы отряхивала мусор, что пристал к рубахе и штанам. Но толку-то? Куда от Дорожного Попрошайки денешься?
– Чего бежала-то? – назидательно говорил мужичок, вышагивая рядом. – Убивать разве тебя буду? Так нет, что я, проклятый какой? А если и попрошу чего – так от тебя же самой зависит. Как известно, хочешь – отдай, а не хочешь – кто же неволить будет?
Ага. Как же. Упрямо поджав губы, Доната слушала его болтовню, а рука обреченно касалась кожаного пояса. Отнимет, изверг, как пить дать, отнимет. С нее и взять-то нечего, кроме метательных ножей. А этот… души у него нет. А где души нет, откуда совести взяться?
Та единственная встреча с Дорожным Попрошайкой до сих пор отзывалась болью в душе. Болью и детской обидой.
Тогда они с матерью затеяли долгий поход. Мать называла это «обойти владения». А когда веселилась от души, то говорила «пометить владения».
Долго бродили они по отзывчивому лесу, и к полудню вышли на заброшенную дорогу. Мать не хотела идти по дороге, Доната уговорила ее. На ней красовался подарок – пояс, расшитый блестящим самоцветным бисером и камнями. Такой дорогой подарок. Детская душа пела от радости, глядя на то, как лучи Гелиона забавляются с разноцветными камешками. А в лесу когда еще дождешься, чтобы свет добрался до переливающегося всеми цветами радуги узора!
Недолго ей оставалось радоваться. У обочины, как раз за поворотом заброшенной дороги, встретил их мужичок. Стоял и ухмылялся. Мать тогда крепко сжала руку Донаты, стиснула зубы и пошла прямо на него. Мужичок долго рассыпался в любезностях, а потом просто сказал:
– Поясок у девочки больно хороший. Приглянулся мне. Так вот, просьба у меня: отдайте мне поясок, очень прошу.
Доната от такой наглости только рот открыла: сейчас мать выпустит когти и покажет мужичку, каково это – гадости говорить. А вместо этого мать глубоко вздохнула, присела перед Донатой на корточки и долго смотрела в глаза.
– Отдадим старичку поясок, дочка?
– Он не старичок, – упрямо склонила голову Доната.
– Отдадим, дочка, – мать снова вздохнула. – От греха подальше. Я другой тебе подарю.
Она так жалко, так непохоже на себя сказала, что у Донаты затряслись губы. Мокрыми от волненья руками она едва справилась со сложным замочком. Потом, кусая губы, чтобы сдержать навернувшиеся слезы, протянула поясок Дорожному Попрошайке.
Тот погладил ее по голове, назвал хорошей девочкой. Она отшатнулась, как от удара, и мысленно похвалила себя за то, что сдержалась и не вцепилась зубами в его руку.
Позже выяснилось, что можно было пояска Попрошайке и не отдавать. Но тогда на обратной дороге могло приключиться что угодно. От пустякового укуса лесного клопа – нога опухнет и всего лишь неделю ходить не сможешь, до… Да всего. Дерево – век стояло, вдруг упадет и тебя придавит. Перед смертью пожалеешь, что не уступила мужичку вещи понравившейся, а поздно будет.
Кстати сказать, у матери так и не получилось после того подарить ей пояска нового…
– Молодые вы, шустрые. Чего не побегать вам, ножки молодые не размять? Ты чего же не побежал с ней, вместе бы порезвились? Смотрю только, увидела меня и ножки так и замелькали, так и замелькали по кочкам, по кочкам. Волосенки развеваются, бежит, бежит, того и гляди мешок потеряет.
Мужичок весело рассмеялся и ткнул Ладимира в бок, приглашая повеселиться. Но тот насупился и молчал. Кому понравится за здорово живешь отдавать Попрошайке вещь. Любую, не обязательно любимую. Но необходимую – раз в дорогу взята.
Обиженно сопела Доната. Пальцы торопливо, судя по всему, в последний раз, ощупывали мягкие гнезда с торчащими рукоятями. Отнимет. Как есть ножи попросит. Вот возьмет и не отдаст. И будь, что будет! Хоть на костре сгорит, хоть с Мусорщиком встретится!
Ухмыляется, сволочь дорожная. Знает, что духу не хватит не отдать. Они с Ладимиром вдвоем, и попросит мужичок одно за двоих. И спросит за одно, не отданное, с двоих.
– Верно говорю? – мужичок по-прежнему веселился. А чего ж ему, гаду, не веселиться, если хватает наглости у детей самое дорогое просить? – Людишки жадные пошли, жадные. У иного попросишь – с превеликой радостью отдаст. А попросишь у другого, да жалобно так: дай, милый, уж больно вещичка хорошая, ты себе еще заимеешь. А он – самому надо! Я что? Я ничего. Отошел в сторонку, слезы обидные рукавом утер и говорю: жадному и наказание по его жадности. Не успел я отвернуться, как он в речку купаться пошел. Да и утонул. А я при чем? Все знали, что коряга там опасная, цепью скованная, любит людей за ноги хватать, а он, выходит, один не знал? Ан нет. Жадность ему глаза и застила.
Доната и не слушала его, а все равно распалялась. Тянет и тянет с просьбой – все жилы вытянул. И хотела бросить ему в лицо «говори, давай, что надо?», да сдержалась. Не стоит лишний раз сердить Попрошайку. Может, передумает, смилостивится?
И рассталась с надеждой, увидев вытянутый в свою сторону короткий, грязный палец.
– Два-то сразу, не много ли для одной? – глазки, и так маленькие, и вовсе щелками стали.
Кого – два? Чего – два? Доната изумленно взглянула на Ладимира, может, он понимает? Ножей-то три! Но Ладимир стоял, упрямо сжав губы и не отрывал от мужичка жесткого взгляда.
– Верно я говорю? – настойчиво спрашивал мужичок. – Два для одной – не многовато будет? А?
Донате пришлось ответить, все равно не отстанет.
– Два для одной – это много, – спокойно, как слабоумному, объяснила она.
– Вот и я говорю, – тут же подхватил мужичок. – Просьба у меня к тебе: одно из двух мне отдай, а уж которое – тебе решать. По рукам?
Не имея даже отдаленного представления о том, в чем состоит его просьба, она машинально кивнула головой.
– По рукам? – запросил словесного подтверждения мужичок.
– По рукам, – твердо согласилась Доната, с великой радостью понимая, что метательные ножи останутся с ней.
– Совсем с головой не дружит, сволочь дорожная, – угрюмо сказал Ладимир, когда от Дорожного Попрошайки не осталось и следа. – Наверное, закрома от подарков ломятся, так и не знает уже, чего бы еще такого выпросить.
ЧАСТЬ 2
1
– А я говорю, девка это, – здоровый краснощекий мужчина, сидящий за соседним столом в шумной компании, подмигнул Донате. – Вот и титьки какие-никакие под рубашонкой обозначились.
Хохот его приятелей вспугнул кошку, греющую спину на каминной полке. Она подскочила и угрожающе выгнула спину.
Пусть веселятся. Лишь бы руки не распускали. Доната отставила пенящееся пиво, но едва пригубила его. Без спиртных напитков сидеть в таких заведениях не полагалось.
– Это первое правило, которое надлежит тебе усвоить, – сказал Ладимир.
А сидеть в кабаке с печальным названием «Вдовушка» предстояло неизвестно сколько. Ладимир был занят поисками ночлега. И неизвестно, найдет ли еще. Время ярмарочное. И даже такой большой город, как Гранд, не мог вместить всех желающих.
