Первый горн (ЛП) - Швартц Ричард (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
— Подожди, пока настанет твоя очередь. Ты получишь то, что останется, или найди себе свою собственную забаву. Выбора предостаточно. Ясно? — пока Янош говорил, он проводил парню остриём вдоль шеи. Когда перерезаешь горло, то режешь как раз именно там. Но Янош резал не глубоко, так, чтобы только пустить немного крови, и больше ничего не случилось.
Бандит поспешно кивнул, после чего Янош оттолкнул его назад и отпустил, в то время как мужчина пощупал обоими руками шею, как будто хотел убедиться, на месте ли она ещё, чтобы потом быстро схватить свой кубок с вином. Янош снова сел.
Воцарилась тишина, ни от кого не ускользнуло это небольшое событие. Многие гости также схватились за горло, как будто каждый из них мог ощутить, как течёт собственная кровь.
Янош огляделся, громко рассмеялся и произнёс что-то, что я не смог расслышать, и все остальные бандиты присоединились к его смеху, даже тот, которого он только что ранил. Зиглинда однако, прекрасно расслышала, о чём идёт речь, потому что побледнела. Её взгляд блуждал в поисках и встретился с моим.
Недавно я подумал, что ей самой понравилась эта игра, но теперь увидел, что она всё ещё испытывает страх, который хорошо могла скрывать.
Я попытался подбодрить её взглядом, насколько это было возможно, но, видимо, это мало что дало, потому что она одарила меня лишь отважной улыбкой и сглотнула.
А потом вернулся хозяин постоялого двора и протянул ей маленькую скрипку, размером едва ли больше двух рук, с обычным большим смычком.
Она осторожно взяла инструмент.
— Это…, - сказала она, и в зале для гостей стало тише, даже бандиты умерили свой пыл. Хотя она стояла там уже несколько минут, казалось, все удивились, что ей теперь есть что сказать.
Она сглотнула.
— Это скрипка моей мамы. Она уже долго в нашей семье, очень долго. Много лет назад, может быть уже даже два столетия, моя прародительница пошла в лес, чтобы собрать цветы. Всё это произошло недалеко отсюда. Когда она подошла к лугу, на котором цвели самые красивые цветы, то увидела лисицу, притаившуюся возле полого ствола дерева. А из этого ствола она услышала красивый, но звучащий по-детски голос, который пытался заставить кумушку лисицу всё же наконец отпустить её. Ей стало любопытно, и моя прародительница подошла к полому пню, и увидела в нём не ребёнка, а женщину, взрослую, но размером не выше, чем в четыре руки. На ней было одето странно сверкающее платье. Она была прекрасна, а её глаза такими ясными и зелёными, как драгоценные камни. Лисица зарычала и на мою прародительницу, которая сама была ещё почти девочкой, но это была всего лишь лиса, поэтому она подобрала несколько камней и бросала в лесу, пока та не сбежала, однако сначала ещё раз зарычав на неё. Женщина, что была в дереве, с облегчением выбралась оттуда. Она сказала моей прародительнице голосом, который был таким ясным, словно стеклянный колокол, что хочет её отблагодарить. Теперь она может загадать желание. Моя прародительница не знала, что ей ответить. Она слышала о феях, вероятно, не больше или не меньше нашего, и знала, что такое часто бывало просто злой шуткой. Фея смогла её успокоить. Что касается желания, она говорила вполне серьёзно. Но прародительница была счастливым ребёнком, она не могла придумать, никакого желания, потому что фея объяснила, что это желание должно быть для неё самой. Прародительница была в растерянности, но было что-то, что ей понравилось. Глаза феи, их зелёный цвет. Ей тоже хотелось иметь такие глаза. Фея рассмеялась и сказала, что это, пожалуй, самое маленькое из желаний и провела рукой по глазам моей прародительницы. Один раз в год, при определённых обстоятельствах, когда она сможет извлечь из этого самую большую выгоду, у неё будут газа феи. Моя прародительница была немного разочарована. Но она кивнула, вежливо поблагодарила, хотела отвернуться и продолжить собирать цветы, потому что чувствовала себя скованно рядом с этой прекрасной, но маленькой феей. Стой, сказала та, это желание было маленьким, я перед тобой в большем долгу. Тогда голос, сказала застенчиво прародительница, он тоже ей нравится. Фея снова рассмеялась и коснулась шеи моей прародительницы. Один раз в году, сказала она… Моя прародительница кивнула, она снова испытала разочарование. Она уже знала. Когда она сможет извлечь из этого самую большую выгоду, у неё будет голос феи. Между тем она уже думала, что, видимо, истории о феях правдивы, и нельзя доверять их дарам. Но, по крайней мере, в них не было ничего плохого. Поэтому она вновь вежливо поблагодарила и отвернулась, однако фея снова её остановила. Это тоже всего лишь маленькое желание, сказала фея, ей всё ещё полагается больше. Между тем моя прародительница в глубине души согласилась с ней, оба выполненных желания ей тоже казались маленькими, как будто были неправдой. В этот раз она сказала, что желает что-нибудь, что можно взять в руки, увидеть, отнести домой и показать отцу.
Что-нибудь, что порадует её и других людей. Что-нибудь, что сделает счастливым и никому не причинит вреда, что будет храниться вечность и всегда останется новым. Затем она встала и стала ждать. Фея опустилась на пень дерева, миниатюрная ножка раскачивалась туда-сюда, пока она размышляла. Просьба моей прародительницы удивила её. В конце концов, она щёлкнула пальцами и выкрикнула, что нашла то, что нужно. Она подняла с земли ветку, поцеловала её, и эта ветка превратилась в скрипку, которую вы здесь видите. Потому что музыка радует, делает счастливым и не причиняет вреда.
Зиглинда подняла скрипку, так, чтобы все смогли её увидеть, в комнате воцарилась тишина. Потом она медленно закрыла глаза, поднесла скрипку к подбородку и начала играть.
Когда она их снова открыла, среди зрителей пронёсся шёпот, даже бандиты казались ошеломлёнными, потому что глаза Зиглинды были теперь неземного зелёного цвета.
Когда смычок коснулся скрипки, мне показалось, возможно другим тоже, будто скрипка начала светится. Звуки, исходящие из инструмента, были такими ясными и чистыми, что причиняли боль.
Зиглинда начала петь, и её голос тронул меня.
Она пела балладу о старом графе, который вспомнил свою первую любовь…
Старый граф в одиночестве верхом
Скачет к лесу прямиком.
Камни и колючки на дороге, подскакивая,
Меч и рог ударяются о ноги.
Скала подступает к скале,
Тропинка становится всё мрачнее.
Вот к мельнице он подъехал в итоге,
Но там нет жизни, ни вблизи, ни в округе.
В здании обвалились все входы,
И колесо не двигает воды.
Солнце и небо в открытую крышу глядят,
Сорняки вокруг, да обломки лежат.
Внутри скамейку нашёл,
К ней мрачный гость подошёл.
Сел, руки на груди скрестив,
Бессознательно глаза закрыв.
И тогда всё пробудилось вокруг,
Механизмы заработали вдруг.
Вода закипела, лес наполнился жизнью,
Колесо завертелось, танцуя кадрилью.
И вот работники бодро носят мешки.
Разгружают телеги они мастерски.
И после мельничного постава пустой,
Кивает мельник ему головой.
По тропинке подпрыгивая, мчится дочь.
Невинная и молодая, очи словно ночь.
Лицо, как чистое небо сияет.
Копна волос его обрамляет.
Весело к графу подбегает она.
Вручает стакан золотого вина.
Ощущает граф счастье прошедших времён.
На прелестную девушку взгляд устремлён.
Сердце его наполняет любовь,
И протягивает он руку к стакану.
Взять был его уже готов,
Но развеялась иллюзия обмана.
Исчезло всё: стакан, вино,
Мельник и дитя его.
Колесо мельницы стоит.
Вода в озерце не бурлит.
И единственный звук, что повсюду слышен
Это вой ветра в балках крыши
