Три испытания мертвого бога (СИ) - Гольшанская Светлана (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
— Видела? — продолжал недоумевать Николя.
— Как вы целовались в гостиной, — краснея до ушей, ответила Герда и закрыла лицо руками.
Охотник громко расхохотался. Герда насупилась, решив, что он насмехается над ее словами, которые и самой показались невероятно глупыми и наивными. Зачем она вообще начала этот разговор?
— Ревнуешь? — неожиданно серьезно спросил Николя.
— Вот еще, — деланно безразлично бросила она. — Просто разочарована.
— Чем? — уже натурально издеваясь, осведомился он.
— Тем, что вы потом поцеловали и меня, — выпалила Герда.
— И тебе не понравилось? — вот теперь точно хотелось придушить наглеца со слишком красивыми синими глазами. Она возмущенно фыркнула, не находя слов, чтобы выразить свое негодование, а потом как будто само с языка сорвалось:
— Да вы… да вы просто мерзкий двуличный тип еще хуже Финиста!
Издеваться Николя прекратил и смерил ее тяжелым взглядом:
— Естественно хуже, ведь я стою здесь и выслушиваю твои претензии, в то время как он развлекается с той, кого я якобы поцеловал.
— Что? — на этот раз смутилась Герда.
— Не целовал я твою Майли. Она сама мне на шею кинулась, а потом еще приворотным зельем опоить пыталась. Не знаю, правда, зачем, но уже догадываюсь.
— Наверное, хотелось, чтобы Финист приревновал и обратил на нее внимание, — вдруг догадалась Герда. Ведь как все удачно получилось: они входят и застают Николя с Майли целующимися. Как в самых паршивых рыцарских романах, только там герой все-таки выпивал зелье и забывал о своей настоящей возлюбленной навеки.
— Что ж, похоже, ей это удалось, — вклинился между мыслями голос Николя. Герда подняла на него виноватый взгляд и заметила маленький синяк на скуле. Это от пощечины? Она ведь так ударила, что рука потом еще долго гудела. А он оказался ни в чем не виноват. Почти. Да, в романах определенно все выходит далеко не так глупо, как в жизни.
— С чего ты решила, что Майли мне нравится?
Герда повела плечами и отвернулась.
— Она похожа на вашу погибшую возлюбленную.
Брови Николя грозно сошлись над переносицей.
— На кого?
— На ту, с островов Алого восхода. Она ведь тоже была темноволосой, медиумом и одержимой, — Герда поежилась от недоброго взгляда. Ну вот, кто ее за язык-то тянул?
— Кто?!. Эглаборг, ну конечно. Надо будет поговорить с ним о том, кому и что можно рассказывать. Хотя, учитывая обстоятельства… — теперь он сощурился, явно что-то в ней высматривая, но потом вздохнул и ответил: — Нет, Майли совсем на нее не похожа.
Герда в задумчивости кусала губы. Ее снедало любопытство. Так хотелось спросить, но это будет слишком нетактично. Да и он не ответит… И все же решила попытаться:
— Расскажите про нее. Вы ведь до сих пор тоскуете? Простите за откровенность, но иногда кажется, что ваше сердце покрыто коркой льда, а от взгляда веет самой холодной зимней стужей. От этого всем делается страшно и неуютно.
Больше Николя не хмурился, а смотрел на нее с какой-то пристальной задумчивостью во взгляде. Герда понурилась. Она опять ляпнула глупость? Что ж, после сегодняшнего, вряд ли он сможет думать о ней хуже.
— Ее звали Юки. Она была дочерью Снежной ведьмы, — после долгого молчания заговорил он странно скрипучим голосом.
Герда удивилась. Неужели расскажет?
— Так она была демоном?
— Нет, Юки была человеком, как и ее отец Страж, который заплутал в горах во время метели. На следующий год его едва живым нашел настоятель Храма Ветров. Исполняя просьбу умирающего, настоятель убил ведьму, а душу заключил в волшебное зеркало, чтобы зло не смогло возродиться снова. Когда он уже уходил из хижины, услышал детский плач и нашел в люльке человеческого ребенка. Это была девочка. Настоятель пожалел ее, забрал к себе в Храм и воспитал, как жрицу — хранительницу того самого зеркала, в которое была заключена душа ее матери.
Я был глупым семнадцатилетним юнцом, когда встретил ее. Ошеломляюще красивую, невероятно умную и бесконечно добрую. Она была как принцесса из той сказки, ты должна ее знать: кожа белая, как снег, губы алые, как кровь, волосы чернее безлунной ночи. Ни до, ни после я не встречал девушки, которая могла бы сравниться с ней. Она потрясла меня, заставила потерять голову. Я был бесконечно счастлив, когда смог ее покорить. Полтора года мы счастливо жили в храме, а потом… потом я начала замечать, что она изменилась. Стала раздражительной и замкнутой. Придумывала мнимые обиды, ревновала…
— К кому? — неожиданно перебила Герда.
Николя протяжно посмотрел на нее и тяжело вздохнул.
— Не важно. Это все было навеянное, нашептанное демоном — ее матерью. Первое время я старался успокоить Юки, убедить в крепости своего чувства. Но с каждым разом это становилось все сложней. На ее теле начали невесть откуда появляться раны и синяки. Каждый раз, когда я пытался выяснить в чем дело, она начинала плакать. И… я сдавался. Просто не мог терпеть вида ее слез. Однажды нам пришлось присутствовать на церемонии венчания молодой пары. И она начала упрашивать меня взять ее в жены. Это стало ее наваждением. А я все никак не мог сделать ей предложение. Из-за ее истерик и риска, который связан с моим ремеслом. Не хотел оставить ее молодой вдовой. А когда все-таки решился, выяснилось, что она опаивает меня приворотным зельем. Вышел скандал. Такой мерзкий. Я сорвался и разбил зеркало. Не знал тогда, что в нем заключен дух Снежной ведьмы. Вообще ничего не знал о ее демоническом происхождении. Чувствовал темную ауру и все равно закрывал глаза. Боялся.
Сразу после той ссоры мне пришлось уехать на Охоту в отдаленную провинцию, а когда вернулся, Юки уже не было. Дух из зеркала воспользовался ревностью и обидой, чтобы вселиться в ее тело. Она похитила из Храма могущественный артефакт — проклятый меч и бежала в горы. Я выслеживал ее несколько недель и настиг возле заброшенной хижины Снежной ведьмы. Она заморозила меня и попыталась добить тем самым проклятым мечом. В Храме к нему запрещали подходить, потому что он ранил любого, кто смел до него дотрагиваться. Но ведьма думала, что ей удастся усмирить оружие благодаря демонической силе. Она просчиталась, ведь Юки демоном не была. Меч выскользнул из ее рук и пронзил насквозь. Я не смог ее спасти. Она умерла на моих руках.
После этого ни меня, ни меч в Храм больше не пустили. Меня заставили стать его хранителем и выгнали…
Николя снял с пояса ножны и на пядь вынул из них тонкий клинок, у самого эфеса которого была вырезана руна перт. Герда неосознанно потянулась к нему, но Охотник ее оттолкнул.
— Он до сих пор ранит любого, кто к нему прикасается, — объяснил Николя.
— Но как же вы его держите? — удивилась Герда.
— Меня он терпит, — Охотник высунул меч чуть больше и провел по лезвию ладонью. Серая сталь тут же впитала выступившую кровь. Только тогда Николя спрятал меч обратно в ножны. — Я подкармливаю его собственной кровью, и он служит мне, как хранителю. Но я прекрасно понимаю, что однажды моих подношений может оказаться недостаточно, и меч обернется против меня, как оборачивался против всех своих хозяев.
— Это ужасно. То, что вы рассказали и то, что вам приходится хранить этот меч. Почему вы не можете от него избавиться или отдать кому-то другому? — выразила свое неодобрение Герда. Чем больше они вот так по душам разговаривали, тем больше она замечала в нем какой-то надлом, который мешал не только открыться, но и просто жить, а не искать смерти на Охоте.
— Кому? Тебе что ли? — горько усмехнулся Николя. — Меч принимает только меня. Возможно, это плата за то, что он отобрал самое дорогое, что у меня было. Это моя ноша, моя память о ней. Я хочу, чтобы она осталась со мной до конца.
— Нельзя ли найти более безопасное хранилище для воспоминаний? — Герда внимательно огляделась по сторонам в поисках подходящей вещи. — Например, вот я. Я ее совсем не напоминаю?
Николя еще раз усмехнулся и отрицательно покачал головой.
— Даже самую малость? — Герда надула губы, показано обижаясь.
