Кольцо нибелунгов - Хольбайн Вольфганг (читаем книги .TXT) 📗
Правила при дворе были очень строгими и не касались только членов королевской семьи. Кроме многих запретов и предусмотренных этикетом правил, в Бургундии существовало строгое соблюдение десяти заповедей, которые имели большое значение у христиан. Прелюбодеяние или даже простая кража яблока — для всего этого предписывались разнообразные наказания.
Зигфрид особо не вникал в эти тонкости — его боги были не столь мелочны. Он не очень-то задумывался над содержанием заповедей и, признаться, не знал их. Однако ему нравилось при дворе, и Гунтер, который, учитывая его статус, не мог стать ему другом, все же был союзником, а союзника не следовало разочаровывать.
Эти мысли мучили Зигфрида целый день, но в конце концов он связал канат и под покровом ночи добрался до окна в комнате Кримгильды. Он надеялся, что у стражников, которых может позвать Кримгильда, нет приказа убивать таких, как он, прямо на месте. Это было не очень сложно — над спальней Кримгильды располагалась галерея с широким балконом, оказавшимся идеальным местом для осуществления планов Зигфрида. Когда луна скрылась в тучах, а факелы, как обычно, были потушены на ночь, Зигфриду даже не пришлось особо прятаться.
Юноша осторожно перегнулся через балкон и принялся спускаться вниз по стене. В полной темноте земли не было видно, но Зигфрид понимал, что произойдет, если он упадет. От непривычных движений левое запястье у него заболело, и на мгновение он вспомнил Брюнгильду, подумав о том, как давно она перестала занимать его мысли. Он не ощущал никакой печали, скорее это казалось воспоминанием о блюде, которое очень любишь в детстве, но потом не ешь в течение многих лет.
Наконец стена закончилась, и Зигфрид коснулся пальцами ног тяжелой занавеси. Спустившись на три локтя вниз, он нащупал ступнями поручни. Затем молодой кузнец перегнулся через узкие перила и оказался совсем близко от комнаты Кримгильды. Он стал раздумывать над тем, что же ему делать дальше. Говорить с принцессой в возвышенном тоне, используя напыщенные слова? Объясниться с ней в надежде, что она его услышит? Бросить к ногам Кримгильды свой меч, которого у него не было? Позвать ее бежать с ним из Бургундии? И что он может предложить ей еще? Жизнь в лесной кузнице? Зигфрид тяжело вздохнул. Как она воспримет его появление? Слезами, криком или даже смехом? На мгновение он подумал о том, чтобы забраться обратно на балкон так, чтобы его никто не заметил. Да, наверное, это был самый разумный выход. Но с тех пор как он увидел Кримгильду в трапезной в самый первый вечер, он уже не мог рассуждать разумно. И все же…
Все сомнения Зигфрида исчезли, когда из занавеси высунулись две тонкие руки и резким движением втащили его в комнату. Зигфрид споткнулся о шкуру медведя, лежавшую на каменном полу, но инстинкт заставил его подняться. Он ничего не видел. В комнате не было даже свечи. Он чувствовал только свое дыхание. И запах. Он даже не успел понять, что же это за нежный запах витает в воздухе, как вдруг почувствовал две ладони, опустившиеся на его предплечья, и губы, приникшие к его губам.
Поцелуй.
Этот поцелуй длился вечность, а когда вечность завершилась, он, казалось, по-прежнему продолжался. Зигфрид целовал девушек в деревне, расположенной неподалеку от кузницы, и даже спал с некоторыми из них. Но этот поцелуй разжег в нем огонь богов. Он хотел обнять тонкую фигуру, прижать ее к себе, повалить девушку на подушки. Но когда он поднял руки, теплое тело отодвинулось от него, и он почувствовал холодное дуновение ветра.
— Ты получил награду за свое мужество, а теперь уходи, — это были первые слова принцессы Кримгильды, обращенные к кузнецу Зигфриду.
— Я… я… — начал заикаться Зигфрид, пытаясь объяснить безумные чувства, бушевавшие в нем. — Мне показалось, что ты избегаешь меня в последние недели.
— Так и есть, — послышался ответ.
— Но почему? Ты что, ничего не чувствуешь?
Он сделал шаг вперед, но девушка, окутанная темнотой, словно почувствовала биение его сердца и тоже сделала шаг назад.
Голос Кримгильды дрожал.
— Сильнее, чем ты думаешь, — сказала она. — И чем больше я этому сопротивляюсь, тем бессмысленнее становится борьба. Я страдаю, как умирающий от жажды человек, который стоит перед огромным морем. И если я выпью эту воду, то умру. Ты это хотел услышать?
— Это больше, чем мои надежды, и все же я пришел не поэтому. Крим…
— Я — это не она, — прошипел голос. — Я буду все отрицать. Принцесса завтра провозгласит о своей помолвке с Этцелем. А кузнеца забудет.
У Зигфрида было странное ощущение, ведь ему приходилось разговаривать с девушкой, имя которой он даже не имел права называть.
— Но если ты меня любишь…
— Я люблю Бургундию, — перебила его принцесса. — И эта любовь, в отличие от любви к тебе, имеет право предъявлять мне требования.
Оцепенение, вызванное поцелуем, наконец прошло, и Зигфрид почувствовал в себе болезненную пустоту.
— Что я могу сделать?
— Забудь меня.
— Для любви я был бы способен на все, но только не на это, — сказал он и в отчаянии сжал кулаки. — Забыв тебя, я не помогу своей любви.
— Но зато ты послужишь двору и всем людям, которые тебе дороги, — послышалось в ответ.
Зигфрид встал на колени, даже не зная, видит ли его Кримгильда в темноте комнаты.
— Для меня ничего не имеет значения, кроме твоей любви. Отошли меня прочь, и я уйду.
— Уходи.
— Ты меня не любишь?
На пару секунд в комнате повисла тишина.
— Скажи мне, что ты меня не любишь, и я уеду отсюда прежде, чем диск солнца появится из-за горизонта.
— Если бы я тебя не любила, неужели бы я так страдала?
Зигфрид в этот момент был готов задушить дракона Фафнира или сломать меч голыми руками, но вся его сила была бесполезной перед невозможностью их любви.
— Неужели нет никакого выхода? Ни единого шанса?
— Без войны или предательства? Без смерти или страданий? — В тихом голосе Кримгильды слышались рыдания. — Нет. Никогда.
— Я сделаю все что угодно, — объявил Зигфрид, нисколько не сомневаясь в своих словах.
— Но ничто не поможет до тех пор, пока ты не станешь сильным королем, которым тебя признало мое сердце.
Зигфрид поднялся с колен.
— Что ж, тогда я стану королем. — Для него это было настолько очевидным, как если бы ему поручили срубить дерево.
Кримгильда глубоко вздохнула и вытерла слезы со щек.
— Зигфрид, завтра утром мы вместе с отцом провозгласим о новом союзе между бургундами и гуннами.
— Когда я стану королем, — продолжил Зигфрид, — мне придется победить войска Этцеля и забрать тебя назад. — В его голосе не было даже малейшего намека на шутку. — Но будет проще, если ты подождешь меня.
Кримгильда, несмотря ни на что, надеялась, что Зигфрид осознает всю безнадежность их любви.
— Ты уже разбил мне сердце! — воскликнула девушка. — Так не разбивай же теперь мою жизнь из-за того, что, предназначенные друг другу судьбой, мы не знаем, как нам поступить, чтобы быть вместе.
Но Зигфрид уже принял решение, каким бы глупым оно ни казалось.
— Ты будешь ждать меня. А я стану королем.
Повернувшись, он отбросил занавесь и схватил канат, свисавший за окном.
Кримгильда даже словом не обмолвилась о том, что уже не может отказать Этцелю, что она успела поговорить с гуннским принцем и была с ним почтительна, что он был с ней любезен и дружелюбен. Она не сказала, что на карту была поставлена судьба Бургундии.
