Предатели Мира - Пекур Екатерина (читать книги полные TXT) 📗
Да, обстановка была необычна. Мы вошли в хупарский район в разгар трудового дня, и всё-таки на его улицах была прорва народу — все как один в ярких, многоцветных, балахонах, с пышными ярко-красными узлами на головах, в массе нательных украшений, которым я и названия-то не могла найти, потому что названия для них существовали только во «внутреннем» диалекте хупара — многочисленные обручи с шариками на шее, кольца и металлические «щетки» и «кисточки» в ушах, кольца на руках, кольца даже в носу!!! То и дело откуда-то доносились ритмичные удары — будто в мастерских (где работали невидимые с улицы люди) молоты, сверла и другие инструменты выпевали грозную и озорную основу для музыки. Поначалу меня сшибло с ног этим обилием красок и звуков… и только потом в этом, как мне вначале показалось, вечном и неприличном празднике я начала различать, что одежда на прохожих — совсем не новая, а выражение на лицах — вполне скучное, как раз для обычного дня. Обычный хупарский день — когда их не видят белые, разумеется.
И это я, человек, подготовленный Тер-Карелом и Адди-да-Карделлом почти ко всему! А как бы пришлось бедным аллонга, которые, кроме родного Имения, Университета и научного Института ни Тени не видели! Спору нет, это немало. Но в Хупанорро им бы поневоле пришлось засунуть руки в карманы. Дабы пальцами тыкать не хотелось, а это уж совсем для воспитанного аллонга не годится.
Вдоль главных улиц тянулись пяти-десятиэтажные здания, сплошь жилые, с небольшими магазинчиками в подвалах, а чуть дальше начиналось сполпотворение низкоэтажных построек, домиков, халуп, мастерских, крохотных харчевен и прочего, чему я, опять-таки, не могла найти названия. Из многих окон пахло вкуснейшей едой. Так, как может пахнуть только от готовки хупарских женщин, и от этого наши желудки взбунтовались…
Но найти здесь что-то или кого-то..? В прошлом я не раз слышала о проблемах благоустройства хупарских гетто — теперь мне стало ясно, что приводило исполнителей Мудрейших в такой ужас. Проблема была, как я думаю, в самой структуре хупарской семьи. В идеале им нужны огромные квартиры с постоянно меняющейся планировкой и возможностью бесконтрольного расширения. Я даже видела такой проект, только не могла понять, для чего такие сложности. Ясное дело, для чего — рукодельники хупара легко строили тысячи будочек вокруг существующих жилплощадей, притом совершеннно не беспокоясь о том, что самые верхние из этих будочек опирались на всякие хлипкие доски и подпорки, и, конечно, безо всяких рассчётов! Климат Города позволял строить всё это из самых подручных материалов. Итог сильно нервировал тех-аллонга-которые-принимают-решения — я слышала, постороннему тут невозможно было найти ни дом, ни человека, и даже были специальные отряды милиции, которые разбирались в здешнем ландшафте! А уж сколько народу травмировали и даже убивали обвалы, никто, по-моему, и не считал. И всё-таки запреты на самострой не давали успеха вот уже много столетий.
Вот это и мешало Тайку найти родню. За двадцать лет, пока он жил в Тер-Кареле, всё разительно переменилось. Снесли не только дом, где он жил когда-то, но и улицу — а вместо них громоздились новые халупы, притом было заметно, что под ними ещё недавно были весьма продуманные многоквартирные коттеджи. Ещё один проект спасения Хупанорро пропал втуне, ехидно подумала я, волочась за мулатом. Хотя настроение моё подупало…
За расспросами (требовалось непременно соблюсти все положенные ритуалы вплоть до скорости касания носом) и осторожными перемещениями от одного микрорайона к другому наступил вечер. Мар начал хромать и на мой вопрос неохотно пожаловался, что натёр ногу. Я была великодушна и предложила сесть где-то в уголке и помочь, чем могу. Но Мар отчего-то смутился, заметался и ушёл в глухой отказ. Даже отбежал в сторонку. Я спросила, что же его так возмутило, а он не смог толком объяснить. Значит, дырки в животе закрывать — дело Богоугодное, а волдыри с мозолями — грех? Хотя, как по мне, никакой разницы. Но спорить я не стала — известное дело, насильно мил не будешь, а дуракам везде у нас дорога. Мар так и остался припадать на левую, аки подбитая уточка.
Тайк был настроён оптимистично, но лишь около полуночи мы вышли к шумному домищу о трёх этажах, во всех окнах которого горел свет, а где-то во дворе мерно и тихо стучали барабаны. Дом был сам по себе зажат меж пышных и шумных построек других хупарских семей. От неожиданности я запнулась, а Мар кашлянул. Нехилая семейка у бабушки Тайка. Да тут, наверное, полсотни человек жило, если не больше. Знать бы ещё, по адресу ли мы притащились в этот грустный и тёмный час? Еле волоча ноги, Тайк двинулся на разведку (тот дом или не тот?), но спустя полчаса мы уже поднимались по скрипучей и гулкой лестнице на чердак этого муравейника.
Под нами всё гудело, и скрип ступенек под нашими ногами мешался с взрывами хохота, детским плачем, глухим ритмом «домашних» барабанов, шагами и прочими звуками присутствия многих десятков людей. На лестнице пахло едой, свежим хлебом, простым табачным дымом, детскими неожиданностями. По правде говоря, я всерьёз опасалась, как бы это клановое сооружение не рухнуло от наших шагов (как от последней капли). Но, кто бы не строил это жилище, двоих лишних аллонга оно вынесло… Лестница закончилась тесной площадкой с резными перилами, тёмными от времени и касания многих рук.
— Сюда… — пробормотал Тайк, вежливо пропуская нас вперёд. Странно, до сих пор он вёл себя, как тер-карелец, а не как коммунальный, — Это бабушка Бош. Это господа, о которых я говорил, бабушка, — и он смирённо замер в уголке — стоя, хотя там было целых три незанятых стула!
От неожиданности я растерялась. С кем он говорит? Да ещё с таким трепетом, будто Братьев-Богов узрел, и все былые грехи ему тут разом и явились? В комнатке было полутемно, всю её занимали расшитые яркие покрывала, полностью скрывавшие за собой мебель, тёмные окна, дощатые стены, и среди этого безумия я не сразу заметила необъятную древнюю шоколадную женщину, затянутую в многоцветный халат с целой тысячей, наверное, оттопыренных карманов — и из каждого из них что-то торчало: нитки, лоскуты, исписанные карандашом бумажки, дешёвые «карманные» книжки, платки и даже… пластмассовая хлопушка для мух! На голове бабушки Бош высилось лихо свёрнутое сооружение из не менее чем трёх квадратных шагов цветастой ткани. Сама же хозяйка сидела на стуле, прямо в центре комнаты, да с таким достойным и строгим видом, что заносчивый Мудрейший Соннарш должен был удавиться от зависти и снова пойти первогодком в гуарро философии. Должно быть, старушка заняла такую позицию, пока мы ковыляли по ступенькам. Или, может, это её обычная поза.
— Садитесь, господа, — с невыразимым достоинством промолвила она, вставая навстречу нам, и тот же час велела, — Сделай чаю, внук Тайк. И ужин принеси.
Бедный мулат удалился с самым несчастным видом. Воображаю, как он будет объяснять на кухне, кто он такой…
— Садитесь, молодые господа, — произнесла бабушка Бош, едва за Тайком закрылась старая дощатая дверь, и сварливо извинилась, — Мой непутёвый внук мог бы и сам додуматься, что вам нужно поесть как следует, а то ведь аллонга сами могут и с голоду помереть, если кое-кто забудет про свои обязанности!
Мар открыл рот — и закрыл. Кажется, мы с ним подумали про одно и то же.
— Вот ведь, как оно выходит, если нарушаешь Порядок! — назидательно провозгласила старушенция, — Ну да в доме старой Бош всегда помнят о нём, что бы там не надумывали белые детишки! И горе тому лентяю, кто вздумает об этом забыть! — грозно нахмурилась она, изображая, видимо, что ждёт её многочисленных отпрысков в случае ослушания.
Вот так. И попали мы в лапы к заботливой нянюшке-переростку, от которой бы даже глава Совета Мудрейших уполз лишь с тщательно вытертым носом и до ушей подтянутыми штанами. От бабушки Бош веяло абсолютно непрошибаемой уверенностью в правильности её мира, так что мы оба, кажется, слегка оробели.
— Уважаемая Бош, нам необходима помощь, и притом весьма деликатного свойства… — начал Мар.
