Предатели Мира - Пекур Екатерина (читать книги полные TXT) 📗
— Да, — сказал Тайк после паузы, — есть, только их почти никто не рассказывает. Никто из семейных, а только в гетто, и только «глубокие». Их забывают понемножку.
«Глубокими» хупара звали тех коммунальных, которые — по старости лет или по болезни — уже никогда не покидали пределов хупарских районов; они десятилетиями, до самой смерти, сидели на порогах своих жилищ, окруженные почётом молодёжи и бесчисленных родственников. Бабушка Тайка вполне могла быть одной из сестёр-матерей его матери или отца, но так уж заведено в хупарских семьях. В конце концов, все они оказываются братьями и сёстрами. В каком-то смысле.
— Я хочу поехать в Город, Тайк. К любой из твоих бабушек.
— Это безумие, — устало сказал Мар, — Нам нужно найти цель и идти туда. Я же предлагал…
— Я знаю. Но с Десяткой нам теперь тоже не связаться. Любое направление одинаково безумно. А тут лучше не задерживаться. К тому же, вряд ли они решат, что кто-то вроде нас сунется в Город.
Мар обхватил руками голову.
— Впрочем, почему бы и нет? — сказал он наконец, — В Городе Мудрости мы легко затеряемся. Легче, чем в любом из этих вонючих привинциальных селений, которых и на карте-то не найти… Тут все наперечёт, знают друг друга, а Город… он Город и есть…
Мы неловко ударили по рукам. Чудесная компания, да? Блудный аллонга, мулат и я. У Мара шелушился обгоревший нос, и все мы до Тени скверно пахли.
…И если бы я только знала, в какой опасности я нахожусь..!
Но не знала. Я посидела в задумчивости ещё с минуту и сказала:
— Парни. Надо придумать что-то получше, чем езда в общественном транспорте. Сейчас КСН потрошит документы на каждом шагу. А если они знали автопарк покойного господина из Ругорры, то «семисот десятый» мобиль сейчас всюду ищут.
— Что же ещё? Голосовать? — воздел руки Мар.
— Сесть в закрытый частный фургон без спросу, — хмуро отозвался Тайк, — туда тоже будут заглядывать, но шансов, что нас не засекут, всё-таки больше.
Мар удивлённо глянул на мулата.
— Я именно так уехал на юг когда-то, — признался Тайк под мрачным взглядом да Луны. Пожав плечами, я кивнула.
— Стрёмно, но нам уже точно не выбирать.
Я подумала над словами Шаонка. «Она тебе дорогА? Дорога? То-то же. Она тебе очень дорога, дороже жизни, сам сказал…» Тень. Боги. Всё-таки хорошо, когда у тебя есть такие друзья. Какие бы склоки не возникали порой.
На языке криминалистики моё решение вернуться в Город Мудрости имело вполне конкретное название — виктимное поведение. То есть когда жертва сама нарывается. Хранит деньги на виду. Хамит невменяемому человеку. Шляется по опасным местам в непотребном виде с мешком бриллиантов на шее. Или, находясь в розыске и имея в запасе рыжего дедушку, возвращается в средоточие правопорядка, в место дислокации четырёх мощнейших бюро КСН и самой зубатой на свете милиции.
Я сама нарывалась. Но у меня, похоже, не было иного выхода.
Фургон пересёк городскую черту — я ощутила это по частым остановкам на пеших переходах, по шуму, доносившемуся сквозь брезент.
…Мы ехали уже трое суток. И это было хреново. Приняв «судьбоносное» решение двигаться в сторону Города, мы ещё день потеряли, слоняясь по округе и ежечасно рискуя нарваться на кого-то из тех, кто интересовался делами Тер-Карела, Ругорры, покойного господина да Жиарро или покойного (но не слишком господина) Шаонка. Мулат и парочка слишком загорелых аллонга в несвежей одежде могли привлечь внимание, и нам приходилось соблюдать все мыслимые предосторожности. Ещё полночи мы провели, выбирая фургон себе по вкусу — среди тех, кто проезжал через «наш» унылый муниципальный перекрёсток. Наконец мы остановили выбор на огромном пятнадцатишаговом грузовике с серебристым брезентом, судя по всему, он ехал аж с Побережья. Удалось выяснить и цель пути — Мар подошёл к водителю, унылому мелкому хупара, возле станционного магазинчика и завёл светскую беседу. Изобразил по своим понятиям, местного жителя. Водитель повёлся. Нам оказалось по пути. Пока водитель пил чай и грыз колбасу в забегаловке для шоколадных, мы под покровом темноты пробрались в кузов и затаились среди огромных фанерных ящиков, пахнувших обувным кремом, кожей и ещё чем-то, мне неведомым.
С собой мы захватили воду в бутылках, кое-какую еду. Её мы купили на той же автобусной остановке в киоске. Фургон ехал, ящики тихо шевелились на поворотах, словно фанерные квадратные медведи в спячке, скрипел каркас фургона, мы сидели в темноте и хрустели печеньем… Через два дня меня уже тошнило от вкуса крекеров, запитых газировкой, ещё через день — мутило от запаха обувного крема и машинного масла. Поначалу почти незаметный и даже приятный, он скоро пропитал, как мне казалось, всё вокруг, включая меня саму. Я дышала обувным кремом, пила его, ела, сидела на нём…
Мар начал беситься, и парни даже повздорили по поводу того, кто именно выбрал фургон именно с таким грузом. Мар мог получить по лицу, и мне пришлось напоминать им, что груз-то нас не интересовал, а вот размеры фургона и его строение имели куда более важное значение. И что мы нарочно искали большой, очень большой грузовик — потому что мелкооптовые поставщики куда более трепетно относятся к своему товару, а нам было выгодно, чтобы в кузов никто не заглядывал на протяжении всего пути.
Я сидела на полу, вслепую разбирая и собирая оружие — пока ребята не взмолились о пощаде. Мар глядел в щёлку на дорогу — иногда он задавал два-три вопроса и снова замолкал. Меня не оставляло ощущение, что он то ли не согласен с решением ехать в Город, то ли мучается какими-то внутренними проблемами. Но на третий день пути от усталости все наши тревоги притупились. Единственное, что нас волновало, так это график остановок нашего невольного перевозчика — нам тоже требовалось иногда выходить в кусты. Трое суток среди крема для обуви — это, как мне казалось, было одно из самых тяжких испытаний в моей жизни! И вот дорога подошла к концу.
Пробравшись в выходу, мы напряженно ждали. Грузовик миновал Мируйю, Санирро, а потом за хвостом фургона потянулись безжизненные промышленные районы. Дольше испытывать судьбу было опасно — водитель явно подъезжал к складу…
— Сейчас, — сказал Мар.
Мы выпрыгнули из вяло тащившегося грузовика на правом повороте и споро шмыгнули в сторону. Отсюда до Хупанорро уж было рукой подать. Я ещё ни разу в жизни не переступала невидимых границ хупарского гетто…
Карун. Интерлюдия. Сейчас.
— У нас есть более крупные фото тел из Ругорры? И какие-нибудь отпечатки?
Секунду да Федхи непонимающе глядела на него. Вспомнила.
— А. Ты об этом. У тебя есть мысли?
— Да. Скорее всего, я повторю отчёт судмедэкспертизы, но идеи есть.
Лайза подобралась. Похоже, пока расследование идёт вхолостую, сверху напрягли всех, и любые идеи ждут с нетерпением. Уже несколько дней Комитет жил на взводе. Окрестности Бмхати чесали вдоль, поперёк и снизу доверху, и даже в Городе ввели усиленное патрулирование. Негласно центральный, линейный отдел Города Мудрости должен был генерировать идеи, а он их явно пока не генерировал.
— Излагай.
Он подвинул ногой «разносный» стульчик, сел и разложил перед начальницей веер снимков.
— Смотри. Мне кажется, что оба выстрела произведены одним и тем же человеком. Стрелять он умеет, но никогда не держал в руках «треккед». Хупара убит крайне неаккуратно, тут видно, как руку стрелка повело вверх. Думаю, по характеру выстрела, это мужчина ростом не менее трёх шагов, небольшой физической силы или находившийся в состоянии сильного возбуждения. За время между выстрелами он переместился. Но вот тут ещё интереснее — он с кем-то дрался.
Лайза чуть не носом припала к фотографии.
— Думаешь?
— Его толкнули на пол. Смотри — стул перевёрнут, валяются вещи. Это означает, что в комнате было не менее трёх человек. Наш сотрудник, стрелок и тот, кто его толкнул. Этот третий — мог быть покойный хупара, а мог и не быть. Их впустили. То есть они имели какое-то отношение к расследованию, которое наш агент вёл в этом городишке. Возникла какая-то опасная ситуация — думаю, гости что-то заподозрили. Кто-то из них набрался наглости выстрелить в нашего. К тому же, это произошло через три дня после сноса Тер-Карела.
