Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель) - Картер Лин Спрэг (книги полностью .TXT) 📗
— Но как?
— Ну, я не первый год знаком с небесными духами и могу устроить любую погоду. У меня есть целый план, чтобы не выпустить его из Каларии. Проверим, не разучился ли я колдовать!
Конан стоял на городской стене рядом с недавно избранным новым главой города. Когда они выходили из дворца, день был безоблачный, а теперь по всему мгновенно потемневшему небу потянулись бесконечной чередой свинцовые тучи.
— Не нравятся они мне, — сказал горожанин. — И так лето все было дождливое, и вот, пожалуйста, опять повернуло на непогоду. Того и гляди, от урожая ничего не останется. А! Началось! — заключил он, отирая со лба первые крупные капли.
Едва они спустились по винтовой лестнице вниз, подскакал Просперо.
— Конан! — гаркнул он. — Ты зачем опять сбежал от телохранителя?!
— Клянусь Кромом! — в тон ему воскликнул киммериец. — Не нужна мне никакая охрана. Я люблю гулять в одиночку.
— Эта плата за власть, — отвечал Просперо. — Ты теперь не просто главнокомандующий, ты символ освобождения. И тебя надо охранять, как, например, знамя. Ибо стоит врагу свалить тебя — и это на три четверти будет уже наше поражение. Не забывай, в Каларии полным-полно королевских шпионов, которые только и ждут случая вонзить тебе в спину нож или же подсыпать какой-нибудь гадости в вино!
— Плевать я хотел на этих отравителей! — рявкнул Конан.
— Конечно, — сказал Просперо, — но ведь от яда можно и умереть, ты все же смертный. Так что, милостивый мой господин, нравится тебе или нет, а нам придется возиться с тобой, как с новорожденным принцем. Понимаю, ты недоволен, но придется смириться.
Киммериец тяжко вздохнул:
— Слишком много чести для такого бродяги. Смотрите, однако, какая туча! Вернемся лучше во дворец, пока она нас не накрыла.
Конан с Просперо пустили коней галопом, а новоиспеченный глава Каларии затрусил вслед по мостовой ровной рысью. Небо расколола фиолетовая вспышка, и гром глухо зарокотал подобно тысяче барабанов. Начался ливень.
Глава 9
ЖЕЛЕЗНЫЙ ЖЕРЕБЕЦ
Пока разверзшиеся хляби немилосердно поливали дождем жителей Пуантена, и не помнивших такого потопа, над прекрасной Тарантией сияло улыбающееся солнце. Греясь в мягких лучах на дворцовой террасе, Зуландра Тху смотрел вместе с Альциной и Хиау на созревающие поля, где налившаяся пшеница стояла подобно золотым копьям. Танцовщица снова превосходно выглядела в новом длинном атласном платье, с алмазами в черных, как ночь, волосах, свежая и отдохнувшая.
— Небесный свод показал мне, что духи воздуха служат нам беспрекословно. Там бушует страшная буря, а когда она стихнет, все дороги и тропы станут непроходимы. Нумитор спешит уже к Паунтену, и мне тоже надо поторопиться, чтобы встретить его по дороге.
Альцина подняла на него изумленный взгляд:
— Ты хочешь сказать, что на этот раз сам отправишься на поле брани? О Иштар! Это совсем на тебя не похоже! Можно ли спросить почему?
— Войско у Нумитора намного уступает в силе мятежникам. А Ульрик Раманский, даже несмотря на бурю, все равно опоздает недели на две. Кроме того, герцог всего-навсего честный болван, способный лишь от и до выполнять приказы. Ему ни разу в голову не пришло поинтересоваться, почему это наш венценосный плут либо казнил, либо отправил в далекие ссылки всех своих родственничков, а этого оставил. Разве можно доверить такому важное дело? Так что до прибытия графа я буду сам наблюдать за происходящим.
Волшебник повернулся к кхитайцу, узкоглазому преданному рабу, следовавшему за ним и по безжизненным пустыням, и по океанским волнам.
— Вели приготовить мою карету и собери вещи. Мы выезжаем завтра утром.
С поклоном слуга удалился. Вновь обернувшись к Альцине, колдун продолжал:
— С духами воздуха я договорился, попробую теперь заставить поработать на нас духов земли. А тебя, крошка, я оставлю здесь вместо себя.
— Что ты! Нет, хозяин, нет! Я же ничего не умею!
— Я тебя научу. И первое, что ты научишься делать, — это обращаться с зеркалом.
— Но ведь талисмана нет!
— Это тебе он нужен был, а не мне. Я могу обходиться и без подручных средств. Идем, у нас мало времени.
Хиау вывел из королевских конюшен одного-единственного жеребца. На первый взгляд это был обычный вороной, но стоило присмотреться, и сразу становился заметен странный металлический блеск. Жеребец не переступал ногами, не отмахивался хвостом от мух. Собственно говоря, комары и слепни не пытались даже близко подлетать к нему, хотя на конюшне их было полным-полно. Жеребец стоял как неживой, но едва кхитаец произнес какое-то диковинное слово, как конь мгновенно повиновался.
Хиау привел черного, как эбеновое дерево, жеребца к каретному сараю и принялся запрягать. Жеребец случайно задел экипаж копытом, и раздался металлический звон.
Карета, больше похожая на закрытый ларец о двух колесах, была ярко-пурпурного цвета и поверху украшена узором из золотых переплетенных змей. Внутри вдоль задней стенки стояла скамья. Посередине ее перегораживал полог, крепившийся на двух резных деревянных опорах. Полог был необычный. Весь заткан странными, никому не ведомыми символами и знаками, и только очень внимательный взгляд мог уловить среди них сходство с луной и главными созвездиями южного полушария.
Вещи Хиау сложил в большой сундук, закрепленный под скамьей, а скамью уложил шелковыми подушками. За работой он напевал себе под нос странную кхитайскую песню.
Конан вместе с Троцеро смотрели из дворцового окна на сплошную завесу дождя.
— Вот уж не думал, что у тебя графство на дне моря, — попытался пошутить киммериец.
Граф покачал головой:
— За полстолетия, что я живу здесь, ни разу не видел ничего подобного. Наверняка это колдовство. По-моему, Зуландра Тху…
Конан его перебил:
— Вы, аквилонцы, готовы увидеть колдовство в любой неприятности. Наступили тебе на ногу — это проделка чародея, кого же еще! За свою жизнь я редко встречал волшебников, настолько грозных, чтобы… Что тебе, Просперо? — спросил он, повернувшись на звук шагов.
— Вернулись разведчики. Дороги непроходимы. В каждой трещинке кипит вода. Выходить бесполезно: войско увязнет на первой же лиге.
Киммериец выругался.
— В твоих рассуждениях о колдуне что-то есть, — признал он.
— А у нас гости, — добавил Просперо. — Это бароны с Севера. Они выехали домой еще до нашего появления, но буря заставила их вернуться.
Темное в шрамах лицо киммерийца просветлело:
— Благодарение Крому! Хоть одна хорошая новость. Веди их сюда!
Просперо ввел за собой пятерых гостей, одетых в дорожное платье добротной шерсти, промокшее и заляпанное грязью сверху донизу. В одном из них Троцеро сразу узнал барона Руальда из Имируса, что в северном Пуантене. Это был крепкий седой, благородного вида человек, не раз сопровождавший в Каларию своих соседей. Троцеро представил его киммерийцу.
Конан с любопытством рассматривал гостей. Они были все очень разные: один — крепкий, краснолицый, кажется, весельчак; другой — стройный и элегантный; третий — добродушный толстяк, который всем другим развлечениям явно предпочитал хороший обед; и еще двое — мрачные и неразговорчивые. Но какими бы разными они ни казались, все с одинаковой радостью приветствовали Конана и Троцеро. Их баронства давно страдали под бременем бесконечных податей, а дворянская гордость была уязвлена грубостью королевских солдат, обосновавшихся на их землях и тоже требовавших дани и с селян, и с баронов. Потому все они больше всего на свете желали гибели Нумедидесу и теперь изучающе поглядывали на троих военачальников, пытаясь угадать, кто из них преемник, дабы сразу же заручиться его симпатией и поддержкой.
Когда бароны переоделись и отдохнули, Конану с товарищами пришлось выслушать длинный перечень жалоб и пожеланий до конца. Варвар больше помалкивал, а вот его участливые друзья дали понять каждому, что ни один после победы не будет обижен.
