Книга 1. Цепные псы одинаковы - Олненн Иней (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Тела Асгамиров он вниз сбросил, чего их хоронить, пусть плывут хоть до самого Моря, а волкам сказал:
— Пусть их кровь для вас самым дорогим питьем станет, и пить ее вам часто. Запомните ее вкус, и Вепри будут трястись от страха, когда вы встанете на их пути. А теперь — домой.
В этот день закончился срок, на который Ингерд себе обещание дал Яну помогать, и опять загорелась в сердце ненависть, ибо видел он глаза врага своего. Хотел он прямо сейчас по следу Рунара пуститься, но решил Яна предупредить, а потому повернул обратно.
В становище пришел он под вечер, ворота — тяжелые, из мореного дуба вырубленные — к ночи запирались, но Ингерд стучаться не стал, а пошел к тайнинской башне, не так давно готтары указали ему подземный ход, и он собирался пройти по нему. Молодые волки без колебания последовали за ним, хоть и не любили подземелий.
Выбрался он на той стороне стены и подивился: кругом было пусто и тихо, а впереди, там, где посреди становища росли березы, слышался разноголосый шум. По протоптанной дороге Ингерд двинулся туда. Волки не отставали.
Ясноствольные березки, стройные и кудрявые, поднялись в самом центре становища, и никто не решился срубить их, хоть и мало места людям было, береза — дерево священное, от них добра много было, да силы, да светлее делалось вокруг и на душе тако же.
Нынешним вечером много народу там собралось, все жители становища, они сгрудились вокруг одного человека, и этим человеком был Ян.
Ингерд тихо подошел и остановился в сторонке, стараясь в общем говоре уловить важное, волки уселись на землю по бокам. Сперва было ничего не понять, потом Ингерд выхватил слова "красное перо" и «одда-отунг», но связать их не смог. Потом его заметили, и по толпе от краев к середине пронесся испуганный шепот:
— Волк! Черный Волк со своей стаей!..
Ингерда не заботило, что его страшится собственное племя, он всегда был тут чужим, а теперь и подавно. Люди молча расступились, давая ему дорогу, и он прошел туда, где стоял Ян, а волки за ним — след в след.
Ян был хмур, но на лице его явственно читалась решимость сделать то, что задумал. Ингерд хорошо знал это его выражение, оставалось только выяснить, что именно он задумал.
С минуту они глядели друг на друга, ни слова не говоря, и все вокруг молчали, ибо когда их видели вместе, то побаивались обоих. Воины-Соколы хорошо помнили, сколь страшны эти двое в бою, когда сражаются бок о бок. Сам по себе Ян — лучший из Соколов, но рядом с Волком из воина превращался в убийцу. Мало кто это одобрял, но вслух не осуждали. И дорогу им обоим переходить никто не хотел, и уж тем более встревать, если они в ссоре.
Ингерд хотел уже сказать Яну, что покидает Соколиное становище, но Ян опередил его:
— Красное перо, — глаза его сверкали, — это знак. Я не ошибся. Нас ждет одда-отунг — сход всех племен, что живут от Моря до Моря. Никто не посмеет отказаться!
Он усмехнулся и спросил:
— Ты, кажется, что-то желал сказать, Волк?
Но Ингерд промолчал. Слова "никто не посмеет отказаться" остановили его, ведь они означали, что на том отунге будут все, и Асгамиры тоже. А раз будут Асгамиры, значит, и Рунар — единственный сын янгара Эвана — тоже будет там. Потому Ингерд тоже усмехнулся и ответил:
— Я хотел сказать: когда отправляемся в путь, Ян?..
Не было ничего удивительного в том, что Ингерд не знал, что такое одда-отунг, многие не знали. Ян принес красное перо своему деду и спросил:
— Растолкуй мне, дед, что это, или я вижу то, чего нет?
Старый готтар сидел в своей светелке у окна. Он держал на коленях книгу, что была много древнее его, и, водя пальцем по серой бумаге, что-то читал. Яну запрещалось даже близко подходить к дедовским книгам, запрещалось в детстве, не заработал он разрешения и сейчас, став сперва воином, а теперь и Высоким Янгаром.
Старик поднял седую голову от книги, поглядел на внука и вдруг подумал, что сын его, Кассар, уже никогда не войдет в эту дверь, а потом с Яном что случись, а у него и детей еще нет, и сердцу его стало больно. Ян заметил, как судорога прошла по телу седого готтара, и встревожился:
— Ты чего, дед?
Но старик уже превозмог боль и протянул руку к перу, что алело у Яна в ладонях.
— Где взял? — спросил он его.
— Да орел нынче утром сбросил, — ответил Ян.
О том, что из-за этого пера чуть от Годархов стрелу не схватил, решил не говорить, знал, что дед отругает. Впрочем, дед и так его отругал.
— Сколько я учил тебя, Ян Серебряк, да все без толку! Я ли не рассказывал тебе о том, что такое остров Рох? Ну?
— Я… Рассказывал, — Ян отступил на шаг, косясь на дедовский посох, которым не раз получал по спине за нерадивость. Посох стоял рядом, в углу, и до него ничего не стоило дотянуться. Про остров Рох он помнил смутно, но не признался.
— А что такое одда-отунг? — сердито вопрошал его дед.
Он захлопнул книгу и потянулся за посохом.
— Ну… это… — Ян следил за его рукой, потихоньку отступая к двери, и никак не мог вспомнить, что такое одда-отунг, да что там, сейчас он не вспомнил бы, что является Высоким Янгаром, сказал бы кто — сам бы удивился…
— Я знаю, что такое отунг, — сказал Ян, хотя и не очень рассчитывал, что дед его похвалит.
Дед и не похвалил.
— Еще бы ты не знал, — проскрежетал он, поднимаясь с лавки.
Ян думал, влетит ему сейчас, уж больно крут на расправу был дед, но вместо этого получил вот что:
— Стало быть, пора тебе сесть за книги.
Ян с тоской поглядел на резной сундук, что стоял в темном углу. Сундук был не большой, и лежали в нем шесть таких же увесистых книг в деревянном окладе, какую только что дед читал. Не то чтобы Ян учиться не любил, новое и неведомое всегда манило его, но не умел он подолгу сидеть на одном месте, да и дел у него сейчас было невпроворот. Но с дедом спорить было опасно. Он и не стал.
Видя, как Ян еле слышно вздохнул и склонил согласно голову, старый готтар усмехнулся в бороду и сказал:
— А теперь послушай про это перо, ибо решение принять надо тебе и сделать это надо сейчас.
Ян нахмурился, не по себе ему стало. Он прислонился к косяку и сложил руки на груди, приготовясь слушать.
— Далеко отсюда, в самом сердце Соль-озера растет из воды островок. Не велик он и не мал, и люди там не живут. А потому люди там не живут, что не дозволено им это.
— Кем не дозволено?
Старик говорил степенно, будто сказку сказывал, и Ян невольно заслушался.
— Не встревай, — дед пригрозил ему посохом и дальше говорит:
— Заповедное то место, растут там липы медвяные, и когда они цветут, аромат долетает до самых берегов, и тогда люди говорят: "Середина лета минула". Никогда на том островке не проливалась кровь — ни человечья, ни звериная, ничья. Имя того островка — Рох.
— Да что ж в нем такого особого? — опять не выдержал и перебил Ян. — Духи там обитают, что ль?
Старик сердито стукнул посохом об пол.
— Получишь ты сейчас на орехи, Ян Серебряк! За то, что память у тебя никуда не годная! На острове Рох запрещены поединки, ибо это земля согласия, и потому тот, кто нам прислал знак, и выбрал его.
Ян хотел спросить "зачем?", вернее, "для чего?", но побоялся, что дед совсем разъярится, а потому промолчал. Но мудрый готтар и без того понял, что Ян так ничего и не сообразил, и смилостивился:
— Давным-давно, когда впервые люди остались сами по себе, собрались они на большой отунг, чтобы решить, кому где жить. То был великий сход всех племен, и перед его началом люди поклялись, что всякий спор будет решен миром, и клятву сдержали: земля острова Рох так и не познала вкус крови. Эта клятва сильна и теперь. Поэтому тот, кто выбрал остров для большого схода, поступил мудро.
— Кто же это? — спросил Ян.
— Поедешь туда и узнаешь, — был ему ответ.
Ингерд седлал коня в дорогу и думал. Ехать решили в ночь, он, Ян, Рискьёв и Хелскьяр, а вместо себя Ян оставил рассудительного Хёгала. Никто не знал, чьим именем собирается одда-отунг, но о чем пойдет речь — догадывались. Дела нынче творились такие, что каждый полагался сам на себя, доверие было не в ходу, но и в спину пока еще не стреляли. Что бы ни решили на отунге, по-прежнему жить уже будет нельзя, многое меняется, когда поговоришь с врагом и в глаза ему посмотришь. Обо всем этом думал Ингерд, изобретая способ, которым разделается с Рунаром. Волки, черные, как угли, лежали неподалеку в траве, чутко прислушиваясь ко всяким шорохам.
