Принцесса с дурной репутацией - Первухина Надежда Валентиновна (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Все четырнадцать дюжин сразу?
— Да. Они должны лежать рядами в плоских корзинах и исключительно на солнцепеке.
— Но они же протухнут!
— Это вас не должно волновать, — кузнечикоид внимательно обвел всех нас своими жуткими глазами. — Если вы еще не поняли, к вам в замок приезжает исключительная личность. И у нее свои правила, свои вкусы, привычки и распорядки. Никто не вправе критиковать или, избави Исцелитель, осуждать вкусы и привычки Защитника веры. Все все поняли? Как видите, наши запросы невелики. И несложны. Так что, если вы немедленно приступите к выполнению поставленных задач, то потратите на это совсем немного времени. Как велик святой теодитор в своей непритязательности и скромности! Ступайте, я вас больше не держу. Сам я пока поезжу по поместью. Думаю, в ближайшие часы я вам не понадоблюсь, а все дополнительные вопросы мы обсудим за ужином.
Все мы вышли из покоев маркиза в состоянии тяжелого когнитивного диссонанса. Проще говоря, у нас на некоторое время поехали крыши.
— Крыша, — подал голос Фигаро. — Я, безусловно, повидал в этом замке разных гостей за годы своего служения, но еще ни один из них не устраивал себе покои на крыше. Даже леди Бланши, которая посещала его светлость, как припоминаю, пятнадцать лет назад, поселилась всего лишь в донжоне… Правда, она испортила пять комплектов льняных простыней, сделав из них себе платье со шлейфом, чтобы вывешиваться на нем по ночам из бойницы…
— Не отвлекайтесь, мессер Фигаро, — деликатно тронула дворецкого за плечо Сюзанна. — Давайте подумаем, кого нам послать на крышу.
— Сначала ее надо отчистить от мусора. Пусть это будут конюх, три его помощника…
— Маловато.
— Нам еще чердак от хлама разгружать.
— Логично. На чердак кого? Вассалов же нельзя — они рыцари, они не привыкли таскать тяжести… Горничных?
— Ни в коем случае! Можно подумать, они привыкли таскать тяжести.
— У меня идея, — сказала Оливия. — У нас ведь масса родственников болтается по замку, жрет, пьет и ни дрына не делает. Один Себастьяно Монтанья чего стоит! Надо их в принудительном порядке, в связи со сложившейся ситуацией, заставить помогать в подготовке к визиту Его Высокоблагочестия. Откажутся — всех в двадцать четыре часа вон из замка без узелков со съестными припасами!
— А вот это, — улыбнулся Фигаро, — отличная идея! Наконец-то затраты на проживание и питание этих господ окупятся.
— Я составлю список, распределю всех по фронтам работ, — сказала Сюзанна. — Главное — не пускать никого лишнего на кухню к кухаркам и главному повару. Мессер Кальве очень трепетно относится к процессу приготовления пищи, и его половник без пощады сразит любого, кто посмеет как-то этот процесс нарушить. К тому же он может и передником задушить. С него станется. Я, например, в кухню ни ногой, когда там мессер Кальве командует поварятами.
— Значит, кухню исключаем. Госпожа экономисса, жду вас со списком через полчаса. Госпожа Оливия, вы с компаньонкой…
— Мы с Люцией займемся украшением замка внутри. Ну, гирлянды повесим из бумаги, флажки, фонарики, — Оливию понесло в удивительные дебри, но я лишь кивала головой и улыбалась. — Опять же, мы столько гобеленов вышили — повесить надо.
— Как будет угодно. Главное — поменьше путайтесь под ногами.
Нет, а вот это — откровенная наглость! Да Оливия и я — первые в любом приключении!
Все разошлись. Мы с Оливией, как обычно, отправились в библиотеку — якобы для изготовления картонажных украшений, а на самом деле — для обсуждения сложившейся ситуации. Роясь на полках в поисках цветной бумаги или хотя бы книг с цветными картинками, мы с полчаса трещали по поводу загадочного гостя и его свиты. Мы, кстати, заодно просмотрели подшивку альманаха «Вестник Рома. Как живет Церковь трудами святого Защитника веры». В пухлых глянцевых альбомах «Вестника» было очень много гравюр — вот Его Высокоблагочестие освящает новую партию инструментов для пыток и казней, вот благословляет лиганийские регулярные войска, вот дает аудиенцию королеве, вот объезжает поля спелой ржи где-то в провинции, вот совершает молебен на введение Старой Литанией санкций против Союза Республик Ветхого Совета… Но ни на одной гравюре мы не смогли рассмотреть лица святого теодитора. То есть смогли бы, но всюду оно было завешено плотной вуалью, даже без прорезей для глаз. В каком-то из альманахов мы прочли, что эта мера применяется для того, чтобы свет лица Винченцио Доминикано не лишил зрения простых смертных. И в целях общей безопасности. Его величество тоже вон постоянно ходит в шлеме, даже, говорят, моется в нем и спит. А мало ли! Вдруг враги Литанийского королевства, узрев высокие лица, сглазят их? Такой возможности никогда нельзя исключать. Даже собственных ведьм приходится сжигать по сто — двести штук ежемесячно, судя по рапортам недремлющей святой юстиции. А если против нас еще и заграничные ведьмы ковы плетут, а они наверняка плетут!
Начитавшись «Вестника Рома», мы почувствовали себя несколько обалдевшими. Оказывается, у Старой Литании столько врагов, что внешних, что внутренних, — ужас! И если бы не активное вмешательство в дела королевства Его Высокоблагочестия, нам всем давно бы пришел трындец. А так — народу хоть репу пареную есть можно. И брюкву — в изобилии, и репчатый лук с квасом.
— Поневоле начинаешь гордиться своей страной, — задумчиво протянула Оливия. — Если у нас столько врагов, значит, мы что-то значим в мировом раскладе сил? Слушай, давай в армию завербуемся! Маркитантками!
— Оливия, уймись уже. У тебя глаза блестят, словно ты в одиночку напилась бахрейнского портвейна.
— А откуда ты знаешь про портвейн?
— А то я не видела початую бутылку за твоим ночным горшком!
— Гнусная шпионка. Что тебе было нужно за моим ночным горшком?!
— Мне просто обидно, что ты вылакаешь все в одно рыло, а мне останется ненавистная трезвая действительность.
— А ты знаешь, что наше королевство вот уже четыреста лет ведет борьбу с пьянством и алкоголизмом?
— Понятно. И ты уже решила подготовиться во всеоружии к юбилейным торжествам…
— Не дрожи, Люция, жалкое существо. Бутылка все там же. И уровень портвейна в ней прежний. Я проверяла утром. Мы с тобой вечерком это дело провернем… Запасемся вареной репой. Репа и портвейн… Эх, жалко кетчупа нет!
— Кто здесь что-то говорит о портвейне?
Расшвыривая во все стороны тома из полного собрания сочинений затуманского философа Бертрама Вустера, взорам нашим предстал помятого вида мессер Себастьяно Монтанья.
— Ой, тысяча голых нимф! — простонал он, хватаясь за встрепанные кудри. — Я-то думал, тут разговаривают порядочные люди, а это вы, гарпии, драконши, гадюки…
— Сколько сложных слов сразу, — хмыкнула Оливия. — Люция, как ты думаешь, он их по бумажке выучил или на стенах комнаты написал?
— Просто у него похмелье, — у меня на это дело глаз-алмаз. — Вот и говорит незнамо что.
Себастьяно жалобно скривился:
— Здесь прозвучало божественное слово «портвейн»! А иначе я никогда бы не вылез из своей уютной норки…
— Ты посмотри, герцогиня, на это прыщавое рыло! Он, значит, опять лазил в винный погреб, накачался, как токарь пятого разряда, и дезертировал в библиотеку, в то время как весь остальной замок трудится до седьмого пота, готовясь к приезду Его Высокоблагочестия! Себастьяно!
— Чё?
— Ты ничтожество!
— Я в курсе. Мой папа говорит мне это двести четырнадцать раз в сутки. Еще новости будут? И все-таки как мы решим вопрос с портвейном? Настоящим дамам полагается быть милосердными к рыцарям, коих снедает тяжкое похмелье.
— Из тебя рыцарь, как из меня балерина королевского театра, — отрезала Оливия. — Но портвейн тебе будет.
— Оливия, ты владычица моего сердца, — криво становясь на одно колено, пропел Себастьяно. Не удержался, рухнул на стопку журналов «Что должна знать настоящая принцесса». — Ну-ка, неси стаканы на стол… Я готов даже на тебе жениться.
— Была нужда, — фыркнула Оливия. — Люци, сбегай-ка в мои покои. У меня появился план.
