Владычица Безумия - Ли Танит (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Внезапно узкую улицу перегородила процессия жрецов из близлежащего храма. Они шли, распевая гимны и ударяя в бубны. Жадред почти прижался к стене, чтобы миновать их как можно скорее, но один из служек схватил его за рукав и прокричал: «Тело лишь прах, не стоит потакать ему в его желаниях! Лишь о своей бессмертной душе должен заботиться ты день и ночь!..» С этими словами служка протянул ему кубок со священным напитком. Но юноша отстранился и оттолкнул кубок, едва не выбив его из руки служки.
Его провожатый шел вперед все тем же размеренным шагом. Солнце уже почти скрылось за краем мира.
Жадред обнаружил, что они каким-то образом прошли через старый город и оказались в приречном загородном квартале. За высокими стенами, окружавшими богатые, старинные усадьбы, угадывались в темноте купы деревьев. Городские фонари остались позади, глухую черноту ночи нарушал лишь свет далеких звезд. Вместе со светом ушли и звуки ночного города, гомон гуляк у трактиров, крики сторожей — здесь царила тишина, нарушаемая лишь шумом ветра в древесных кронах. Жадред начал уже подозревать недоброе и, вспомнив все предостережения отца, нашарил на поясе рукоять кинжала. Но в этот самый миг слуга внезапно остановился у малоприметной калитки в толще беленой стены. Отперев калитку своим ключом, он сделал приглашающий жест.
Жадред колебался не более секунды. Он решительно шагнул в калитку — и оказался в большом саду, немного запущенном, зато полном восхитительных ароматов. Юноша сощурился, вглядываясь в темноту: ему привиделся огонек среди деревьев, а порыв ночного ветра принес ему вздох серебряной арфы.
«Чего ты ждешь? — прошептал слуга в самое ухо юноше. — Каждый вечер дочь моего хозяина играет на арфе в маленькой беседке. Ступай к тем трем персиковым деревьям, и ты сможешь увидеть и услышать достаточно.»
Вслед за перебором струн юноша услышал нежный девичий голос — он пел какую-то балладу, слов было не разобрать, но само пение звучало столь чарующе, что Жадред, словно околдованный, бросился к трем персиковым деревьям, чтобы сквозь ветви увидеть источник этих небесных звуков.
Посреди сада, едва различимая под сплошной завесой цветущего плюща, стояла беседка. В ней горели три большие лампы из чистого золота, усаженные крупными самоцветами. Но та, что сидела в их свете за большой сладкоголосой арфой, излучала сияние, превосходящее блеск всех алмазов и сапфиров мира.
Потрясенному юноше показалось, что такой красоты доселе не видывал смертный мир — и, быть может, он был не так уж далек от истины. Перевитые золотыми нитями, ее волосы имели тот самый восхитительный оттенок темного пламени, какой бывает у солнца на закате. Огненно-рыжим потоком стекали они с ее плеч, становясь золотыми в свете ламп. Ее пальчики, унизанные перстнями, казались белее снега. Она пела, перебирая струны арфы, и огоньки драгоценных камней блестящими мушками мельтешили перед Жадредом. Но ее глаза, ярче всех драгоценностей, просто ослепили юношу.
Невидимый, он слушал ее песню из тьмы сада, и думал, что никогда еще не встречал девушку с таким восхитительным голосом. Он готов был сам пустить корни в этом саду, чтобы каждый вечер стоять здесь персиковым деревом и слушать это пение, обращенное к звездам.
Закончив балладу, девушка отставила арфу в сторону, поднялась на цыпочки и погасила светильники. Ее грацию Жадред мог сравнить лишь с грацией танцующей птицы. Меж тем девушка вышла из беседки и удалилась по направлению к темному дому, быстро пропав из виду.
Жадред, словно зачарованный, вернулся к калитке, где его, скрестив на груди руки, поджидал давешний слуга.
«Я…»- пролепетал юноша.
«Сейчас, прошу тебя, не говори ничего, — перебил его слуга. — На дороге тебя поджидает экипаж, и вознице велено отвезти тебя со всей поспешностью домой.»
Жадред выглянул из калитки, и действительно увидел карету, запряженную тройкой прекрасных жеребцов. На козлах скорчился темнолицый возница, больше похожий на обезьяну, чем на человека.
«Мы хотим получить ответ, подобающий случаю, составленный по всем правилам сватовства — если оно, конечно, будет,» — добавил слуга.
«Конечно, будет, — с жаром ответил юноша. — С первым светом!»
«Такая спешка нам не к чему. Жители этого дома придерживаются правила «вечер утра мудренее». Присылайте ответ с началом сумерек.»
С этими словами слуга вошел в калитку и запер ее за собой.
Жадред, все еще не пришедший в себя, сам открыл дверцу кареты и уселся на бархатные подушки. Кучер хлестнул лошадей, и юноша не заметил, как оказался у собственного дома. Погруженный в сладостные мечты, он не обратил внимания ни на чудных лошадей, принесших его домой в мгновение ока, ни на чудного возницу.
Представ пред отцом в тот же вечер, Жадред объявил:
«Или я женюсь на ней, или не женюсь вовсе!»
Торговец был удивлен, но — золотые яблоки!
После проведенных с такими предосторожностями смотрин дела покатились со скоростью снежной лавины — но уже без какой-либо таинственности, так что под конец даже благородный торговец не находил в этом ничего удивительного или настораживающего. Выяснилось, что хозяином пришедшего гонца был весьма известный и весьма уважаемый господин. Господин этот к тому же был очень стар, последние годы тяжело болел, а теперь почти стоял на пороге смерти. Имея множество сокровищ и единственную дочь, он перед кончиной желал разумно распорядиться своим достоянием. Размышляя над тем, кто мог бы заменить его возлюбленной девочке отца, он нашел, что глава старейшин города будет самым подходящим свекром. Ибо дом торговца славился своим богатством и пышностью, а его сын многим девицам казался весьма завидной партией. Оба родителя обменялись множеством изящных и вежливых писем, к коим каждый раз прилагались щедрые дары. Отец девушки не раз извинялся за то, что сам не может предстать перед новой семьей его дочери, ибо прикован тяжкой болезнью к постели. Зато сама девушка не раз посетила дом жениха, выказав себя воспитанной и почтительной дочерью, во всем покорной воле отца, — к немалому удовольствию влюбленного Жадреда.
Звали девушку Лайлия. Помимо красоты она обладала кротким нравом и изящными манерами, могла читать и писать на нескольких языках и восхитительно музицировала. К тому же была столь чиста и невинна, что походила на ребенка, вызывая всеобщее умиление и восторг. Все эти качества, — несомненно, дарованные ей великолепным воспитанием отца, — вполне искупали одну особенность девушки: будучи преданной и любящей дочерью, она проводила с родителем большую часть своего времени. А его болезнь включала в себя такой неприятный недуг как светобоязнь: глаза старика не выносили ярких огней или дневного света. Поэтому и девушка вставала с закатом солнца и бодрствовала в ночные часы, а отдыхала днем до новых сумерек.
Это объяснение устроило почти всех. И более всех — молодого мужа. Ему казалось очень заманчивым отсыпаться днем, ночью занимаясь всем тем, чем обычно занимаются молодожены.
Итак, обмен письмами и подарками состоялся, жрецы благословили союз и назначили день свадьбы, угодный богам (которым, как всегда, угодно было лишь одно: чтобы их оставили в покое). Все необходимые приготовления были закончены, новые покои ждали молодых. И наконец настала долгожданная ночь, когда, при свете факелов Жадред явился сочетаться браком с юной Лайлией. Это должно было произойти в саду, в укромной беседке, ибо всем показалось невежливым устраивать празднество в доме, где лежит смертельно больной старик.
Лайлия уже поджидала его — цветок среди цветов, источающий неземной аромат. Ее приданое — весьма немалые богатства — выставили здесь же, среди клумб, на всеобщее обозрение. Больной родитель, разумеется, не смог присутствовать — да этого никто и не ожидал. Более достойно было удивления то, что с девушкой не вышли в сад слуги и подружки, но Лайлия объяснила, что подруг у нее, по причине уединенной жизни, нет, а слуги в этом доме содержатся в большой строгости и потому, конечно же, подглядывают из-за деревьев за церемонией, но выйти не решаются.
