Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги онлайн полностью TXT) 📗
− Верно, его подпись. А писано не им, ручаюсь. Сами гляньте. Какая тут абель*, а какая тут. А дор? Один другому не близнец. И линии, и нажим какой? С наклоном беда, шатаются буковки. А у Даана рука легкая, но твердая. Так что не сомневайтесь. Письмо написали, а ему под росчерк подали. Но постскриптум инфантом добавлен.
− Может, знаешь, кто за него старается?
Декарт замолк, остерегаясь подобными знаниями делиться.
− И как нам работать?
− Г-гриффьер его, Мартин.
ˮЗнатный работничек, ничего не скажешь,ˮ − приятно поражен Колин. −ˮ И руку Даана отличает и писаря знает. Подарок, да, и только. От кого только? И чем отдариваться? Шкуру с головы с заплетенными косицами прислать?ˮ
− А пахнут всегда так? — поморщился унгриец на мерзкий для него запах.
− Д-даан такого не переносит….
ˮХоть что-то в человеке человеческое,ˮ − радостно ему за инфанта.
−…М-мартина проделки. Пусть читают, да чихают.
Колин утвердительно кивнул, принимая ответ. С гриффьером знакомиться однозначно!
− О состязаниях в Краке можешь рассказать?
− Не посвящен…
ˮСоврал,ˮ − явственно почувствовал Колин фальшь Декарта.
−…но остерегаться следует. В Яму разные попадают, и овцы и волки.
− Идем дальше. Где найти Сеньи?.. Хочу привлечь его в помощь для одной деликатной службы.
Унгриец собрался задвинуть припасенную басню про воровку, но получил упреждающий отказ.
− Не будет сыскарь на вас работать. Ни на вас, ни на кого другого, − уверил Декарт. И нисколько не врал.
− Ты разузнай. А будет или нет, с ним решу. Всякий человек продается, вопрос за сколько.
В концовку, и когдаˮ Декарта не посвятил. Дорога ложка к обеду. С обедом подгадать не проблема. Ложке пригодиться. Которая дорога.
− Он состоятельный человек. Может себе позволить не продаваться.
ˮЭ! Не порти впечатлений,ˮ − обиделся Колин на беспочвенное упрямство. Но, очевидно, с сыскарем Декарт знаком, и не шапочно.
− Разузнай, − не отступился унгриец. − И не просто улицу и дом, а вынюхаешь от и до. Чем живет, чем дышит. Какие трудности, какие беды. С женой, с детьми, с соседями, с законом. Кому должен, кто должен ему. Чем хлеб зарабатывал, под что нынче подвязан. Под кого лег. Над кем поставлен или сам стоит. Все!
− Кое-что сейчас скажу. Сыскарь он отменный. На бейлифа раньше работал, и слыхивал опять тот его призвал.
− А говоришь, не работает.
− Отказал.
− Бейлифу?
− Б-бейлифу. У них свои счеты. Давненько было. У Акли шурина в канал спустили. За дело. Но тут вопрос, чей шурин. На рыбарей грешили. Оказалось, не они. Сыскарь в три дня обернулся. Бейлиф запомнил радение. Года не прошло, Сеньи бабу свою первую с полюбовником застукал, обеих прибил. Сперва ебаря. Сердце его сварил и мокрощелке своей скормил. А потом и её прикончил, от греха освободить. Баба что? Мусор. А вот п-полюбовничек из знатных оказался. На виселицу и потянули. Бейлиф не попустил. Сеньи на работу лют. С канальщиками бодался, с псарями. Лихого люда переловил-перетаскал, на три к-каторги хватит. А четыре года назад вновь женился. Молодуха ему дите принесла. Хорошо вроде жили. Потом малая заболела, а жена сбежала. Не захотела за хворой ходить.
− Подробности?
− А какие п-подробности. Ему шестьдесят, а бабе т-тридцати нет. Жить умаешься, а уж дите здоровое заделать так и вовсе сил сколько надобно. Он и не сразу сподобился. Полгода пустая ходила. Может к кому и захаживала.
− А с Сеньи у тебя что? — угадал Колин не простые отношения именитого сыскаря и его нового работника. — Тоже быльем заросло?
− П-подсидел. Я у бейлифа в перваках ходил, а он объявился и все извини-подвинься.
− Не ужились?
− Ужились бы, коли деньги платили по справедливости. А не в один карман складывали. Меня и заело.
− Потерпел бы. Слыхал? Господь терпел и нам велел?
− Слыхивал и терпел. Сколько мог.
− В отставке?
− В-вышибли, − признался Декарт.
− Личные взаимоотношения мне постольку поскольку, но чем нынче занят, и как живет, выяснишь. Со всеми прилагающимися к грешному житию подробностями. Особенно про девчонку.
− Понял.
ˮЧем бы тебя еще загрузить друг сердешный, побегать по округе?ˮ − подумалось унгрийцу, слушая исчерпывающие ответы.
− Покуда будешь о Сеньи разнюхивать, поищешь некую девицу Моршан.
− Которая с инфантом путалась? — в который раз выказал похвальную осведомленность Декарт.
ˮБогатый парень Акли, толковым народом разбрасываться,ˮ − полон недоверия и подозрений Колин. − ˮА может, и не разбрасывался, другую поручил. Хотя для столицы вряд ли секрет, с кем наследник спит или спал.ˮ
− Она самая, − подтвердил мастер наводить тень на плетень. — Говорят очень (дальше с легким придыханием) очень красивая девица.
Декарт не сдержался, глянул на унгрийца, как на убогого. Искать порченую девку, приударить за ней?
− Сразу, сходу, не получится.
− Сразу не требуется, − Колин продолжая отыгрывать заочно озабоченного, как бы невзначай кивнул на дом. Дескать, и привести некуда.
ˮАмбиции провинциала,ˮ − заподозрил экс-сыскарь своего работодателя.
ˮДа-да, именно они,ˮ − подтвердил бы Колин на Святом Писании кому угодно.
− Понял вас.
− Цена?
Деньги отличный реагент. Запросит мало, значит обязательно на прикормке у кого-то. О скромности и совестливости упоминать смешно. За гроши уличную грязь копытить, с восхода и до заката, да еще ночь прихватывать, простофиль нет. Много потребует − цены не знает ни себе, ни работе. Или жаден, что хуже.
− Двадцать штиверов.
Колин протянул Дескару кошель.
− Здесь тридцать. Про солера Туоза поспрашивай, − нагружал унгриец отработать излишки.
− Что-то конкретное?
− Как сказать? У нас взаимный интерес. Не скажу приятный. Приходить будешь раз в два дня, к полудню. Не окажусь дома, напишешь и отдашь Нумии. В запечатанном виде.
Идея с бумагой не очень понравилась Декарту. Колину тоже.
− И разузнай, где Хьюба Кусаку найти.
Декарт удивился, для чего барону нищенствующий воитель? Но за удивление ему наперед уплачено.
− Ч-чулочник обычно в Рыбаре пропадает. Там к его морде привыкли.
− Где это?
− За магистратом вниз по Карнавальной Лестнице, до конца и направо. Мимо не пройдете.
− И в завершения нашей приватной беседы, − собрался Колин подытожить знакомство и наем. − Постскриптум к ней. У южных народов практикуется смерть от тысячи порезов.
− Никогда не слышал.
− Слышать это одно. Смотреть, то еще удовольствие. И лучше не испытать на собственной шкуре.
− Донести до меня важность помалкивать, не обязательно запугивать, − голос Декарта потерял ровность. В него добавили холода. Когда люди не верят, но понимают, все произойдет согласно сказанному им.
− Запугивать? Чтобы я запугивал, надо доказать свою ценность. Поставить передо мной нелегкий моральный выбор, лишить жизни столь изощренно или предложить шанс исправить допущенные ошибки.
− Постараюсь таким выбором вас не отягощать.
− А мне не тяжело будет. Если что.
Колин еще некоторое время прохаживался по аллейке в одиночестве, предаваясь размышлениям о дальнейшем. На ровной нити событий, ни узелка сомнений.
ˮПланы что облака, на всякий день разные,ˮ − говаривал ему когда-то тринитарий, предупреждая о невозможности предусмотреть всего. И в этом рипьер ошибался. У кого как.
Зима скупа красками, оттого способна повергнуть любого в созерцательную меланхолию. Потянет к очагу, к подогретому хересу со специями, удобному креслу, теплому пледу, к любимой суке в ногах и не всегда это собака. А то обложиться подушками и заставить домочадцев носиться. Справляться о самочувствии и терпеливо сносить беспрестанное нытье. Щупать лоб, проверяя жар, таскать угостить всякие вкусности и совать разные гадости, под видом лекарств. Есть своя прелесть являться хозяином не только единственных шосс и сапог, а феода, чад и домочадцев.
Звук колокола подхваченный холодным ветром, напомнил об обеде. Используя приглашение инфанта за хлопушку, Колин сбил снег с плеч. Его не стоило убеждать, твердое владение пером превосходит мастерство владения клинком на порядок. А то и на два. В канцлеры, бейлифы, хранители казны дуэлянтов не назначают.
