Опиумная война - Куанг Ребекка (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— В общем, — продолжил Цзян все с той же идиллической улыбкой, — вдова Маун любезно позволила тебе помочь ей с решением этой проблемы. Не приведете ли животное, госпожа Маун?
Вдова Маун скрылась в подсобке лавки. Цзян жестом велел Рин следовать за ним внутрь. Рин услышала за стеной громкий визг. Чуть погодя вдова Маун вернулась с визжащим животным в руках и поставила его на прилавок.
— Вот поросенок, — сказал Цзян.
— Поросенок, — согласилась Рин.
Поросенок был крохотным, с локоть Рин, с пятнистой черно-розовой шкурой. Вздернутый пятачок создавал впечатление, что поросенок смеется. Он был удивительно симпатичным.
Рин почесала его за ушами, и он благодарно потыкался в ее руку.
— Я назвал его Сунь-цзы, — радостно объявил Цзян.
Вдова Маун зыркнула на него так, словно не может дождаться, когда же он наконец уйдет.
— Вдове Маун приходится каждый день поить Сунь-цзы, — поспешил объяснить Цзян. — Проблема в том, что Сунь-цзы нужна особая вода.
— Сунь-цзы прекрасно мог бы пить и воду из канавы, — прояснила вдова Маун. — Ты специально все усложняешь ради своих упражнений.
— Можно просто сделать все, как мы репетировали? — спросил Цзян. Рин впервые увидела, как кто-то сумел задеть его за живое. — Ты портишь все впечатление.
— Разве не об этом тебе постоянно твердят? — спросила вдова Маун.
Цзян довольно фыркнул и хлопнул Рин по спине.
— Вот в чем дело. Вдове Маун приходится поить Сунь-цзы особенной водой. К счастью, эта кристально чистая вода течет из источника на вершине горы. Задача заключается в том, чтобы отнести туда Сунь-цзы. Вот этим ты и займешься.
— Вы шутите, да? — сказала Рин.
Цзян просиял.
— Каждый день ты будешь спускаться в город и навещать вдову Маун. Будешь относить чудесного поросенка наверх и поить его. Потом приносить обратно и возвращаться в академию. Все понятно?
— Но в гору и обратно два часа пути!
— Это сейчас два часа, — бодро произнес Цзян. — А когда поросенок подрастет, путь будет занимать больше времени.
— Но у меня занятия, — возразила Рин.
— Тогда стоит вставать пораньше. К тому же по утрам у тебя все равно нет занятий по Боевым искусствам. Так ведь? Кое-кого выгнали.
— Но…
— Кое-кто не сильно хочет остаться в Синегарде.
Вдова Маун громко фыркнула.
Рин вспыхнула и взяла поросенка на руки, стараясь не поморщиться от запаха.
— Похоже, мы с тобой будем часто видеться, — пробурчала она.
Сунь-цзы дернулся и уткнулся в сгиб ее локтя.
В следующие четыре месяца Рин каждый день вставала до рассвета, со всех ног мчалась вниз, в вонючий мясной квартал, чтобы забрать Сунь-цзы, привязывала поросенка к спине и бежала обратно в гору. Она выбрала длинный обходной путь, чтобы однокурсники не заметили ее с визжащим поросенком.
Она часто опаздывала на Медицину.
— Где тебя носило? И почему несет как от свиньи? — поморщился Катай, когда Рин села рядом.
— Несла поросенка на вершину горы, — сказала она. — По приказу капризного безумца. В попытке найти выход из ситуации.
Она вела себя отчаянно, но Рин и попала в отчаянное положение. Теперь ее шанс остаться в Синегарде зависел от местного сумасшедшего. Она садилась в задних рядах, чтобы никто не унюхал запах Сунь-цзы, когда она возвращалась из мясной лавки вдовы Маун.
Но, учитывая, что все и так старались держаться от нее подальше, это вряд ли имело значение.
Цзян не только заставлял ее носить поросенка. С поразительным постоянством он каждый день ждал ее в саду к началу урока.
— А знаешь, основанные на поведении животных боевые искусства не были созданы для сражений, — сказал он. — Изначально они служили для оздоровления и долголетия. «Игры пяти животных», — он протянул свиток Иньмэня, который так долго разыскивала Рин, — это на самом деле система упражнений для улучшения циркуляции крови и предотвращения старческих болезней. Лишь недавно эти фигуры приспособили для боя.
— Тогда почему я их изучаю?
— Потому что Цзюнь полностью игнорирует «Игры». Цзюнь учит упрощенной версии жиденьких боевых искусств, приспособленных под человеческую биомеханику. Но слишком многое упускает. Ради эффективности в бою вычеркнули столетия, за которые оттачивалась техника. Цзюнь может сделать из тебя приличного воина. А я могу дать тебе ключ к мирозданию, — величественно произнес Цзян и тут же стукнулся головой о низко нависшую ветку.
Тренировки с Цзяном не имели ничего общего с занятиями у Цзюня. В уроках Цзюня существовала строгая иерархия, четкий переход от базовых техник к более сложным.
Но Цзян учил Рин непредсказуемо — всему, что взбредет в голову. Он мог повторить какой-нибудь урок, который находил интересным, а в противном случае делал вид, что они никогда этим не занимались. Периодически он ни с того ни с сего разражался длинными тирадами.
— Вселенная состоит из пяти главных элементов… Сотри с лица это выражение, это не так нелепо, как звучит. В прежние времена наставники считали, что все вокруг сделано из огня, воды, воздуха, земли и металла. Современная наука доказала ложность этого утверждения. И все же это полезно помнить для понимания разных типов энергии.
Огонь — это жар в твоей крови в разгар боя, кинетическая энергия, заставляющая сердце биться быстрее. — Цзян похлопал себя по груди. — Вода — это поток силы от мышц к твоей мишени, она поднимается от земли к талии и рукам. Воздух — это дыхание, которое поддерживает в тебе жизнь. Земля — это то, как крепко ты стоишь на ногах. А металл — твое оружие. Хороший боец поддерживает равновесие всех пяти субстанций. Если сумеешь одинаково умело контролировать все пять, то будешь неудержимой.
— А как мне узнать, что я их контролирую?
Цзян почесал за ушами.
— Хороший вопрос. Я точно не знаю.
От Цзяна было раздражающе сложно добиться разъяснений. Его ответы всегда были странно сформулированы и состояли из нелепых фраз. Понять их удавалось не сразу, некоторые и вовсе никогда. Если Рин просила объяснить, он менял тему разговора. Если она пропускала мимо ушей его особенно абсурдное замечание («Твоя Вода не в равновесии»), он настойчиво спрашивал, почему она не задает вопросов.
Говорил он странно, всегда либо слишком быстро, либо слишком медленно, со странными паузами между словами. Смеялся он двумя способами. Один смех — сбивающийся с ритма, нервный, на высоких нотах, явно неестественный, а другой — раскатистый, низкий и громкий. Первый Рин слышала постоянно, а второй редко и всегда вздрагивала при этом. Цзян нечасто встречался с ней взглядом, смотрел обычно куда-то в переносицу.
Двигался Цзян так, словно был не из этого мира. Будто явился из страны, где жили почти что люди, почти никанцы, но не совсем, а вел он себя как заплутавший турист, который бросил попытки скопировать поведение окружающих. Он выглядел чужаком не только в Синегарде, но и на самой земле. Вел себя так, будто законы природы его не касаются.
Может, так оно и было.
Однажды они забрались на самый верхний ярус академии, выше жилищ наставников. Здесь стояла только одна высокая спиральная пагода, девять этажей, элегантно стоящих один на другом. Рин никогда не заглядывала внутрь.
Еще с первой экскурсии несколько месяцев назад она помнила, что академия Синегарда построена на месте старого монастыря. Пагода на самом высоком ярусе, вероятно, до сих пор была храмом. Перед входом лежали старые каменные подставки под палочки с благовониями. По обе стороны двери на длинных шестах были установлены вращающиеся цилиндры. Присмотревшись, Рин заметила вырезанные по бокам старые никанские буквы.
— А это зачем? — спросила она, медленно закрутив цилиндр.
— Это молитвенные колеса. Но сегодня у нас нет времени в это вдаваться, — сказал Цзян и жестом велел следовать за собой. — Сюда.
Рин ждала, что девять ярусов пагоды связаны лестничными пролетами, но внутри оказалась лишь спиральная лестница, ведущая на самый верх, то есть просто пустой цилиндр, заполненный воздухом. Через квадратное отверстие в потолке пробивался солнечный луч, в воздухе плавала пыль. С лестницы свисали заплесневелые рисунки. Похоже, несколько десятилетий их никто не чистил.
