Странствие (СИ) - "Алексис Канте" (мир бесплатных книг txt) 📗
Улу кивнул и пришел на помощь.
— Там! Жнец во дворе! Переодетый! Он ждет меня!
Лима осторожно приоткрыла дверь, выглянула наружу, что-то еще буркнула, и все-таки смирившись, засобиралась в дорогу. Видимо Улу в самом деле сопровождал жнец.
Когда она ушла, Улу снял мешок с плеча, приткнулся к столу и посетовал:
— Полночи плутали! Искали твой дом! Ноги болят. Я спешу. Очень.
Гонат пожалел напарника и вылил ему в чашку остатки похлебки. Странник заповедал привечать и кормить гостей.
— Ты ведь не рассказал про монету? — первым делом спросил он.
— Нет, — цокнул Улу. — Но про траву. Рассказал! Как ты наказывал! Меня кнутом стегали! — пожаловался он.
— Жалко, — посочувствовал Гонат. — Молодец, признался ты правильно! И я, в свой черед, признался.
Еще в лодке Гонат убедил Улу признаться и в контрабанде, и в нарушении табу Скалы. «Ходят слухи, что главный жнец любую ложь насквозь видит. Трудно нам будет обмануть жнецов», — говорил он. «Нужно сознаться в малом, чтобы...»
Улу ложкой не пользовался, глубокими глотками он выпил всю похлебку из чашки.
— Где она? Монета? — стал допытываться Улу.
— Где ей быть? Там же лежит. В пещерах. Меня тоже выпустили сегодня ночью.
Они спрятали монету в Лабиринте — длиннейшей горной гряде и ее обширных пещерах, начинавшихся в нескольких милях к югу от города. Хотя закопал ее Гонат сам, он не позволил Улу зайти вместе с ним и увидеть точное место. Усталые и голодные они тогда долго препирались на берегу.
— Как ее продадим? И кому? — закудахтал Улу, вскочив со скамьи. — Решай! Мастер-рыбак! Не то жнец войдет! Скоро!
Гонат составил план давно, мечтая о серебре в своей камере. Еще и подсобил королевский брат!
— Мне сам Лойон поведал, что покойный лорд родом с юга, — ответил он, взъерошивая пятерней копну волос. — А я слышал, на юге самые богатые Старцы — те, кто правят вчетвером. Надо им продавать!
— Тоже слыхал, — подтвердил Улу. — Нужно бежать! Мы туда отпр...
— Нет, — оборвал Гонат. — Мне Жнец Правосудия приказал не отлучаться из города. И у меня семья, Улу! — его голос дрогнул. — Ты, что думаешь, я сбегу с серебром, а семью брошу? Твои то все на болотах, жнецам до них не добраться, а у меня дети и внуки в Колыбели.
Одноухий потряс головой — вышел слабый кивок, что ли.
— Ладно. Я тоже. Не могу, — сказал он. — Мы заключили союз! С самим Лойоном! Жнец отправляет меня! На болота! Сегодня!
— Зачем?! — только и мог вымолвить удивленный рыбак.
— Проводником. У своего племянника. Им нужно дерево!
Стало понятнее. Дерево понадобится для Странствия... Для кораблей. Гонат завертел в руке ложку, силясь думать побыстрее.
— Ничего, — постановил он. — Ты пробудешь там недолго, ибо дерево им нужно привезти, как можно скорее. Вот как мы поступим! Пока ты будешь на болотах, я сделаю копию монеты. И с ней ты отправишься на юг!
— С чем-чем? — переспросил Улу, шевельнув единственным ухом.
— Я вырежу из дерева такую же монету!
— Ты не доверяешь! — обидчиво цокнул тонка. — Мы заключ...
— Странник с тобой! Мы хоть и знакомы недолго, но чуть вместе не погибли, и я чту наш союз, — с достоинством возразил Гонат. — Пойми простую вещь, Улу! Обмен надо проводить здесь — в Колыбели! Иначе южные лорды заберут монету, а нас убьют или кинут в застенки!
Улу вздохнул, явно признавая правоту Гоната. Переминаясь с ноги на ногу, он вдруг выпалил:
— Моя награда! Жнец сказал. Она у тебя.
Эх… Некстати все это... На двоих награда получается не такой уж большой, а Жнец Правосудия не таким щедрым. Гонат помыслил и нашел выход.
— Да, у меня. Лойон дал мне двести медяков, — умерил он долю Улу.
— Что-то мало.
— Сколько господин дал, столько и есть. Но мы выполняем волю Странствующего! И если продадим монету, то получим столько же в серебре! Или даже больше...
Гонат наказал себе, что нужно разузнать сколько стоит золото.
— Ладно. Давай мне сотню, — потребовал тонка.
Как же ему объяснять жене, что он отдал треть денег Улу? Только они немного разжились...
— Пусть побудут у меня, — предложил Гонат, почесав нос. — Тебе они еще потребуются в путешествии на юг.
— Я хочу есть! Мастер-рыбак. Тощая была похлебка.
— Зачем тратить свои деньги? — принялся вразумлять Улу Гонат. — Иди к знатному принцу, он накормит тебя бесплатно и наверняка совсем не бурдой, вроде той, которая продается в тавернах.
Гонат со всех концов оказывался прав, и Одноухий, если не дурак, лучше бы признал это.
Улу так и сделал.
— Хех-хех! Верно, мастер-рыбак! Приду к принцу и потребую еды! — пообещал он.
— Может он окажется добрым человеком и еще жалование тебе заплатит, — предположил Гонат, надеясь, что Улу в путешествии разбогатеет и простит ему небольшой долг.
У тонка заблестели глаза, он развязал свой мешок и принялся извлекать из него пучки сухой травы, любовно раскладывая их на столе.
— Что тут за травы? — спросил Гонат.
— Жнец приказал! Оставить их у тебя. Смотри! Вот это — цветы кувшинки. Они помогают от жара, — Улу поднял пучок из крупных желто-белых лепестков.
Гонат знал, что когда Двуглавый Демон сопит, его испарения проникают в мир: если надышаться ими, то можно превратиться в демона, а то и сгореть заживо. Знахари снимали жар разными методами, но Гонат запамятовал — пробовал ли он когда-либо отвар кувшинки.
— А это?
— Трава духов. Ее немного у меня! — Улу потряс бурыми стеблями с трехлистными цветками, густо окропившими пучок, будто брызгами крови. — С ее помощью! Можно разговаривать! С духами!
Ересь. Явители запрещали говорить с богами, потребляя волшебную траву. Утверждали они, что Неумолимая Госпожа накладывает на растения чары — превращает их дурманящую злую поросль. Хотя многие в Колыбели, отведав красный отвар пророчествовали, обещали чудеса и прочие невообразимые вещи. Один из них, сосед по Восьмой улице как-то свалился с третьего этажа многокомнатной хибары. Гонат поежился — те, кто пил траву богов, кончали плохо. Неумолимая обманув их, насылала беды, болезни...
Улу показал и другие травы: матово-зеленые корни горного мха — от кашля; синие листья медного дерева — от заворота кишок; стебли куста тли — от нежелательных сносей; траву болотной цапли, такую же серую, как сама птица — от болей и несколько других трав.
Остался последний пучок, самый худой — из тонких коричневых, словно коровий хвост, стеблей. Улу взял его с видимым трепетом.
— Трава мертвого ила.
— Мертвого ила?
— Растет под водой. Тонка становятся илом. Если ее выпить.
Яд! Во что он ввязался?! Рыбак попросил заступничества бога, посмотрев прямо в оконце, откуда лился его все подмечающий свет. Как же будет опасно ходить ему и искать каких-то покупателей?!
— И сколько стоят все эти травы? — вполголоса спросил Гонат.
— Много. На распродаже у знахарей! А трава ила — дороже всех! Она у знахарей не продается! — прозвенел Улу торопливым цокотом. — Но мне Тургуд платил мало. Очень мало!
Если бы Лойон Маурирта позволил им оставить деньги от продажи себе. Но такой милости господин не окажет. Гонат жадно переводил взгляд с пучка на пучок.
— Кому же мне их продавать? И как? А, Улу?
— Я не знаю, — ответил тот безучастно. Он начинал клевать носом. — Тургуд сбывал. Какому-то торговцу. Вроде на Круглом рынке. — Улу встал, потянул руки вверх, зевая, будто та мелкая лягуха, что водилась в Улитке.
Гонат отвел взгляд от ряда острых зубов тонка.
— Какому торговцу? — выспрашивал он.
— Не знаю. Тургуд говорил. Торговец из клещей. Я передавал Тургуду. Потом получал плату.
Так вот с кем шатался племянник! С клещами! Этим отбросам убить легче, чем воды испить. О боги! Хорошо бы траву отдать жнецам и никуда не ходить.
Улу решил поторговаться и заверещал:
— Выходит. Ты будешь дома. Я в опасности! А серебро делить пополам? Мне нужно бо...
Что ж он не уймется…
