Заклятие нибелунгов. Амулет дракона - Хольбайн Вольфганг (полная версия книги .TXT) 📗
Какой-то парень с растрепанными волосами попытался сбежать. Бросившись на землю, он скользнул мимо ордынцев и выскочил на улицу, ведущую к рыночной площади Вормса.
Ордынцы ничего не делали. Они не получили приказ что-либо делать, да Хургану это и не нужно было. Взяв копье одного из своих охранников, король взвесил его на ладони и сильным движением метнул его вперед, словно его старость была всего лишь обманом. Острый кончик копья нашел спину убегавшего мальчишки, пробив его лопатки. Юноша упал на булыжники мостовой, разбив лицо.
Хурган неспешно подошел к лежавшему на земле телу и собственноручно вырвал копье из спины умирающего.
— Ты легкомысленно отказался от предложенной тебе великой чести, — прорычал он, ломая сапогом шею юноши.
Король повернулся. Превращение пленников в демонов уже почти завершилось. Теперь они будут способны лишь на послушание.
Хурган знал, что людей в его королевстве больше всего пугало сознание того, что их мучителями были их собственные мужья и сыновья.
Король поднял копье, и толпа ордынцев вскинула вверх мускулистые руки.
— Хур-ган! Хур-ган! ХУР-ГАН!!!
Мертвых похоронили, о раненых позаботились, и повстанцы ушли из поселения в Солнечной долине. По приказу Кальдера женщин, детей и стариков отослали к людям, которые были готовы предоставить им укрытие. На этих людей можно было положиться. Все остальные ушли в лес и через несколько дней путешествия остановились, собираясь выстроить среди деревьев простые хижины из дерева, листвы и меха животных.
Вот и все, что они могли сделать, хотя, видимо, делать нужно было что-то другое. Зигфинн, Кальдер и Бруния до сих пор понятия не имели, какие действия им предпринять. Сбросить Хургана с трона? Едва ли это было возможно. Против них выступала огромная армия. Единственная армия в мире.
По приказу Кальдера Данаин заботился о Зигфинне и Брунии, обучая их основам уличного боя и фехтования без правил. И принца, и принцессу при дворе обучали, как надлежит вступать в дуэль с противником, но в этом черном столетии правила честного боя были неуместны, и сама мысль о том, чтобы дать противнику поднять упавший меч, могла стать смертным приговором.
Зигфинну не нравилось, что Бруния быстрее приспосабливалась к новым обстоятельствам и намного легче училась владеть мечом. К тому же она была единственной женщиной в их компании, и он замечал взгляды, которые бросали на нее повстанцы, в особенности когда приближалась ночь. Но Кальдер отдал однозначный приказ: комната принцессы была запретной территорией. Никто не подозревал, что она достаточно часто лежала под своим одеялом, мечтая о прикосновении сильных рук. Когда она ласкала себя, прикасаясь к своему горячему лону, ее мысли были посвящены лишь Зигфинну, и в этих мыслях он был с ней. Но иногда она просыпалась ночью с влажным от страсти платьем, ощущая язык Кальдера в своей промежности.
Вечером они сидели втроем, рассказывая друг другу истории о прежних временах, будто им постоянно нужно было напоминать об этом, чтобы не терять отваги. Потом Кальдер и Зигфинн напивались и принимались заплетающимися языками уверять друг друга в том, что никогда не сдадутся. В особенности Бруния страдала от неопределенности и неспособности что-либо предпринять. Конечно же, она могла научиться фехтовать с двумя противниками, а может быть, и с тремя, но зачем, если врагов было больше сотни тысяч. К тому же принцесса скучала по своей семье, дворцу и теплым летним вечерам с прекрасной музыкой и изысканными яствами.
В этом черном столетии, куда она попала, не было даже времен года. Тут никогда не было по-настоящему тепло или по-настоящему холодно. Не было осени, чтобы собирать урожай, и не было весны, чтобы сеять. Земля не родила, и поэтому повсюду царил голод. В лесу принцесса начала искать занятие для себя одной, чтобы обрести свой путь. Неподалеку от временного лагеря она нашла место, где небольшой ручей водопадом устремлялся вниз с обрыва высотой в человеческий рост, образовывая внизу небольшое озерцо. Здесь она могла вымыть голову, остудить тело прохладной водой и постирать одежду. Все это не интересовало мужчин. Брунии же такие действия придавали приятную уверенность в том, что она по-прежнему женщина. Забираясь в озеро, она закрывала глаза, чувствуя, как вода стекает по ее спине.
Треснула какая-то ветка. Кто станет придавать значение такому звуку в лесу? Однако это был необычный лес. В мире, где почти не было животных, ветки сами собой не трещали.
Выглянув из-под обрыва, Бруния потянулась за мечом, который всегда брала с собой.
У дерева с расслабленным видом стоял Кальдер.
— Чего тебе? — спросила она.
Кальдер молчал, не отводя взгляда от ее обнаженного тела. Кожа Брунии покрылась мурашками, но не из-за холодной воды. Она не знала, что делать, и поплыла к берегу.
— Отвернись, — потребовала принцесса. — Я хочу выйти из воды.
Кальдер мягко улыбнулся, но вместо того, чтобы отвернуться, направился к ней, поспешно снимая по дороге рубашку. Бруния с удивлением отметила, что его тело покрыто множеством шрамов. Затем повстанец снял штаны и ботинки и бросил их на землю. Оставшись голым, он молча подошел к Брунии. Двигался он медленно, так что у нее было время сравнить реальность со своими страстными фантазиями.
Бруния могла бы остаться в воде. Она могла бы прогнать Кальдера. Могла бы одеться в озере — так она промокла бы, но, по крайней мере, Кальдер не увидел бы то, чего ему видеть не положено.
Вместо этого принцесса вышла из воды, медленно, не торопясь и не стесняясь. Она взяла платье и, не прикрываясь, выпрямилась. Столь же спокойно, как раздевался Кальдер, она оделась, наслаждаясь его жадным и властным взглядом.
В этот момент Бруния ощутила власть. И этой ночью она впервые думала о Кальдере, когда ее рука коснулась лона.
Несмотря ни на что, Видящая была недовольна. Планам нибелунгов угрожала опасность, мир не полностью погрузился во тьму, которой противостояли три искры, три души, объятые стремлением к борьбе. И все же она была недовольна.
В этом королевстве сама земля высасывала из людей отвагу и решимость. Зигфинн и Бруния провели с повстанцами уже несколько недель, но так и не придумали ничего конкретного. Вместо этого они предавались утехам плоти, говорили о том, чего уже не было, и надеялись на судьбу, которая как-нибудь образуется сама собой.
Видящая была не чужда страсти. Страстные желания были источником ее счастья, как, впрочем, и неудач, сохранившихся в этом мире. Будь то страсть к золоту, власти или лону женщины.
Но сейчас речь шла о большем, и огонь в чреслах был глупой игрой, отвлекавшей от того, что должно было осуществиться. Видящая много думала об этом. Она не могла открыться Брунии и Зигфинну и рассказать им правду об их предназначении, потому что боги не позволили бы такое вмешательство в судьбу людей. Принц и принцесса должны были сами отыскать свой путь и пройти по нему.
Но не было ничего плохого в том, чтобы немного подстегнуть их…
Видящая легко нашла отряд Хургана. Нужно было просто держать нос по ветру и следовать за вонью Утгарда. Группа воинов Орды в тысячу человек сейчас находилась в четырех днях марша от лагеря повстанцев. Впрочем, у воинов не было ни малейших шансов их найти. Ордынцы проходили деревни, вырывая языки всем, кого подозревали во лжи.
Они не нуждались в еде и сне. Вечером они замирали, словно статуи, держа строй в четыре ряда, и дожидались утра, чтобы маршировать дальше. Пока они останавливались, предводители полудемонов, которым Хурган оставил свободу воли, отдавали местному населению на починку пришедшие в негодность доспехи и оружие.
Для Видящей не представляло сложности пробраться к предводителю отряда, которого охраняли десять воинов. Раньше его звали Йонар. Он сидел на заборе, за которым когда-то жили свиньи, и вычищал кончиком кинжала грязь из-под когтей.
— Ты ищешь повстанцев по приказу Хургана, — тихо произнесла Видящая, чтобы стражники у входа ее не услышали.
