Иная судьба. Книга I (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
У существа, которое сейчас обвисло на дыбе, души не имелось. В этом комендант был уверен так же, как и в том, что семья его брата, проживающего в мирном приграничном городке, погибла. Чудом уцелели племянник с крошечной племянницей: родители успели спрятать детей в подполье, чуть только заслышали крики и вопли на улицах. Дом подожгли, и хоть стены были каменные, тлела только крыша — дым начал просачиваться сквозь плотно прикрытую крышку погреба. Дети едва не задохнулись, а их слабых голосов снаружи никто не слышал. Хорошо ещё, что среди пограничного отряда, который первым обнаружил разорённое поселение, был менталист — он-то и уловил отголоски криков на ментальном уровне: в момент страха сигналы мозга усиливаются. Да и живых в округе оставалось немного, мысли мальчика почти не заглушались чужими…
Жажда возмездия боролась в коменданте со служебным долгом. Его светлость распорядился: к его возвращению женщина должна быть пригодна для допроса. Это означало, что применяемые к ней меры воздействия, учитывая деликатную конституцию преступницы, нуждались в строгой дозировке. Люди из простого сословия покрепче, а тут случай иной, чуть пережмёшь — получишь труп, для допрашивания непригодный. Всё, что может считать менталист-дознаватель — это последние пять-шесть минут перед умиранием, ибо он не некромант, трупы разговорить не может. Да и… особая статья эти некроманты. Внезаконники. Подчинялись они только церкви, и то неохотно, а уж на государственную службу подавно не желали идти.
Палач в очередной раз окатил испытуемую водой.
— Снять, — распорядился комендант. — Руки вправить. И, пожалуй, пока больше не трогать. Как думаешь, Анри?
Палач угрюмо кивнул.
— Точно так, ваша милость. Хлипковата. Ещё чуть поднажму — его светлости не дождётся. Боли вообще терпеть не может, сердце у ней заходится.
Сердце…
Комендант усмехнулся желчно. Нечему там заходиться, так и хотелось сказать. У этой сучки нет сердца. Нет и быть не может.
Но он промолчал. Закон должен быть беспристрастным. Хоть его светлость и рекомендовал почитать заплечных дел мастерам свиток из Анжи — мэтр ослушался. Ни к чему… пока что. Хоть у Анри далеко не тонкая душевная организация, а дрогнет рука — и вместо того, чтобы ожечь кнутом объекту кожу на спине, перешибёт оную напрочь. Разбирайся потом… Нет, закон надо уважать.
Ту, что называла себя Анной, относительно бережно уложили на топчан. Вправили вывихнутые из суставов руки. Теперь она никому не могла надавать затрещин, это уж точно… Комендант отвёл глаза. Вид обнажённого женского тела не пробуждал в нём чувств, как это иногда бывало. Да, сострадание иной раз стучалось в его сердце, и тогда своею волей Александр Карр позволял снижение меры воздействия на допросах. Особенно, когда интуиция подсказывала: невиновен! невиновна! Это шестое чувство редко его подводило. Но сейчас… Он старался не смотреть на бело-розовые груди, вздрагивающие при каждом вздохе-всхлипе, на наметившееся округлое чрево, на золотисто-рыжий треугольник под ним… Скоро это тело навсегда перестанет быть таким совершенным. Жалости по этому поводу комендант почему-то не испытывал.
А что утроба с приплодом…
Там, в Анжи, осталось на городской площади несколько беременных женщин. Ни один из малышей не родится. Ни одна растерзанная мать уже не увидит долгожданное дитя. Гуманно ли будет проявлять жалость к виновнице этого злодеяния?
Женщину привязали к топчану специальными ремнями и оставили в покое — приходить в себя и отдохнуть перед основным допросом. Отдохнуть…
Анри деловито перебирал свой арсенал, тысячу раз проверенный, и что-то прикидывал в уме: видно, оценил болевой порог дознаваемой и теперь намечал будущие шаги. Дабы и на грани удержать, и довести боль до такой степени, что на всё пойдёшь, лишь бы прекратили мучения. Один из его подручных раздувал очаг, другой просматривал клещи и поглядывал в сторону топчана с ненавистью. У парня в разорённом городке осталась невеста.
И всё из-за какой-то… В очередной раз комендант подавил приступ гнева и уселся за стол. На другом конце затаился, как мышь, писарь, перебирая без особой необходимости листы бумаги, проверял карандаши… Макать пёрышком в чернила и вытирать случайные кляксы — это значит тратить драгоценное время, ведь записывать иной раз приходилось много, быстро… Писарь своё дело знал, был духом твёрд и сердцем крепок, но на подобном допросе пришлось ему секретарствовать впервые. Нервничал.
Та, что на топчане, зашевелилась. Очнулась. Но уже не изрыгала проклятья, как раньше, лишь дышала быстро, со всхлипом. Первая же боль ломает многих, особенно из благородного сословья, особенно тех, кто привык другим зуботычины раздавать. Комендант закрыл глаза, дабы не распаляться. Ничего. Божьи жернова мелют медленно…
… Его светлость, к великому облегчению мэтра, прибыл в состоянии далёком от того, в коем изволил находиться сутки назад, поджидая вести о поимке супруги. С каким-то даже недоумением мэтр Карр отметил печать спокойствия и умиротворения на светлейшем челе. Герцог прибыл в сопровождении капитана Модильяни — кто бы сомневался! — и двух менталистов. С одним из них, дознавателем, коменданту случалось встречаться. Услуги этих магов обходились казне недёшево, их вызывали… нет, п р и г л а ш а л и на допросы только в крайних случаях, когда без считки памяти не обойтись. Очень господин Карр не любил эти моменты. Да и маги не пылали восторгом. Копаться в чужих воспоминаниях — всё равно, что залезть в мусорный бак в поисках драгоценной безделушки: перепачкаешься, надышишься вони настолько, что уважать себя перестанешь, и даже находке не будешь рад. Так-то…
Второго комендант узнал не сразу. Потом вспомнил. Именно этот маг доставил ужасные вести из Анжу. Привёз, как и водится, в собственной голове, запечатав в особых кладовых своей памяти воспоминания об увиденном, услышанном и считанном с жертв. Показания. Обвинения. «Взломать» такую кладовую, грамотно запечатанную, не под силу даже другому специалисту, хоть и выше уровнем, какие-то это были специфические ограничения, в которые из дилетантов мало кто вникал, просто пользовались услугами магов, когда нужно было доставить сведения особо важные и повышенной секретности. По прибытии на место посыльный излагал сведения на бумаге или устно, в зависимости от обстоятельств.
А сейчас его светлость привёл мага прямо сюда. Зачем? Как свидетеля? Специализации у менталистов были весьма жёстко разграничены. Или ты дознаватель, или курьер, или… впрочем, иные направления деятельности коменданту известны не были. Лишнего в этой сфере знать не положено.
Его светлость буднично кивнул всем присутствующим, как будто явился на обычную деловую встречу. Окинул взглядом ту, которую прилюдно назвал лже-супругой. Но на дыбу показывать не стал, значит, хочет пока просто побеседовать. Что ж, есть в этом смысл, пусть сама разговорится… подготовленная-то.
Герцог уселся на жёсткий деревянный стул рядом с топчаном. Повёл бровью в сторону подручных Анри.
— Прикрыть.
На голое тело без лишних слов накинули кусок холстины. Прикрыть, так прикрыть, может, у его светлости метода этакая — показать, что уважает стыдливость даже в преступнице… Самозванка, видимо, это поняла. Сверкнула глазищами, но промолчала, только щёки всё ещё полыхали. Как ни странно, а лежать нагишом было ей, видите ли, неловко. Понятно, это не перед любовниками прелести свои демонстрировать…
Они смотрели друг на друга и молчали: оскорблённый муж и преступная… жена — или подставная жена, мэтр Карр ещё не разобрался. Не было ни гневных тирад со стороны одного, ни оскорбительных воплей со стороны другой. Молчали. Кажется, только сейчас эта женщина поняла, что её жизнь — хрупка и эфемерна, и целиком зависит от мужчины напротив. Как бы она его не презирала, не ненавидела… но что он скажет сейчас — то с ней и сделают.
«… и хорошо, если я прикажу тебя просто повесить…»
Видимо, комендант и бывшая Анна вспомнили это одновременно, потому что женщина вдруг сжалась и задрожала.
