Листья полыни - Семенов Алексей (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— И верно, — кивнул Охлябя. — Его и надо. Он зря суетиться не станет, а уж отпор, дать, когда мергейты на нас полезут, сумеет. На засеке был с ним вместе, когда он полусотней полусотню степняцкую отбил. Без малого два десятка всадников положил, а своих едва пятерых потерял. Такое не каждый сумел бы.
Лист четвертый
Тегин
Тегин отряхнул полу своего желтого халата — еловые иглы и труха: сколько ни ухаживай за одеждой, снова и снова цеплялись к ней, как липкие семена трав по осени лепятся к пушистым хвостам степных кобелей.
Халат тысяцкого не был просто одеждой, как не было ничего простого в жизни воина. Если ты воин, то не можешь позволить себе ходить в рваной и грязной одежде. Если твоя одежда стара и ветха, ты должен добыть себе новую: купить, украсть или отнять у врага. Лучше всего, если это будет взято у убитого в битве сильного врага. Тогда может случиться, что вдобавок к военной добыче ты получишь черный халат десятника. Но тогда ни единой белой нити, ни белого пуха, ни маленького белого пера не должно быть видно на черной ткани. Боги не любят, когда кто-то слишком спешит и не ценит того, что ему даровано. «Будь тем, кем ты должен быть», — сказано в законе степи. Если тебе не дорог тот цвет, право на который ты заслужил, право на который тебе дали старейшины и хаган, то как можно доверять такому воину?
Если твой десяток будет доблестен, если не дрогнет в бою, то белый цвет придет к тебе сам и белый халат сотника будет твоим. А если благосклонный взор богов упадет на тебя и честь твоя снова не будет запятнана, то и желтый халат тысяцкого оденет твои плечи. Так душа умершего воина проходит, одно за другим, семь небес в потустороннем мире: черное, белое, желтое, красное, рыжее, зеленое и синее, если, конечно, этот воин оставался таковым до конца дней и был отдан богам без осквернения стихий огня, воды, земли и воздуха. Но если душа обязательно попадает через тысячу весен на последнее, синее, небо, то не всякий здесь, на земле, может получить желтый халат.
«Почему так получается? — размышлял Тегин, не забывая внимательно осматриваться по сторонам. — Потому что не только то, что делаешь ты сам, предопределяет твое будущее, но и то, что сделали твои предки и предки твоих предков, и так до начала времени. Если они жили по закону, то и на небе им будет легче беседовать с духами и проще двигаться вверх, к синему небу покоя. Тогда и к тем, кто последует за ними, духи неба будут благосклонны и прикажут духам земли помогать им. И наоборот, если духи земли увидят какую-нибудь провинность за ее обитателями, они немедленно докладывают об этом на небо и тогда небесные духи гневаются, а люди здесь жалуются на судьбу. Как можно быть такими наивными? Потому и говорят, что горе растет, как снежный ком, что счастье прибавляется, как песчинки к шару черного жука песков. Так говорил тот, который умел путешествовать под землей и в небе».
Даже став тысяцким — а желтый халат ему достался после страшного боя в ущелье, где были сорваны замки с ворот в страну огнепоклонников, — Тегин всегда был впереди своих воинов. Он верил им, но больше верил своему зрению, слуху и чутью. Недаром в его роду передавался по наследству волчий хвост, который привешивали сзади к войлочной шапке. Говорили, что этот хвост был хвостом огромного волка, убитого много весен назад его предком, жившим за семь поколений до Тегина. Этот волк нападал на овец и даже лошадей, а когда люди решили его изловить, убивал охотников. И только предок Тегина выследил зверя и поборол его, разорвав тому грудь. Он отведал сырого волчьего сердца, и с тех пор сила и ум волка сопутствуют мужчинам рода.
А в этой такой непохожей на степь стране чутье значило куда больше, чем зрение и слух. Верховный хаган Гурцат велел им идти на полночь, туда, где черной стеной стоят сплошные леса, и десять тысяч всадников подчинились его приказу. Там, в вечном холоде, должны быть заперты враги мергейтов, иначе никогда не будет в степи мира и покоя.
И тьма Олдай-Мергена шла к полночным морям. Здесь, куда привел теперь Тегин свою тысячу, шедшую первой в этом войске, кончалась земля народа веннов, с которыми так и не случилось сойтись в большой схватке. Дальше дорога вела через необитаемые леса, а потом выводила к сольвеннам. Этот путь нашли лазутчики три весны назад, но были схвачены, и только одному удалось спастись.
Хаган из народа, живущего на берегах полуночного моря, и его люди должны были получить воздаяние за убийство послов. А с ним и хаган сольвеннского города, потому что давал этим людям укрытие. Но теперь надо было поворачивать обратно: идти дальше, на сольвеннов, приказа не было. Да и сил для этого было недостаточно, к тому же в степи начиналась летняя жара и пришла пора отгонять табуны повыше в горы, а до гор ой как далеко.
Война здесь, в лесу, получалась странной. Никто не мог победить конные тысячи мергейтов, но и они сами никого не победили! Те немногие стычки, что случались в лесу, заканчивались так же внезапно, как и начинались. Венны исчезали в своих лесах, точно духи. Некоторые говорили, что так и есть, что они ведут войну с духами, которые уходят в землю, а потом появляются вновь уже в другом месте.
Тегин так не думал и только посмеивался: «Что ж, тем почетнее будет наша победа!» Однако победы не было. Ничего плохого от того не произошло: они выполнили то, что велел выполнить Гурцат, и Тегину не за что стыдиться перед старейшинами, предками и великим хаганом. Но Тегин знал, что венны вовсе не духи, что вместе с ними войну ведут вельхи и уже разбитые мергейтами калейсы, которые уж точно обыкновенные люди. Он видел, как горели веннские дома, и сам поджигал их. А у духов нет таких домов, они не строят на века, потому что у них нет детей. Он видел, как уводят в степь веннских женщин: у духов не бывает таких глаз, у них нет такой ненависти и жажды мести.
У Тегина не было ненависти к веннам. Он был воином: сжигать дома, убивать мужчин врага, забирать добычу и уводить женщин было правильно, так говорил закон. Ведь если не убивать мужчин, они отомстят; если не сжигать дома врагов, они вернутся и снова поселятся в них, чтобы оттуда прийти в степь и отомстить. А если у врага не будет дома, ему и мстить будет не за что. Если не уводить женщин, они родят новых врагов — и те придут мстить за дедов и отцов. А если женщин забрать, то дети их будут рождены в степи. Они не будут знать другой родины и станут мергейтами. Ну и если не забирать добычу, то зачем тогда воевать? А если не воевать, то к чему нужны воины? Мергейты были воинами всегда, от начала времени. Воинами они и останутся. Будь тем, кем ты должен быть.
Две первые сотни из тысячи Тегина шли сейчас без дороги, как обычно и делали в этой стране. Идти тропами было удобнее, но и опаснее. Теперь им оставалось только выйти на ту самую проезжую дорогу, которой ходили на полночь обозы с восходных берегов великого моря. Увидев ее воочию, можно было уходить назад как угодно. Олдай-Мерген говорил, что возвращаться по дороге не стоит. Лучше повернуть на полдень, дойти до большой реки, которую венны называли Светынью, переправиться через нее и возвратиться в степь через безлюдный лесной край на правом берегу и следующую за ним пустую степь, не заселенную оттого, что она слишком далека от гор, но, пока не началась жара, ее можно было пройти скоро и бестревожно.
Позади, через равные промежутки, шли другие сотни и тысячи тьмы Олдай-Мергена. Так принято было идти по степи, чтобы всем коням хватило воды и травы. Здесь, в зеленых весенних лесах, и того и другого было вдосталь, но закон был верен, и потому его следовало соблюдать. Олдай-Мерген сказал, что, если венны захотят все же выйти на битву и отомстить, они сделают это здесь.
«А потому, — предупредил он, — не верьте ничему, что увидите от них».
Лес поредел, и впереди, довольно далеко еще, Тегин заслышал ровный говор лесного ручья или даже небольшой речки. Будь это степь, он бы с уверенностью сказал, какова ширина и глубина потока, но здесь, в чужой земле, можно было и ошибиться. Лес рос и в степи, и на склонах гор, но таких огромных сплошных лесов Тегин, конечно, еще не видел. А потому не боялся леса, но степные приметы могли не иметь здесь силы и скорее всего не имели. Пусть сами венны были людьми, но и свои духи здесь жили, и их надлежало опасаться не менее, чем людей. И мергейты поступали так же, как поступали в своих лесных урочищах: следили, чтобы не случилось пожара, и старались, а особенно здесь, как можно меньше рубить деревьев, ведь в каждом дереве жил свой дух, который мог разгневаться. А что можно было ждать от рассерженного духа в чужой земле? Только вреда.
