Грозовой Сумрак - Самойлова Елена Александровна (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗

– Значит, он все-таки решился использовать и тебя… – Снежная волчица бережно взяла мою ладонь, провела по ней кончиками пальцев, словно извиняясь за вспышку гнева. – Ты знаешь, что властитель Самайна стал Проклятым Всадником как раз после того, как получил Рог Изобилия с правом распоряжаться им по своему усмотрению, заплатив за это одиночеством среди себе подобных? До сих пор его это не волновало, но сейчас, как я понимаю, он все же решил расторгнуть этот договор с сердцем Холма. Только в руках смертного Рог может быть уничтожен, а как только это случится – Всадник будет свободен.

– Хочешь сказать, что он передал Рог для Кармайкла только для того, чтобы он его в конце концов уничтожил?

– Все намного проще, – вздохнула Ильен, отводя взгляд. – Песнь Рога забирает жизнь того, кто на нем играет, и если смертный сумеет доиграть ее до конца, то Рог расколется надвое в момент, когда сыграет финальную ноту. Твой Кармайкл победит Сумерки только ценой своей жизни, освободив тем самым короля Самайна от его обязательства перед Холмом.

Я медленно, очень медленно вдохнула – и так же неторопливо выдохнула внезапно ставший ледяным осенний воздух. Подняла взгляд в стремительно тускнеющую небесную синеву, где обрывками тумана возникали дождевые тучи. Холодок осознания того, что я натворила, передавая солнечному, искреннему человеку то, что убьет его без жалости и сожаления, заберет слишком многое и в результате оставит ни с чем, морозным обручем сдавил сердце. Я слишком доверилась королю Самайна, поверила в то, во что нельзя было верить… а расплачиваться за мою глупость придется тому, кто заслуживает лучшей доли.

– Ильен, я верну Рог в Холмы до того, как Кармайкл сыграет на нем свою первую и последнюю песнь.

– Я помогу тебе. – Зимница осторожно скользнула ладонью по моему плечу. – Я одолжу тебе свою магию наверху, в мире людей, чтобы ты провела нас через зеркальный переход озера Керрех. Так будет быстрее – мы найдем твоего смертного всего за несколько дней.

– Но сейчас не наш Сезон… – возразила я, делая первый шаг на едва подрагивающий под напором кровавых волн костяной мост и стараясь держаться подальше от перил, через которые иногда перелетали мелкие алые брызги.

– Ты забываешь, что в мире людей я – просто очень умная волчица. А на твоем платье до сих пор чувствуется сладкий солнечный запах твоего гостя. Мы найдем его по этому следу.

Я кивнула и ускорила шаг, стараясь перебраться через белый мост как можно быстрее.

Если Кармайкл пострадает из-за Рога, я никогда не прощу тебя, Габриэль.

– Никогда, слышишь…

Тихий шепот в никуда, еле слышный, как дребезжание тонкой струны, и при этом наполненный магией и силой…

За спиной у меня на границе Алой реки вдруг раненым зверем взвыл невесть откуда взявшийся снежный вихрь, на миг принявший очертания припавшего к земле волка, который пропал так же быстро, как и появился.

Здесь не твое время и место, король Самайна. Впрочем, как и в мире людей. Вряд ли ты сумеешь меня остановить…

Мир людей показался мне неправдоподобно мрачным и тихим. С низкого, затянутого серой пеленой облаков неба накрапывал мелкий дождь, и, несмотря на то что летний Сезон был в разгаре, ветер был по-осеннему холодным и промозглым. Ильен, в мире людей обратившаяся в крупную светло-серую волчицу, негромко чихнула, встряхнулась, как обычная собака, и посмотрела на меня.

– Ты нас точно правильно вывела, сестрица? – Голос зимней был приглушен, наполнен низкими рычащими нотами, но слова она тем не менее выговаривала четко и внятно. Главное, не забывать о том, что у людей говорящая волчица вызовет обоснованное удивление и скорей всего страх.

– Я не могла вывести неправильно, только если сам Холм не сбил меня с дороги, – отозвалась я, пряча каштановые косы, перевитые цветными лентами, под капюшон темно-красного плаща.

– Значит, мир людей уже успело накрыть тенью Сумерек. – Ильен недовольно фыркнула, стряхивая крупную каплю воды, упавшую ей на нос откуда-то с веток деревьев, и углубилась в мокрые заросли папоротника.

– А мысль о том, что у кого-то из летних сейчас дурное настроение и потому идет дождь, тебе в голову не пришла? – поинтересовалась я, подбирая подол длинного платья и следуя за зимней сестрой в густой пролесок. Ильен ничего не ответила, и я ускорила шаг, пытаясь успеть за легконогой волчицей и не потерять ее из виду.

Хорошо ей – бегать по лесу в звериной шкуре много легче, нежели в человеческом облике. По крайней мере не нужно беспокоиться о моментально промокших тонких туфлях, об отяжелевшем подоле, который так и норовит зацепиться за каждую низко растущую ветку, за каждый куст. Не раз и не два мне приходилось высвобождать одежду из цепких объятий лесной ежевики или дикого шиповника, невольно задумываясь о том, как легко было скользить сквозь расступающийся лес в ночь Бельтайна или же когда над землями людей властвовала осень.

Сейчас я мало чем отличаюсь от человека – сил во мне осталось ровно столько, чтобы сотворить с помощью Ильен зеркальный переход куда-нибудь поближе к Вортигерну, чтобы моя зимняя сестра могла взять след Кармайкла. А потом… честно говоря, страшно представить, что я делала бы без Ильен, которая гораздо лучше меня знает человеческие привычки и наклонности, несмотря на то что большую часть года бродит по земле в облике дикого зверя.

Тропинка вильнула, углубляясь в непривычно тихий и безмолвный лес. Даже шелест дождя здесь приглушался, становясь призрачным, каким-то неестественно-тихим и потусторонним, будто бы мы с Ильен так и не выбрались в земли людей, по ошибке попав во владения одного из летних ши-дани с дурным характером.

– Ты слышишь, Фиорэ? – Моя зимняя сестра остановилась посреди тропинки, оглядываясь в мою сторону. Я лишь покачала головой – покинув Холм, я утратила способность слышать сердцебиение любого живого существа в моих владениях, в отличие от Ильен, сохранившей большую часть своих звериных инстинктов.

– Нет, ничего.

– О том и речь. Тишина такая, что мне кажется, будто бы лес вымер, стал неживым, но при этом каким-то чуждым, неправильным. Таким, каким он быть не должен.

Звонкий, как весенняя капель, девичий смех раздался в притихшем лесу, разрезая густую тишину, словно лезвие остро отточенного ножа. Я вздрогнула, Ильен еле слышно зарычала, вздыбив шерсть на загривке и припадая к земле, а смех все звенел туго натянутой струной со всех сторон, зыбким эхом отражаясь от стволов деревьев. Безрадостный, бездушный звук, пугающий своей неестественностью.

– Это не весенние, – прорычала моя зимняя сестра, оглядываясь но сторонам. – Весенниц я бы почуяла раньше, чем они подобрались так близко.

– И не дриады, потому что духи леса не имеют собственного голоса.

Я ощутила теплый, солнечный привкус позднего осеннего меда на кончике языка, невесть откуда взявшийся в воздухе запах прелой листвы, жареных каштанов и яблочного вина. Словно далекая осень протянула мне руки из западного Холма, коснулась моих волос студеным ветром, обладающим именем и душой, окутала плечи прохладным туманным плащом, согрела озябшие пальцы жаром ночного костра, в котором сгорают беды ушедшего дня.

И я потянулась к этому кусочку моей осени, к этой янтарной драгоценности, к золотому солнечному лучику посреди стремительно спускавшихся на притихший лес сумерек – и пальцы мои коснулись гладкой поверхности ножа, что лежал в моей сумке. Я потянула его за длинную, тонкую рукоять с вплавленным в оголовье золотистым камнем, похожим на семечко с остреньким кончиком, – и в отполированном до зеркального блеска красноватом лезвии отразилась вначале клубящаяся у меня за спиной темно-серая туманная дымка, а затем и чуждое вытянутое лицо с черными провалами глаз, обрамленное тонкими хрупкими веточками вместо волос.

Взгляд сумеречной твари, пойманный в «зеркале» дареного ножа, вдруг прояснился, и древесная нимфа посмотрела на меня уже более заинтересованно. Любимая игра в гляделки, устоять перед которой этот вид нечисти не может. С тех пор, как раскрывшиеся Сумерки выпустили в мир людей этих хищных призраков, прячущихся от солнечного света в древесных стволах, камнях или под водой, они не желают отказывать себе в удовольствии поиграть с жертвой, которая каким-то образом ухитрилась заметить их подлинную сущность. Иллюзии прекрасных обнаженных дев, что танцуют на тенистых лесных полянах или же ведут призрачный хоровод на поверхности прудов и заводей, притягивают неосторожных людей туда, где скрываются нимфы, – и тогда от человека к утру не остается и следа. «Затанцуют» до смерти призрачные девы, затянут в свой круг, наполненный безумным голодом и странной жестокостью.