Ученик колдуньи (СИ) - Колдарева Анастасия (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Как вообще можно задаваться вопросом о нашем вселенском одиночестве?! — возмутился он. — Достаточно одной капли зелья прозрения, чтобы проникнуться пониманием устройства бытия и околобытийных процессов.
Зелье прозрения? Так он еще и наркоман. Это многое объясняло.
— Или заглянуть в главное око телескопа, — продолжал Дориан. — Вселенная свита кольцами. Развернув ее, с величайшей осторожностью распрямив несколько витков, я могу проникнуть в глубинные процессы мироздания, понять, как создаются, расцветают, приходят в упадок и погибают миры. Наблюдая за чужими пространствами, я могу предвидеть гибель мира и отсрочить или отменить ее, если удастся скорректировать или сбалансировать бытийные процессы. Я могу увидеть путь развития любой цивилизации от самых ее истоков и до глубокой старости.
— И все это — с помощью обыкновенного телескопа? — осторожно уточнила Гвендолин.
— Разумеется! — передернул плечами Дориан, уязвленный ее сомнениями. — Идем, — он нетерпеливо поманил за собой. — Идем, идем, я покажу, если не веришь.
Все той же смешной походкой в раскоряку, с завидной ловкостью лавируя между столами и дымящими котлами, Дориан пересек лабораторию. Видимо, ему не доставало благодарных слушателей, подумала Гвендолин. Чокнутый или нет, любой человек нуждается во внимании, иначе жизнь утрачивает краски и смысл.
Дориан распахнул неприметную дверцу между стрельчатыми окнами, и теплый ветер ворвался в лабораторию, вздыбив его и без того взъерошенные волосы.
Как? Снова мосты над пропастью? Гвендолин мысленно застонала. Впрочем, вместо моста за дверью оказалась вполне сносная каменная лестница: не слишком широкая, но пологая и удобная. Только перил не хватало. Стараясь не глядеть вниз, Гвендолин поднялась по ней на вершину башни.
Так вот отчего Нанну называла ее астрономической! Над просторной, диаметром во всю башню, площадкой, огороженной острыми зубцами парапета, колыхался едва заметный прозрачный купол. Вопреки логике, ветер здесь совсем не дул. В центре возвышалась огромная, покрытая сотнями символов амфора, настолько высокая, что чтобы в нее заглянуть, потребовалась бы стремянка. А с краю, устремив ввысь толстую трубу, пристроился упомянутый телескоп.
Гвендолин встречала телескопы на картинках, так вот этот не напоминал их даже отдаленно. Нашпигованный колесиками, реле, кристаллами, вертушками, трубками, линзами и стеклянными сосудами в металлических захватах, агрегат жил собственной непостижимой жизнью. Все в нем двигалось, вертелось, пыхтело, щелкало и скрипело, подчас выплевывая облака разноцветного пара и выдавая серии неописуемых звуковых колебаний.
— Подойди сюда! — Дориан нетерпеливо поманил Гвендоин рукой. От волнения он раскраснелся. — Взгляни!
Гвендолин послушно уставилась в трубочку, на которую алхимик увлеченно тыкал пальцем, но не разглядела ничего, кроме тьмы.
— Видишь? Видишь его? — прошептал Дориан благоговейно.
А что, собственно, она должна была увидеть? Лысых зеленых человечков на летающей тарелке? Танцующих розовых слоников? Или эту, как ее… вселенскую спираль в виде пружинки от шариковой ручки? Но ведь она не принимала загадочное зелье прозрения, какой с нее спрос?
Гвендолин переминалась с ноги на ногу, лихорадочно соображая, как бы поделикатнее расписаться в своей серости и отвязаться от слетевшего с катушек ученого. Однако чернота в трубке вдруг подернулась рябью, и из нее соткался четкий контур окружности, обведенный ореолом золотого сияния. С него то и дело срывались протуберанцы.
— Похоже на звезду, — изумленно выдохнула Гвендолин.
— Это солнце очень далекого мира, — торжественно поведал Дориан. — Я не стал давать ему название, потому что век его клонится к закату. Оно просуществовало почти двадцать миллиардов лет и теперь умирает. Мир, который впитывал его силу, уничтожен слишком давно, мне трудно проникнуть в толщу времени, чтобы поближе познакомиться с той цивилизацией и понаблюдать за ее расцветом и гибелью. Но я изучаю законы мироздания, а они в большинстве своем схожи для всех миров, так что незачем останавливаться на одном, когда вокруг сотни живых солнц и неразгаданных вселенных.
— Но вы смотрите именно на это, — заметила Гвендолин, пораженная печальной, увядающей красотой сияющего шара в объективе телескопа.
— Оно обладает каким-то мрачным, фатальным притяжением. Оно величественно и трагично. К тому же, наблюдение за смертью — лучший урок для живых. Это философия в чистом виде.
— И вы сами изобрели этот телескоп? — Гвендолин оторвалась от трубки и потрясенно уставилась на алхимика.
Тот скромно улыбнулся:
— О, нет, над ним работал мой прадед, потом дед, потом отец. А я лишь усовершенствовал некоторые детали. Мой талант к алхимии, как видишь, пригодился, — Дориан обернулся и указал на амфору в центре площадки. — Если протереть линзы телескопа специальным зельем…
Он вдруг страшно побледнел и схватился за голову. Красные пятна со щек слезли, в глазах вспыхнул ужас.
— О-о-о, великие боги! Я же совсем забыл о зелье прозрения! Если его не помешать вовремя… о-о-о, какой ужас!
Дориан бросился к лестнице. Только длиннющая грива мелькнула огненным всполохом да каблуки застучали по каменным ступенькам.
Гвендолин не улыбалось задерживаться на площадке. Она поспешила за алхимиком и застала его в лаборатории у чугунного котла, пышущего оранжевым паром. Выпрямившись и прикрыв глаза в священном трансе, Дориан аккуратно помешивал зелье длинным стеклянным половником. Раз, два, три, четыре — по часовой стрелке, пять, шесть, семь, восемь — против часовой. Потом снова по часовой и снова против. И так до тех пор, пока Гвендолин не заскучала. Дориан все мешал, варево в котле тоскливо пучилось, агрегаты на столах уныло щелкали… Гвендолин зевнула, глаза у нее слиплись.
Минул час, а то и два. Алхимик напрочь позабыл о присутствии девочки, и та, устроившись в уголке на стуле, неглубоко задремала. Разбудил ее бодрый возглас Нанну.
— Ну, как дела? Держи! — Нанну вытащила из подмышки сверток с каким-то тряпьем и бросила ей. — Там кое-какая одежда, должна подойти. А я смотрю, тебе полегчало.
Гвендолин с удивлением обнаружила, что горло и впрямь болит меньше, а кости не выкручивает из суставов.
— Дориан, все дрожишь над своим зельем? Лучше бы со списком на этот месяц разобрался, а то кое-кто из гостей уже нагрянул. При мне явился бог природного огня со свитой: целая туча саламандр рассыпалась по парку и подпалила скамейку, два клена и штаны одного из уборщиков. Все носятся как оголтелые, Кагайя чинно расшаркивается с богом, а у самой веко дергается и рот перекашивает. Айхе украдкой развлекается: поймал саламандру, заморозил и сунул за пазуху, так что жди: либо тебе притащит, либо наведет шороху в развалинах.
Дориан неодобрительно сдвинул брови и проворчал, почти не размыкая губ:
— В его возрасте я был ответственнее.
— В его возрасте ты вызвал смерч и разгромил отцовскую лабораторию.
Дориан одарил Нанну убийственным взглядом:
— Я был младше.
— Тебе было шестнадцать.
— Вот именно! А мальчику… — он запнулся, что-то подсчитывая в уме. Не прерывая его размышлений, Нанну скрестила на груди руки и снисходительно улыбнулась.
— Признаю, — проворчал наконец алхимик. — Я думал, он старше. А тебе о своем прошлом больше не скажу ни слова! Ты подрываешь мой авторитет!
Он оскорблено отвернулся, застыв над очередным котлом, в котором неистово клокотало очередное зелье. Нанну подмигнула Гвендолин, подошла к шкафу позади алхимика и залезла в нижний ящик.
— Я одолжу порошок роста, не возражаешь?
— Возражаю, — раздраженно буркнул Дориан.
— Ну пожалуйста! Позарез надо! В последний раз, обещаю.
— На прошлой неделе тоже был последний раз, и на позапрошлой, и месяц назад. А потом госпожа с меня требует ответ, отчего расперло моллюсков и откуда взялся гигантский трилобит.
— Хм, — Нанну вытащила их шкафа бутылочку с зеленым порошком и сунула в карман. — Не кипятись. Подумаешь, чуток переборщила.
